Таких маленьких пещер было на горке много, и в них было спрятать что угодно. Но до них было далеко – метров триста, и мне надо было найти место поближе. В болото прятать я не хотел – их потом самому было не найти, и оставалось только единственное место – в густой траве, у самого подножия горы.
Я взял несколько аметистовых друз в охапку и отправился вдоль кромки леса. Через метров сто я нашел на окраине соснового леса маленькую длинную полянку, заросшую густой травой и спрятал в нее первые три аметистовых друзы – просто положил их на землю, а сверху положил сорванную траву, которую нарвал еще раньше, по дороге. Рвать траву на этой полянке я не мог – это было неправильным. Любой внимательный человек бы сразу заметил изменения в травяном покрове, и заинтересовался бы этим.
Теперь, когда место было выбрано, я начал как челнок, сновать между кучей аметистовых друз и полянкой. Больше, чем три друзы, я унести не мог – боялся их поцарапать,– от этого их стоимость сразу бы упала в цене. Сейчас каждую друзу можно был продать за пару сотен тысяч рублей, а их было, по моим скромным подсчётам, около ста пятидесяти штук. У кристаллов аметиста была разная твердость – грани были более мягкими, а ребра их, особенно сами головки кристаллов, были тверже, и мне не хотелось, чтобы такие коллекционные образцы были с царапинами.
Я переносил их осторожно, складывал в очередную горку в траве, накрывал сверху травой и шел за следующей друзой. Когда на полянке образовался целый ряд с кучками аметистовых друз, стал выкладывать новый ряд, в метре от предыдущего. В конце, когда перетащил все найденные аметистовые друзы, на полянке было несколько таких рядов. Чтобы все на полянке выглядело, как раньше, сорвал большую рябиновую ветку и пригладил траву, под которой были ряды с кучками драгоценных камней.
До лесной тропинки я шел задом и приглаживал примятую траву, по которой шел к этой маленькой полянке. На тропинке, которая была без травы, только с многочисленными упавшими сосновыми шишками, я выкинул эту уже не нужную рябиновую ветвь, и посмотрел издали на результаты своих трудов.
Все выглядело естественным и нормальным – на следующее утро немного помятая трава встанет, и полянка опять станет прежней, как будто по ней никто и не ходил. Можно с завтрашнего утра их переносить домой, не опасаясь, что на них кто-нибудь наткнется. Хотя здесь я практически никогда и никого не встречал за все время, когда ходил купаться. Но всегда мог какой-нибудь проныра – грибник из коллективного сада отправиться за червивыми сыроежками, надеясь найти здесь красноголовик, или белый гриб, и наткнуться на спрятанные в траве аметисты. Вероятность такого события была ничтожна, и я спокойно отправился домой.
Эти события происходили очень давно, несколько лет назад. Сегодня я ночевал в своей городской квартире, и плохо выспался – в спальне была вполне комнатная температура, градусов двадцать пять градусов, но предыдущей ночью я спал в своем загородном доме, где температура ночью была всего девятнадцать градусов. Там мне спалось под толстым ватным одеялом очень хорошо, без снов и кошмаров.
Я вспомнил свою находку и место, где спрятал аметистовые друзы, и тут же понял, что забыл их перетащить домой – видимо, тогда на меня нахлынули какие-то неотложные дела, и я сначала откладывал, а, в конце концов, забыл об найденных аметистовых друзах. О том, что они должны лежать на том месте, куда я их положил, у меня сомнения не было. Надо было идти за ними. Но сейчас только кончился февраль, снега в лесу было по пояс. Приходиться немного подождать – месяца два, когда снег растает, и тогда можно было отправиться на маленькую полянку, разыскать эти ряды с кучками аметистовых друз и закончить, наконец, это дело.
За завтраком я дал себе в этом клятву, так как не люблю бросать уже начатые, неоконченные дела, но тут же начал вспоминать, куда же я спрятал золотые слитки. Я этого не помнил, и это стало для меня ударом. Весь оставшийся день я мучился, пытался вспомнить, но так и не смог. В моей памяти лишь остались лишь форма этих золотых слитков – они были неправильной формы, напоминали диски, или золотые небольшие кляксы на ярко-зеленой траве. Но куда я их спрятал, об этом моя память молчит. Может, когда-то позже я это вспомню, как сейчас вспомнил про аметистовые друзы? Я на это очень надеюсь.
