Мама села за руль, пристегнулась ремнём безопасности и завела двигатель.

– Курс – к морю, – объявила она, стараясь говорить бодро, и вбила данные в навигатор.

Так Виражи покинули Зелёный мыс.

Никто не обернулся. Слишком больно было смотреть, как Чёрные Чернушки хозяйничают на родной лужайке и топчут мамины бархатцы лакированными ботинками.

До моря добирались долго. По дороге пришлось дважды останавливаться на ночлег – едва ли мама ехала быстрее не самого отчаянного велосипедиста. К тому же она боялась вести машину с прицепленным домиком в темноте. Теперь Виражи сидели в лесу возле танцующего огня.

Никто не знал, что их ждёт и как быть дальше. Папа по-прежнему молчал и не отзывался, когда к нему обращались. Лишь изредка он поводил плечом и досадливо говорил что-то вроде «Ай, отстаньте!».

– Может, он того, – бабушка Роза постучала по лбу костяшками пальцев, – умом тронулся?

Мама осуждающе посмотрела на неё.

– Поймите, всё, что было для него важно, разрушено, – она попыталась оправдать мужа.

– Всё, что для него важно, никуда не делось. Оно здесь, возле этого костра, – возразила бабушка.

И Викки мысленно с ней согласилась.

Малинка и Ломик не слушали разговор взрослых. Они наслаждались лесом.

Темнота вокруг была живой: она шуршала и стрекотала, шелестела и поскрипывала. Где-то ухала сова, а вот стремительной тенью промелькнула летучая мышь. Дома, на берегу озера, тоже был лес. Но посёлок ограждал высокий глухой забор, и мама строго-настрого запрещала за него выходить. Лес Зелёного мыса давно стал для близнецов ручным и понятным, как прикормленная белка, которая приходила на веранду за орешками. Они исследовали его вдоль и поперёк – от забора до забора.

То ли дело новый лес, неизведанный, где нет границ. Что он скрывает? Какие тайны? Малинку тянуло во тьму как магнитом, но она держалась – знала, что мама будет переживать.

Неожиданно прямо у неё над головой вспыхнул голубой огонёк. Он покружил возле любопытного носа Малинки и полетел прочь от костра. Ломик тоже увидел огонёк. Брови его поползли вверх – огонёк не был светлячком или каким-то другим насекомым. Казалось, это светится в воздухе жемчужина.

«За ним!» – кивнула головой Малинка и медленно-медленно, чтобы никто не заметил, начала отползать от костра.

Потихонечку, полегонечку, ещё и ещё… Туда, где свет костра бледнел и таял. Где завис крошечный голубой огонёк, словно поджидая детей. Ломик, понятно, пополз следом, не бросать же сестру. Он робел, но у Малинки хватило бы храбрости на роту солдат. Ломик заряжался от неё, как от батарейки.

Когда острые ветки кустов упёрлись Малинке в спину, огонёк полетел дальше, и она нырнула за ним – тихо, как кошка. Ломик набрал побольше воздуха, словно там, за кустами, поджидало безвоздушное пространство, и тоже продрался сквозь ветки. Правда, немного громче. Его тут же схватили за руку и потянули. Малинка, конечно, кто ещё? У неё руки цепкие, как клешни крабов, с другими руками не спутать.

Ломик шёл за сестрой и смотрел ей в затылок, на взлохмаченные вихры. Куда они идут? Зачем преследуют загадочный огонёк? Может, лучше повернуть обратно, пока не поздно? Эти вопросы крутились у Ломика на языке, но он не успел их задать. Неожиданно Малинка остановилась – огонёк замер на месте.

– Смотри! – она ткнула пальцем вперёд.

Ледяные мурашки поползли у Ломика по спине, потому что огонёк начал увеличиваться и светить всё ярче. Сердце забилось у Ломика в груди, словно рыбёшка, попавшая в сачок.

– Ой, мамочка, – пискнула сестра и шёпотом приказала: – Замри!

Но Ломик и без того стоял еле живой от страха. Он не смог бы пошевелиться, даже если бы захотел. А огонёк тем временем принял очертания… человека.

Стало светло как днём. Время для Малинки с Ломиком остановилось. Они увидели того, о ком прежде не знали, и получили обещание, о котором не помышляли.

