Ужасно! Неужели ему придётся уничтожить своего потомка? Самое странное, что во всех этих существах — и живых, и мёртвых, ощущал он некое подобие родства, слабое, но несомненное. И в мёртвых — о, ужас! — оно было гораздо сильнее! Но и в живых чувствовалось. Это… его отдалённые родственники? Потомки его потомка? Да, за восемь тысячелетий — вполне возможно… одиночество — страшная штука. Но… с аборигенами, гадливо передёрнулся Пэр. Нет, не о том он думает. Это просто подтверждение неадекватности его ребёнка, а с ней и так всё ясно. Проблема в другом. Как отыскать единственного, если в каждом из встречных чувствуется родная кровь? Искать максимальную концентрацию? А может… не искать? Вернуться и сказать, что за эти полгода потомок умер? И пусть он останется здесь. Живой, пусть и сумасшедший. Ведь, каким бы он ни был — это его ребёнок!

Нет, не получится. Произведения некромагии — кошмарные твари, питающиеся чужой кровью, чужими эмоциями, а иногда и тем и другим, потому что своих у них нет, только то, что им удаётся урвать у других, у живых. Именно урвать, отнять: кто же в здравом уме захочет быть пищей? А когда на тебя охотятся, когда боль и страх — какие могут быть эмоции? Правильно: гнев, ненависть, ужас, ярость. Видимо, самые большие для умертвий лакомства. И они ненавидят живых за то, что зависят от них, но обойтись без них тоже не могут. И неудивительно, что рано или поздно миры, зараженные некромагией, исчерпав внутренние ресурсы — живых существ, начинают экспансию. История знает два примера, тогда ещё думали, что обойдётся. Не обошлось, и это было страшно. Одна из планет людов — существ, очень похожих на местных аборигенов, только с хвостом — с тех пор просто голый каменный шар, даже без атмосферы. А рухи одну из своих планет взорвали, так боялись, что хоть кто-то уцелеет. Он просто не имеет права скрыть свою находку. А когда он сообщит, вступит в дело бюро безопасности Сообщества, и этот мир прекратит своё существование, его в лучшем случае стерилизуют. Что же делать?

Полдня он кружил над предгорьем, обнаружил ещё несколько таких же поселений, рядом с каждым провёл по часу-полтора, наблюдая и сравнивая. Очень неудачным было, что аборигены всё время держались кучей, были друг у друга на глазах, даже во время избавления тела от органических остатков находились под присмотром. Для целей Пэра это совсем не подходило. Ему нужен был одиночка, и в спокойной обстановке, чтобы снять с его мозга информацию об этом мире, а таких тут не наблюдалось. Странное местечко. И ещё что-то было здесь неправильное, совсем, но сначала он никак не мог это уловить. Только к вечеру до него дошло: здесь не было женских особей. Ни одной. А может, аборигены однополы? Есть же в природе такие существа. Но… странно. Нет, не стоит делать выводы на неполных данных, обследованная территория слишком мала. Надо завтра полететь на восход, посмотреть, что в других местах делается. Вот уж чего-чего, а времени, пока он тут, у него навалом. Соотношение примерно 1 год к 3000, если он просидит здесь хоть десять лет, дома пройдёт всего-то… А сколько? Да неважно, мало пройдёт. А жить он здесь может… почти бесконечно… Какое искушение! Нет, об этом лучше не думать. Об этом можно подумать потом, сначала надо разобраться с некромантом, которым стал его потомок. С питанием проблемы не было, органики вокруг было полно. Преобразовал в съедобную массу килограмм десять и ассимилировал, заморачиваться на придание внешнего вида было лень. Поставил «Полог» в расщелине скалы и устроился переждать тёмное время суток. Мало ли что может летать в темноте в мире некромантии. Толку-то в инфракрасном зрении, если там холодные умертвия. А дракон трудноуязвим, но отнюдь не бессмертен.

