– Лан…

Мальчуган запнулся на полуслове, вспомнив слова матери.

«…Ланкром – родовое имя твоего отца. Запомни, но никогда никому не говори. Обещай мне, одуванчик! Вырастешь, сам его отыщешь».

– Самого-то как звать?

– Ланек, а прозвали Паклей.

– Где тётка живёт, знаешь? Как её найти?

– Только улицу помню…

– Тогда вот что, Ланек, сын Лана. Когда на заставу придём, говори, что отца своего не знаешь, а сам ты из Ригля. Он хоть и рядом с Заозёрьем, но раньше был крепостью Старой Империи. Ваш-то городок, сам знаешь, это бывшая Республика Мастеров. А в Гунте заозёрных не любят, никак не забудут последнюю войну. Всё понял?

– Да, господин.

– Какой я тебе господин? Мастером меня зови. Мастер Дарен.

«Мастер! Значит, он из гильдии… Какой – торговой или оружейной? Может, возьмёт меня в подмастерья? Главное, что не колдун, хотя вон как его змей испугался!»

– Мастер, а я могу учеником вашим стать?

Дарен удивлённо взглянул на мальчика.

– Ты? Механиком? – Он приостановился, задумчиво потирая шрам на щеке. – Давай сначала до города доберёмся. Там и поговорим, согласен?

Ланек радостно кивнул.

«Не может такого быть. Не может! Здесь, на дороге, в лесу… Он – механик! Спасибо, кривая пряха, за подарок. Только бы не сглазить, только бы не…»

Беглец даже про дождь и холод позабыл. Он выпрямился и, не замечая мелких ям и луж, неотрывно смотрел на обтянутую мокрым брезентом спину. Чуть ли не каждый мальчишка бывшей Республики мечтал стать мастером. А для Ланека самой желанной была Башня механиков. Он до сих пор помнил её до мельчайшей чёрточки. В небольшом Заозёрье, где и двухэтажные здания редкость, она была намного выше резиденций остальных шести гильдий. Над небесно-синей кровлей вознёсся гранёный каменный шпиль, вокруг него по медным кольцам-орбитам катились сияющие шары из цветного стекла – символы планет и светил. Под этими вселенскими часами за толстыми кирпичными стенами скрывались все тайны земной и небесной механики. Чтобы узнать их, нужно всего лишь стать учеником.

Но Совет Равновесия, решив, что мастеров в Прилучье и так слишком много, закрыл бесплатные школы. Плата за учёбу была высока, и скопленных денег матушке хватило лишь на два толстых, изрядно потрёпанных учебника.

Оставалась одна надежда – осенью, на празднике урожая, показать свои знания и смекалку в Испытании Семи Башен. Десяти лучшим соискателям, десяти счастливчикам, Городское собрание позволит постигать науки за счёт казны.

Ланек зачитал учебники до дыр, часами крутился у мастерских, подглядывая за работой умельцев, иногда выполнял мелкие поручения. Если бы только позволили, он и сам в мгновение ока разобрал и собрал бы музыкальную шкатулку или каминные часы. Но такое даже не каждому ученику доверяли.

Матушка не мешала, старалась справляться с хозяйством сама. Ходила в лес за травами и кореньями и возвращалась с полным мешком за плечами. Вечерами сидела у очага, перетирая в ступках порошки из коры, трав и семян. Гильдия аптекарей исправно платила ей за всё это, хоть и не слишком щедро. Как она радовалась: к осени удастся скопить денег на новую одёжку Ланеку, чтобы не выглядел на испытании деревенским оборванцем!

В разгар лета над Прилучьем пронёсся ледяной дождь. Матушка вернулась из леса насквозь промокшая и слегла. Не помогали самые редкие ягоды и коренья, которые она держала про запас. Знакомые аптекари только руками разводили.

Когда первые листья упали с веток, десятилетний сирота отправился вслед за тёткой на запад по Болотному тракту.

Ланек вспомнил белёные стены родного дома, круглую черепичную крышу, резеду и бархатцы под окном, пряный аромат гирлянд из трав и корешков. Шмыгнул носом.

Два года в придорожной корчме слились в серый, бесконечный поток дней, таких же блёклых, как окрестные заросли и топкие луга. Вечная монотонная работа, сырость, ругань, затрещины и скука. Тётя Алия не возвращалась. Может, она вообще забыла о нём?

