— Мино? Рухат? [рыбу? Чистить?] — спросила по-своему Севия, вытирая рукавом рубахи слезы вместе с соплями.

— Да! Вот эту большую мину, — я указал на осетра. — Нужно рухат. Если я правильно тебя понял. А потом всем помыться не мешало бы. Норей! Иди сюда!

Было бы приятнее показать, как пользоваться мылом и душем, Севии, но, боюсь, что новая истерика тогда надолго ее накроет. Но помыться нужно всем. Днем я подобрал разные «деревенские треники», какую-то обувь, чтобы переодеть своих гостей, или уже не гостей, а друзей, время покажет.

С мылом нужно будет что-то решать. В доме я нашел гель для душа, четыре бруска мыла туалетного, два литра жидкого и два бруска хозяйственного, шампунь. Такого запаса хватит, может только на месяца три, если мыться четверым. Так что скоро нужно подумать и об этом, так как ходить грязным не хочется. И не хочется, как в старину мыться сажей из печи.

*…………*…………*

Интерлюдия

Севия испугалась. Таких эмоций она не испытывала никогда. С Корном она и толики того влечения не испытала, как с Глебом. Если бы чужак не стал прикасаться к ней, то, скорее всего, она завершила начатое. Теперь понимает, что последствия такого поступка могли быть катастрофические, прежде всего, для нее. Не простила бы Севия себе, так как хитрить она не хотела, используя желания Глеба, она хочет быть с Глебом, стать его женой. И почему он не пошел за ней? Не успокоил?

— Девочка, расстроилась? — Никей подошел неслышно, и Севия вздрогнула от неожиданности.

Только что она покормила свиней, подоила корову и козу, засыпала кормушки птице, даже большую собаку покормила, кошке принесла еды. Севия боялась собаки, но знала, что тот, кто покормит ее, уже не должен быть чужим. Хотя Грета и так бегала вокруг людей и только иногда гоняла зайцев, которые даже при свете дня пытались пробраться к огороду. А еще… невиданное животное с очень милыми, слепыми детенышами. Когда Севия чистила рыбу, то это животное, Глеб называл ее кошкой, пришло и издавало милые звуки, попрошайничая. Конечно, девушка дала сырой рыбы кошке, а та потерлась о ноги Севии. И теперь, когда, возложенные на девушку обязанности, выполнены, она нашла время и погрустить.

— Зачем ты, Никей, посоветовал мне позор? — спрашивала Севия. — Я вела себя, как личная рабыня. Теперь он будет думать, что я…

— Теперь он еще больше на тебя станет смотреть. Тут главное, чтобы не попробовал взять силой, — Никей задумался. — А, знаешь?.. У чужака нет выбора. Его нужно будет либо убить, либо сильно привязать к племени.

— Почему убить? — испуганно спросила Севия.

— Слишком у него много того, что возвысит любое племя. Создай он род числом в три раза пальцев рук, то силой этот род будет, как немалое племя. Так что все это либо достанется такому, как Динокл, или другому, но тот тоже тогда пожелает большей власти над людьми. Вот эти металлические ножи, трубки, которые стреляют металлом, его большой нож, много металла — все это не может быть только Хлеба, — разъяснял Никей.

— Не Хлеба, Глеба. Г-г-леб. Так его зовут, — Севия поправила воина.

— Пусть так! — согласился Никей. — Важно другое. Я хотел бы привести сюда извергов Вара.

— Что? Этого убийцу? — встрепенулась Севия.

— Я уже говорил, что он не убийца. Все же понятно, — Никей встал с бревна, что было напротив сараев и удобное для сидения. — Воинов Рысей убивают огневики. И все это происходит рядом, в меньше, чем дне пути. Что, если сюда придут воины Динокла? За всем этим богатством он пришлет своих воинов, убьет меня, сделает тебя и Норея рабами и тебе придется каждый день ублажать старого урода.

От мысли, что ее будет касаться страшный старик, которого, впрочем, она даже не знала лично, но все равно ненавидела, Севии стало страшно. Она поняла, что в таком случае предпочтет смерть.

— Что ты предлагаешь? Что я могу? Опять вести себя, как рабыня для утех? — Севия повысила голос и, работающий в стороне Норей, обернулся.