Утром он полетел навстречу восходящему солнцу. Часа через полтора лёту в воздухе появился привкус дыма, а минуты через две под крылом мелькнули постройки — и тут же скрылись позади. Слишком маленькое было поселение — или скорость великовата. Он вернулся, поднялся выше и пригляделся. Вот, теперь понятно. Он немного не то искал. Нет здесь широких дорог, и зданий высотных, как на Дракхе, тоже нет. Здесь дичь и глушь, и не следовало ему забывать об этом. Ниточка дороги рассекала лес, на неё бусинами были нанизаны маленькие поселения. Стоит, наверно, спуститься, принять удобный для передвижения вид и посмотреть на аборигенов поближе. И послушать, о чём разговаривают они между собой. Может, найдётся какая-то зацепка для поисков? Он опустился на расчищенное место рядом с одним селением и стал выглядывать подходящую для копирования форму. Поляризация не годилась, она хороша в воздухе или на твёрдой поверхности, а здесь он будет оставлять следы, да и пыльно здесь, а пыль не поляризуешь — это не часть тела. И получится оставляющий следы мутный силуэт — не лучший вариант для исследователя. Через некоторое время в деревню забежал большой кудлатый пёс с вислыми ушами. И глаза у него с виду были самые обыкновенные, собачьи, только не видели ничего. Пэр просто вырастил пару похожих на глаза органов, а настоящие глаза спрятал в носу. В нос-то ему никто заглядывать не будет? Очень удачно, что у аборигенов есть такие зверьки. Видимо, они играют здесь ту же роль домашних любимцев, что на Дракхе мелкие ящерки. Но эти достаточно большие и сильные, а главное — они вездесущи, а внимания на них никто не обращает. И так он думал ещё целых три минуты. А потом он перестал так думать. Потому что на дорогу перед ним вышел один из таких местных зверьков. А потом и ещё три. А потом он уже думал только о том, чтобы не споткнуться, перебирая непривычными конечностями, а за ним с рёвом неслась стая местных собак, изгоняя странно пахнущего наглого чужака, не знающего этикета собачьего знакомства. Выбежав за пределы видимости аборигенов, он перекинулся прямо на бегу и взлетел. Внизу на дороге обиженно взвыла стая.

Нда, похоже, образец был выбран неудачно. А вот эти? Только мелкие, не слишком ли большой диссонанс получится между видимой симуляцией и пространственным карманом? Зато у этих крылья есть, можно будет летать! Очень удобно!

У них таки были крылья, и они таки на них летали, и хорошо летали, надо сказать. А ещё у них оказались очень твёрдые и острые клювы, и этими ими они тоже очень умело пользовались. И было их до фига! Откуда появились-то? Только что всего одна сидела, но стоило ей каркнуть — сразу целая стая налетела! И чужака в компанию они тоже не приняли, погнали вон. Еле удрал, от изумления забыв, что может просто поляризоваться и исчезнуть. А аборигены уже насторожились и забеспокоились. Да и то: сначала собаки как взбесились, все и сразу, теперь вороны с граем круги над деревней закладывают. Пришлось Пэру искать другое поселение, и там, распластавшись на самой высокой и крепкой крыше и мимикрировав под её материал, внимательно пронаблюдать за местной живностью, чтобы не пришлось опять улепётывать от стаи мелких тварей. Он мог бы уничтожить их всех одним движением воли, но, как бы ни было для него оскорбительно их поведение, не за этим он здесь появился. Об этом он себе и напоминал, сопя от злости.

А потом рыжая Муся вылезла из чердачного окошка и блаженно поточила когти об его хвост. Ну-у, она-то думала, что об конёк крыши… Да вообще она не думала, не будет же приличная кошка думать о всякой ерунде, об которую она точит когти! Вот ещё! А крыша вдруг встала дыбом и улетела, свалив трубу и панически хлопая крыльям из дранки. И ме-э-эдленно растаяла в воздухе. Безобразие! Ма-аоу-у! Фр-р-р! Что творится, а? Стоит выйти погулять — тут же сносит крышу! И ведь даже не весна! Вот только вернись, дрянь такая, я те дранку-то пообдеру! Небось, не полетаешь больше, как хлопать нечем станет! Тьфу! Птичка гордая! Тьфу!

А Пэр, опустившись на дорогу, с изумлением исследовал глубокие царапины на своём хвосте. Это что — на него напали? Вот это мелкое недоразумение? Или это была случайность?

А интересная зверюшка! Мелкая, но боевая! Попробовать, что ли? Только опять очень маленькое тело. Зато бродит вроде бы сама по себе, не стайная…