Разноцветные алмазы
Нашему геологопоисковому отряду надо было, во что бы то ни стало, найти алмазы. В этом полевом сезоне мы забрались в такую глухую пермскую тайгу, что выхода у нас просто не было – начальник нашей геологической партии пообещал, что если мы не принесем ему кристалл алмаза, то он нас не будет вывозить из тайги. Это была не пустая угроза – нам грозила зимовка в этом богом забытом суровом крае. А в тайге уже заканчивалось лето, впереди была дождливая уральская осень, нам надо было спешить, чтобы до белых мух успеть найти алмазную трубку.
Задача была вполне выполнимая – в Архангельской области уже были найдены алмазные трубки – диатремы, а геологические структуры, в которых они располагались, начинались на нашем участке. Кроме того, здесь были известны россыпи алмазов, которые разрабатывались уже давно. В них были замечательные бесцветные кристаллы, из которых гранились безукоризненные по качеству бриллианты. Все было в наших руках, требовалось только везение и удача.
Мы работали круглые сутки, потому что здесь летом были белые ночи, можно было, не особенно напрягаясь, читать газету от заката до рассвета, а уж показания приборов мы видели, как филины, в любое время суток. Наши палатки стояли на берегу таежной речки, в которой вода даже в разгар лета была холодной. Никто и не думал этим летом здесь купаться, все мечтали об Анталье, путь в которую был открыт каждому геологу, или рабочему – надо просто найти кристалл алмаза, или несколько, тогда можно было махнуть на море с полными карманами денег. Но пока нам не везло: в пробах не было даже спутников алмазов.
Вдоль нашей речки была старая лесная дорога, которая выходила на заброшенный старый Екатеринский тракт, а вела она на старую заброшенную лет пятьдесят деревню. Ей, наверное, было больше ста лет, но выглядела она так, как ее будто недавно построили. Все постройки и дома в ней были целыми, в отличном состоянии, и нигде не было даже видно трухлявого столбика. Это объяснялось просто – все было построено из кедра, на века, а фундамент домов был сложен из массивных лиственничных бревен. Даже мебель в домах была, в основном, из кедра, красноватой на взгляд древесины.
Домов в этой деревне было мало – всего двадцать дворов. Все они стояли одной улицей на поляне, вытянутой вдоль реки. Мы стояли лагерем в девяти километрах ниже по течению, но только один раз заходили в эту одинокую, внушающую почтение и уважение деревню – у нас не было времени, чтобы исследовать эти заброшенные дома,– все работа, пусть она проклята.
Лето было в этом году отличное: солнечное и теплое. Но впереди была осень, ожидались дожди, а жить в палатках без печек в такую сырую погоду было невозможно. Мы уже заканчивали центральную часть нашего участка, нам оставалась северная часть – та, на которой находилась заброшенная деревня. Работа была каторжная – после аэромагнитной сьемки надо было найти в глухой тайге все выявленные аэромагнитные аномалии, сделать на них наземную магниторазведку и пробурить в эпицентрах аномалий скважины. Буровая установка на базе трелевщика была нами оставлена в Красновишерске – она была слишком тяжела для этой глухомани, а вездеход Газ-71 сломался, когда вытаскивал эту тяжелую буровую из болота. Мы обходились ручным бурением – так называемым буром геолога. Им можно было пробурить скважину до десяти метров, а нам больше и не надо было. Единственным неудобством для этого вида бурения была необходимость постоянно доставать шнек.
При шнековом бурении порода сама должна выноситься на поверхность, но для этого надо было приводить шнек в движение мотором, как у нормальной буровой установки. Но здесь приходилось крутить шнек руками, и если не поднимать породу через десять – двадцать сантиметров, то на подъем бурового снаряда сил уже не хватало. Особенно было трудно поднять шнек, если в скважине попадался какой-то обломок горной породы, или галька. Он заклинивал буровой инструмент в скважине, и поднять его было одному рабочему трудно, почти невозможно. Поэтому мы бурили вдвоем, и доставали шнек пока успешно.
