— Джей, чтобы узнать друг друга до донышка, слова — не самый лучший способ, — говорит Энди.

— А что же? — интересуюсь я.

— Дорогая, — продолжает Энди, — надо просить Господа благословить наши намерения.

Откладываю в сторону старинный фолиант, который читала.

— Да, милый. Настраиваюсь на божественную волну, — с покорным видом отвечаю ему.

— Я думаю, что наш брак должен быть освящён венчанием. Как и прочие таинства, венчание можно принимать всегда. Хотя это и не просто. Чтобы Святой Дух мог сойти на супругов — на нас — тебе, Джей, следует креститься, потом мы должны соблюсти трёхдневный пост, а в день венчания исповедаться и причаститься.

— Ага… исповедаться, причаститься и креститься, — механически бормочу я. — Honey! наверняка меня крестили, когда была маленькой. В Кисуму. Кения же христианская страна.

— Крестили, так крестили, — с лёгкостью соглашается он.

— А вот скажи, милый, останется ли венчаный брак в силе на небесах? — пытаюсь я троллить Энди.

— В Царствии Небесном не женятся, не выходят замуж и не разводятся, — глубокомысленно отвечает он. — Значит, венчаный брак распространяется и на вечность, если уж человеческая жизнь не прекращается со смертью.

— И перед священником мы поклянёмся вечно любить друг друга. Да, милый? Вечно любить — это так романтично, — пытаюсь выглядеть наивной дурочкой.

— Джей!.. прекрати издеваться! — рычит он. — Лучше слушай, что тебе говорит твой господин. Обряд венчания длится около часа. В начале церемонии новобрачные становятся на белое полотенце — венчальный рушник. Кто первый ступает на венчальный рушник, тот будет главой семьи.

Сказав это, Энди испытующе смотрит на меня. Я ему ничего не отвечаю. Время покажет.

Тогда Энди начинает заунывно бубнить:

— …Спаси, Господи, и помилуй отца моего духовного, наставников, благодетелей, мою африканскую Дженнифер и всех христиан.

— Милый, — перебиваю его, — ты меня выделил, а ведь я вхожу в число твоих наставников. Я же наставляю тебя по субботам с помощью prison strap. Разве нет? Кстати, уже скоро…

— Джей, ты идиотка! — изрекает он свою стандартную фразу.

— Ну, милый, я ведь согласилась на венчание в вашем духовном капище. Что ты ещё хочешь от меня?!

— Хочу твоего послушания, и чтобы забыла про prison strap.

— Миленький, women own all men. You need to be regularly whipped. К тому же я люблю смотреть, когда твоя попа отплясывает танец боли, — усмехаюсь я, — поэтому после венчания тебя ждёт свадебная порка.

— Джей, ты определённо сошла с катушек! — вопит он.

— Вот ещё!.. — картинно возмущаюсь; мысленно пробую сочинить формат свадебной сессии. Потом терпеливо объясняю Энди необходимость экзекуции:

— Honey, хуй у тебя перевешивает мозги. Чтобы ты не кидался на каждую встречную девку, периодически приходится писать правила хорошего тона… розгами на твоих ягодицах. Или с помощью prison strap, — хихикаю я. — Поэтому экшен с участием других мистресс в салоне у Натальи станет логическим продолжением церемонии венчания.

— С какой стати эти стервы должны в чём-то участвовать?!

— O, honey! Don’t be such a baby, — втолковываю ему, — mistresses attend weddings only for the pleasure. And your public humiliation will be an important part of our wedding. Если ты, конечно, не передумал венчаться с африканской Дженнифер, как ты выражаешься.

— Джей, обвенчавшись, ты хочешь высечь своего мужа?!

— Да, милый. When wives take control of husbands, they spank them. It is quite clear to me: «spare the rod and spoil the husband». And you know that I never spare the rod. So… you will bend over and lock in place on a spanking bench. And I’ll whip you with a cane. Fifty moderate strokes. Подобным образом в присутствии подруг уже драла тебя, вспомни! Однако после венчания всё должно быть куда торжественнее. Финал свадебной церемонии можно дополнить символической поркой от всех знакомых тебе мистресс: получишь ремня от каждой леди — по десять strokes, — говорю ему с хитрым прищуром. — Или ты предпочитаешь порку накануне венчания? Ты скажи, это легко устроить.

— Джей, тебе никогда не приходило в голову, что prison strap предназначен для заключённых и лишь в нецивилизованных странах. А розгами секут провинившихся школьников. Впрочем, и это осталось в прошлом.

— Милый, ты и есть мой единственный заключённый. You are my slave, and I own your body, mind and soul. Мальчишкой перестану тебя считать, когда у нас появятся собственные дети. Надеюсь, после венчания так случится. А пока будет, как я сказала: wedding of mistress-wife and slave-husband. I shall teach you my new rules. And you have to understand that I’m doing it for us. This will save our marriage.

В ответ глупый русский тембо орёт, что я — курва, блядь и охуевшая африканская обезьяна. Иногда Энди так быстро меняется, что невозможно предугадать, каким будет продолжение. Я вызывающе долго молчу, смотрю на него убийственным взглядом. Потом сладким, как мёд, голосом говорю:

— Милый, очень скоро — когда буду тебя пороть — ты пожалеешь о своих гадких словах. I would love to see you begging and crying for my mercy. Go to the role-plays room, right now!

Энди моментально сникает, глядит на меня, как побитая собака, пытается обнять и поцеловать. Отстраняюсь от лапанья, цепко беру мужа за руку, веду в тёмную комнату.

— Может быть, не надо… — начинает канючить Энди.

— Милый, это не смешно, — отвечаю. Если простить и не наказывать, он решит, что я слабонервная дура. К тому же точно знаю: Энди всегда восхищается мной в ожидании порки. Однажды он сказал, что ему нравится столь строгая жена, как я.

Вталкиваю его в игровую комнату. Он не сопротивляется. Включаю лишь один светильник, с лампой красного света. Все предметы — скамья для наказаний, мини-бар, кресло, свисающая с потолка цепь, плётки и prison strap на стене — приобретают зловещие очертания. Фиксирую руки Энди, пристёгиваю к потолочной цепи; длинную рубашку, чтобы не мешала, завязываю узлом на его пузе; спускаю с мужа штаны, медленно тяну вниз его красные боксёрские трусы… his cock напряжён — значит, делаю всё правильно. Чтобы оценить панораму, отступаю на два шага назад. Потом сажусь в кресло, кладу ногу на ногу, слегка задирая подол платья. Энди заворожено смотрит на меня. Или на мои ноги. Его пенис каменеет прямо на глазах.