Даже Башня механиков в памяти поблёкла и затуманилась.

«Лишь бы Дарен согласился, лишь бы не прогнал, когда попадём в Гунт, а я уж постараюсь, покажу ему всё, что умею. Обещал матушке, что стану мастером, – и стану!»

Лес кончился, теперь дорожная насыпь заметно возвышалась над трясиной и грязи сильно поубавилось. Заросли краснотала по обочинам поредели, влажная дымка сползла с дороги, сквозь прорехи в тучах подмигивали звёзды, отражаясь в бесчисленных зеркальцах-лужах. Даже дышать стало легче, тяжёлый болотный дух остался внизу.

– Вот и застава. Тут до утра переждём.

Дарен остановился, вынул из зубов трубку, выбил о голенище сапога и сунул куда-то за пазуху.

Сторожевая застава на пути к Гунту растянулась вдоль каменистого склона Сорочьей горы. Вход во двор преградило бревно на врытых в землю рогатинах. Под навесом было пусто, свет горел только в узкой бойнице башни и в окне приземистой караулки.

Спутники пролезли под перекладиной и остановились. Раздался собачий лай – лохматая морда высунулась из конуры и спряталась обратно, а на шпиле черепичной крыши вспыхнул шар-светильник.

– Кто там шастает? – окликнули из окна.

– Прохожий, со мной парень из «Трёх камней». Там лихоманы людей режут, а у вас тут даже стражи нет.

– Ты сам-то кто такой? А ну подойди к крыльцу, убегать не вздумай.

На медной двери красовался чеканный герб Равновесия – меч остриём вниз с большими весами на рукояти. Петли заскрипели, и на пороге появился солдат: в одной руке цвергов фонарь, в другой – взведённый арбалет. Посветил в лицо, хмыкнул и опустил оружие.

– В караулку не пущу, не положено.

– Я и не прошу, – ответил Дарен. – Охотник Стан здесь живёт?

– Где ж ещё? Второй дом от забора.

– У него переночуем.

– Ну попробуй.

Солдат повесил склянку с зеленоватой звёздочкой на крючок и взялся за медную ручку.

– Господин стражник, вы спасёте людей в корчме? – крикнул ему в спину Ланек.

– Во-первых, я гвардеец Равновесия! И не смей меня сравнивать со сбродом из городской стражи, – возмутился караульный. – А во‑вторых, это капитану решать. Вот вернётся из города, доложу ему. Хотя вряд ли… в такую-то слякоть. Людей мало, а змеи в лесу и так жирные. Раньше рассвета не тронемся. Так что проваливайте!

– Как же так, ведь вы должны!

Дверь захлопнулась у Ланека перед носом. Парень от досады пнул её ногой.

– Идём, тут ничего не добьёшься. – Дарен положил ладонь ему на плечо и повёл вверх по склону.

Вдоль дороги выстроились приземистые каменные хижины. На стук в дверь гулко залаяла собака, и, судя по голосу, преогромная. В щели притвора показался свет.

– Тише, Уголёк! – раздался недовольный голос. – Кого ляд принёс?

– Это дом почтенного Стана?

– Ну я Стан, – пробасил хозяин, – и что?

– Тебе привет и посылка из Хороса, – ответил мастер и, понизив голос, добавил: – Ключ и подкова.

– Привет, говоришь?

Дверь приоткрылась. Хозяин был чуть выше Ланека, но вширь раздался не меньше, чем ввысь, и силой, видно, был наделён немалой. Одной рукой он легко удерживал за ошейник громадного, чёрного как уголь пса, другой сжимал двусторонний боевой топор с серебряным лезвием. Нетрудно было догадаться, что перед ними стоял горный цверг. Сородичи Стана, искусные кузнецы и рудокопы, часто навещали Заозёрье и всегда ладили с вольными мастерами, а колдовство, напротив, недолюбливали. Они славились умением варить особое серебро – нетускнеющий сплав, лучший материал для оружия против нечисти и тёмного ведовства. Стоило цвергово серебро куда дороже золота, и та секира, которую держал в руках Стан, могла бы обеспечить его до конца жизни. А век низкорослого народца был втрое длиннее человеческого благодаря отменному здоровью и немалому упрямству цвергов. Новой власти соплеменники хозяина сопротивлялись дольше других, потому и наказаны были особенно сурово. Солдаты Равновесия по камешку разнесли их горные крепости, от прежнего процветания не осталось и следа.