— Уговори! Как, не знаю, но у тебя больше остальных получалось найти общий язык с чужаком. Ты и сама учишь его слова, а он наши. Скажи, что мне нужно уйти, но ты и Норей останетесь. Я обернусь за два дня. Уговорю людей прийти сюда. Мы поставим хижины на острове, или в стороне на соседнем холме. Скоро спадет вода и туда уже будет невозможно причалить. Рядом, у реки Ниреи [Сож] есть мирное племя рыболовов. Оно малочисленное, скитается по реке без пристанища, но воины у них есть, — Никей явно увлекался планированием. — Они платят большую дань огневикам рыбой, но с Диноклом все равно придется воевать. Так что можно и их со временем взять под свою руку.

— Ты собрался стать лексом? — с удивлением спросила Севия.

— Не я, а Норей, или Вар, или кто иной. Все можно решить миром, а мне достаточно быть главным воином среди старших, — говорил Никей.

— Это все сложно, — ответила Севия и хотела еще что-то сказать, но увидела, как распахивает занавеску, ранее непонятно для чего построенной кабинки, Глеб.

Он был в одной тряпке на бедре, но и через тряпку… А еще его тело было красивым, выглядело мужественным. В низу живота девушки начало растекаться тепло, а дыхание участилось.

— Норей! Никей! — позвал Глеб мужчин.

Севии стало обидно, что он не позвал ее, но она силой воли отвернулась и сделала вид, что и вовсе не интересно, что там происходит. При этом, с нетерпением, ждала Никея, или Норея, чтобы они рассказали, что такого им показывал в кабинке Глеб.

Прошло еще сколько-то времени, Севия уже распалила костер под казаном, когда вернулся улыбающийся Никей.

— Мыться предложил. Представляешь? Там, с верху вода течет маленькими струйками. И это не колдовство, такое и я могу смастерить, ели нужда станет, — отвечал на невысказанный вопрос девушки Никей.

Непроизвольно Севия принюхалась к себе, отчего снова зарделась. Она любила мыться. В больших горшках для нее нагревали воду и приносили в специальную хижину, где горел очаг и были раскаленные камни. И тогда она могла натираться корой размельченного дуба, размешанного с глиной и после смывать с себя все это горячей водой. Не все в племени разделяли желание мыться подобным образом. Севии же нравился аромат дуба, как и чувствовать себя чистой.

— Пошли, я покажу тебе, как можно мыться в доме за тканью, — сказал Никей.

Севия хотела сказать, что научить ее мыться мог бы и Глеб, но сдержалась. С высоко поднятым подбородком, демонстрируя собственное достоинство, она пошла в сторону летнего душа, готовясь к тому, что придется пройти мимо Глеба, но парня во дворе уже не было.

** *

На удивление, аборигены вполне нормально восприняли и сам факт необходимости мыться и то, что нужно намыливать свое тело. Они были более, чем сообразительными и уже перестали пучить глаза и открывать рот в безмолвии, взирая на все то, что вокруг. Насколько я понял из объяснений, жестов и поведения, они не посчитали меня богом или еще каким-либо проявлением их религиозности. Чаще всего я слышал слово «млечхи» [чужак]. Что это за слово, непонятно, оно противопоставляет меня аборигенам, и, вероятнее всего, имеет коннотацию, схожую с тем, как я их называю аборигенами. Надеюсь, что это не ругательство, а что-то вроде «чужак».

Смыв грязь двадцать первого века, почувствовал себя лучше и в физическом и эмоциональном плане. А после, когда оделся в чистое, замочив снятую одежду в тазике со стиральным порошком, вообще, словно преобразился и скинул большой груз.

Для себя я подготовил фланелевую рубашку и утепленные спортивные штаны с кроссовками. Сверху, с закатом и похолоданием, накину теплую куртку с «самой уместной» надписью в этом времени — «Гомельпромстрой». Очевидно, что погода меняется, и уже к вечеру ощущается, что ночью будет явно прохладно. Хана помидорам. Ну, и Боги с ними. Так как я и особого понятия не имею, что мне делать с этими плодами. Есть мысли сварить что-то вроде соуса, но бывшая хозяйка этого дома была фанаткой томатов ибо, как объяснить то, что только за сегодня я снял пять ведер, а на кустах висят еще ведер тридцать красных, желтых, розовых, черных плодов, при этом в подполе под сорок закатанных банок.