– О, и который час?

За калиткой стоял Шкипер! С повязкой! В бандане!

Гвоздик облегченно выдохнул.

– Где-то восемь пятнадцать. Я рано? – почему-то смутился мальчик.

– Время года – четверг. На часах – лето! – отчеканил старый пират. – Значит, нужно спешить!

– Куда?

– Пить кофе!

– А вы знаете, что детям кофе нельзя? – Гвоздик почувствовал, как улыбка расползается от уха до уха. Он торопливо проскочил за Шкипером, стараясь не отставать от его широких шагов.

Вот тропическая хижина с гамаком! Вот железная кровать! И «Ласточка»! Не приснилось!

– К пиратам не обращаются на «вы», – скривился Шкипер. – Если я могу пить кофе, значит, и ты тоже можешь!

Старик ловко запрыгнул на баркас. Гвоздик осторожно, чтобы не нагружать роковую ногу, вскарабкался по приставной лесенке. На борту, под брезентовым навесом, поместились маленький столик, застеленный клеенкой в зеленую клетку, пара скамеек, старый комод, где на переносной плитке скворчала яичница с помидорами, и самое главное – настоящий штурвал!

Шкипер, не спрашивая, достал две тарелки и разделил завтрак.

– А теперь кофе!

Старый пират поставил на плиту железный ковшик и начал колдовать. Над баркасом поплыл аромат кофейных зерен, корицы, апельсина и бог знает чего еще!

– Такой кофе пьют на Тортуге. Настоящий пиратский рецепт!

Шкипер протянул Гвоздику железную кружку, до половины наполненную коричневой тягучей жидкостью.

Первая чашка кофе! Гвоздик втянул ноздрями аромат. Покрутил в руках горячую чашку и сделал шумный глоток.

– Горько!

– Забудешь в кофе налить молока, станет тогда он кусачий слегка. Цап за язык и ошпарит весь рот, чтоб ты пожалел, что не взял бутерброд, – рассмеялся Шкипер и долил Гвоздику молока.

– Неплохо! – кивнул Гвоздик, но тут же спохватился: – Но это ведь уже не пиратский получается…

– Еще какой пиратский, – махнул рукой Шкипер, – мы же на Тортуге! А на острове свободы можно все!

Гвоздик улыбнулся. Ему начинало нравиться на Тортуге.

– Ну что, поплыли? – ухмыльнулся Шкипер.

– Куда? – опешил Гвоздик.

– Куда позовет сердце!

Шкипер крутанул штурвал, и баркас сдвинулся с места!

Так показалось Гвоздику.

Налетел ветер. Зашумел в деревьях. Волнами пригладил некошеную траву вокруг баркаса. Мальчик зажмурился и услышал мелодичный перезвон старых вилок и колокольчиков. Зеленое летнее море задвигалось. На секунду Гвоздик перестал понимать – то ли это высокий клен перед ним, то ли набегающая волна. А так ли это важно, если сердце зовет вперед?

– А что ты делаешь? – спросил Гвоздик.

– Медитирую, – ответил Шкипер.

Он стоял одной ногой на табуретке, а другая описывала в воздухе замысловатые круги. Ничего более странного Гвоздик еще не видел. Папаша, конечно, всякое вытворял. Мог горланить песни по ночам или варить макароны в ванне. Мог разозлиться на Гвоздика за пролитый чай и швырнуть кружкой в стену. А Гвоздику потом убирать! Но чтобы такое…

– А зачем это?

– Для спокойствия ума.

– А табуретка зачем?

– Чтобы не отвлекаться. Сам попробуй!

Шкипер спрыгнул с табуретки и уставился на мальчика. Гвоздик дернулся, прикрыл щеку рукой. Но фиолетовый синяк на пол-лица спрятать не так просто.

– А это откуда? – брови-гусеницы поползли навстречу друг другу.

– Упал.

Зеленый глаз видел насквозь. Но Шкипер промолчал. А Гвоздик подумал, что хороший друг – это тот, который умеет не задавать лишних вопросов.

– Сейчас примочку сделаем.

Старик отправился в дом. Гвоздик залез на табуретку. Но сколько он ни крутил ногой – то левой, то правой, – ничего особенного с его умом не происходило.

Зашуршала трава, в ногу ткнулась чья-то морда. Бородатая Мэри! Гвоздик успел подружиться с козой. Мальчик нашарил в кармане яблоко и угостил «зверюгу».

Вернулся Шкипер и наложил компресс. Щека перестала гореть, но Гвоздик избегал смотреть на друга.