А когда человек растаял во тьме, близнецы поклялись сохранить увиденное и услышанное в тайне до поры до времени – такое условие им поставили. И скрепили клятву железными объятиями под названием «Седьмая печать», от которых трещат рёбра и дыхание застревает в горле.

– Ну и куда подевались шилохвосты? – бабушкин голос разломил тишину, словно яичную скорлупу.

Мама и Викки вздрогнули. Только папа по-прежнему безучастно смотрел в огонь.

– Балбесы, – Викки закатила глаза.

– Марина! Ромочка! – обжигая пальцы, мама поставила на траву котелок с пригоревшими макаронами и огляделась по сторонам.

Близнецов нигде не было. Никто не отозвался на её крик.

– Антон, милый, – мама потрясла папу за плечо. – Возьми в машине фонарь. Нужно поискать детей.

– Ммм… – раздражённо отозвался папа.

– Антон! – в мамином голосе зазвенели слёзы.

Без толку. Папа словно пророс в землю.

– За мной! – бабушка Роза потянула маму. – Справимся без него.

Она уже взяла фонарь и плотнее закуталась в шаль, чтобы идти на поиски.

– Ты, Викки, жди здесь: вдруг шилохвосты вернутся, – скомандовала бабушка. – Если придут, дай три длинных гудка. А пока сигналь каждую минуту. Может, услышат и выйдут на звук…

Бабушка решительно шагнула с поляны, рассекая темноту светом фонаря. Мама незаметно взяла её за пушистую кисточку шали, чтобы не потеряться.

– Марина! Рома!

Их голоса метались среди тёмных стволов деревьев, как летучие мыши, которые сбились с курса. Они вспугивали птиц и мелких ночных зверей. Острые ветки царапали им руки и лица, словно сердились за то, что две женщины посмели нарушить ночной покой. Мама готова была разрыдаться, но бабушка упрямо продиралась вперёд, продолжая шарить во тьме лучом фонаря и звать, звать, звать…

Неожиданно со стороны лагеря раздались три длинных гудка автомобиля. Нашлись! Мама и бабушка обернулись. Они ушли от лагеря так далеко, что не было видно света костра. К счастью, Викки продолжала сигналить.

Исцарапанные и уставшие, мама и бабушка вывалились на поляну из зарослей и с облегчением выдохнули – близнецы сидели у костра, словно никуда не исчезали, словно взрослые их попросту не заметили.

– Ремня бы вам всыпать, – бабушка Роза упёрла кулаки в бока, и Малинка с Ломиком сжались под её тяжёлым взглядом.

– Или хотя бы в угол поставить, – поддакнула Викки, вылезая из «Форда». – Хотя где тут найдёшь угол?

Только мама не думала никого наказывать. Она была счастлива, что близнецы нашлись – живые и здоровые.

– Мариша, Ромочка, как вы могли уйти? Где вы были? – мягко упрекнула их мама, поочерёдно целуя то одну, то вторую макушку.

– Мы гуляли, – объяснила Малинка, уворачиваясь от поцелуев. – Знаешь, мам, это совсем другой лес, не такой, как у нас. Здесь столько интересного! А звёзды, мам… Ты видела, сколько их?

Мама улыбнулась. Две её главные звёздочки не затерялись во тьме. Другие не были ей нужны. Кроме Викки, конечно.

– Ну а ты, Рома, почему пошёл? Почему не остановил Малинку? – спросила мама. – Ты же такой рассудительный!

Ломик пожал плечами и покосился на бабушку, которая нависала, точно скала. Когда это он мог остановить сестру-близнеца? Да её и цепями не удержать!

– Отвечай! – прогрохотала бабушка.

– Ну-у-у, – протянул Ломик.

Он не любил болтать. Зачем тратить лишние слова, если Малинка может сказать всё, что нужно, и даже больше? Кроме того, его упрямый язык не желал произносить букву «р». «Малинка и Ломик» – так представлял он себя и сестру, когда был младше. Все, конечно, смеялись, поэтому Ломик начал стесняться говорить. А вот прозвище у близнецов так и осталось. Даже когда Малинка научилась р-рычать за двоих.

– Молчит… Опять молчит, – Викки покачала головой.

– Ладно, давайте ужинать, – устало улыбнулась мама. – Где там наши тарелки?