– Ну как, попробуешь? – спросил тот и указал на табуретку.

– Я уже попробовал, – Гвоздик помотал головой, – ничего особенного. Ум все еще думает.

– А он и должен. Это его работа.

– Я думал, нужно отключить мозги, – Гвоздик пожал плечами.

– Для этого сойдет и лопата, – рассмеялся Шкипер.

Гвоздик улыбнулся. Он вспомнил, что болтали про старика во дворе.

– Вот скажи, о чем ты думал последние пять минут? – спросил Шкипер.

Гвоздик покраснел. Не рассказывать же ему про Козлиного деда и зарытые кости. Про синяк и Папашу тоже не стоит. И про мечту о собаке, пожалуй, лучше промолчать.

– Про всякое, – пожал он плечами.

– Всякое… – задумчиво протянул Шкипер. – Ну залезай!

Гвоздик запрыгнул на табурет. Он посмотрел на Шкипера сверху вниз и спросил:

– А тебе никогда не говорили, что ты странный?

Шкипер только рассмеялся:

– Облака по небу плывут, словно барашки в лодках гребут. Смотри не смотри на меня свысока – выше не станешь, чем те облака!

Гвоздик тоже рассмеялся и начал крутить в воздухе левой ногой.

– Гляди, я медитирую!

– Ну, в целом да, – Шкипер почесал белоснежную бороду.

Через пять минут Бородатая Мэри скептически тряхнула головой. Дзинькнул колокольчик. Гвоздик опустил ногу и уставился на Шкипера.

– И это все?

– Все.

– В чем тогда смысл-то? – Гвоздик нахмурился. Старик что, дурачит его?

– А о чем ты думал все это время?

Гвоздик наморщил нос – вспоминал. Но в голове царила приятная пустота. Все его мысли были заняты тем, чтобы не свалиться с табуретки. А она, между прочим, шаталась! Зато Гвоздик успел понять, что у кроссовок удобная подошва. И что солнце не просто печет, а медленно скользит по лицу теплым языком – щекотно и приятно. А вот так, без дела, крутить ногой – это так же легко и естественно, как ветру дуть. Ну как про такое расскажешь? Да и кто поймет? Но Гвоздик был уверен, что Шкипер поймет.

– Чувствовать жизнь – это главное! – сказал Шкипер. – Когда чувствуешь жизнь, ты здесь и сейчас. Ум спокоен. Когда мысли уносят в прошлое или будущее – ты у них в плену.

Гвоздик кивнул. Кажется, он понимал.

А вечером, когда Папаша на кухне устроил войну, Гвоздик съежился под кроватью и представил, что он на табуретке крутит ногой. Но ничего не получилось. Сложно успокоить ум, когда на кухне война.

– Ты знаешь, кажется, я забыл, где закопал клад, – виновато улыбнулся Шкипер.

– Какой клад?

– Ну как же! У каждого уважающего себя пирата должен быть клад! Там прячут либо что-то ценное, либо что-то важное.

– А ты что закопал? – спросил Гвоздик.

– В том-то и дело, что не помню! – Шкипер развел руками. – Но мне почему-то кажется, что это непременно нужно найти.

– И что же делать?

– Искать!

Шкипер вручил Гвоздику лопату и направился в глубь сада. Туда, где за плетеными изгородями находились грядки.

– Та-а-ак… – задумчиво протянул старик, – клад должен быть где-то здесь.

– Это ведь картошка! – удивился Гвоздик.

– Она самая.

– Но картошку осенью копают.

– Что поделать, – Шкипер тяжело вздохнул, – клад мне нужен до завтра.

– А что будет завтра?

– Придет Лара.

Гвоздик молчал и ждал продолжения. Но Шкипер только плотнее стиснул лопату и повернулся к мальчику «пиратским» боком. Гвоздик не мог разглядеть выражение его лица за черной повязкой.

– Ну, за дело! – скомандовал Шкипер и начал копать.

Гвоздик пожал плечами и принялся за работу. Он еще никогда не копал клады! Что же там может быть? Золотые монеты? Старинное оружие? Еще одна карта сокровищ?! Догадки веселым ураганом кружили в голове, пока не налетели на стену главного вопроса: а кто такая Лара? Шкипер складывал в ведро картошку размером с яблоко, которое размером с грецкий орех, и ничего объяснять не собирался.

Мальчик помрачнел. Ему вдруг показалось все это ужасно глупым! Копать картошку в начале августа, искать клад, дружить с Козлиным дедом… Дзинь! Лопата Гвоздика воткнулась в землю с металлическим звуком.