– Что молчишь? Расклад неверный выдал?

– Он какой-то странный… Этот ваш расклад. Вывернутый наизнанку.

– Чтобы принять решение надо все факты изучить. Досконально. Взглянуть на них под разным углом. И ключевое слово тут – «под разным». Наизнанку их вывернуть, если потребуется. Иногда изнанка может очень удивить… Чаще всего так и бывает.

– И где же мне раздобыть эти самые факты? С чего начать?

На меня взглянули, как на несмышлёное дитя и выдали:

– Начни с того, что выясни, кто такая Стоцкая. Обеспечь себе безопасный тыл.

– Дед ее проверил перед тем, как позволил нам подружиться.

– Проверил – не сомневаюсь. Но не лучше ли и самой убедиться, что чиста? Хотя бы просто потому, что всегда и во всем нужно полагаться прежде всего на себя.

– Вы что-то о Марье выяснили, да? Что-то плохое?

– Не ставил задачи глубоко копать. Она мне не подружка. Фасад, вроде, чист. Опять же ключевое слово тут «вроде». Параллельно тряси Громова. Это будет для тебя и безопасно, и информативно. Информативно, если преуспеешь, конечно. Громов знает немало, но он – крепкий орешек. А пока вернемся к теме моего родственника. Что еще можешь о нем сказать?

– Каменнолицый вышел на меня в сквере, – ответила я, пожав плечами.

– В каком сквере?

– Том, что рядом с Универом. Мимо которого вы проезжали.

– В пятницу?

– Да. Значит, вы в курсе?

– В курсе чего?

– В курсе нашей встречи с вашим родственником.

– Включи мозг, девочка! Зачем бы я тогда спрашивал у тебя, где именно она имела место?

– А если спросили, чтобы отвести от себя подозрения?

– Подозрения в чем?

– Например, в том, что работаете с ним в связке.

– В связке… – Он замолчал ненадолго. А потом решил поделиться: – Я не работаю, как ты выразилась, с ним в связке.

– Почему?

– Цели не совпадают. И потом: работать в связке можно только с тем, в ком ты безоговорочно уверен. А в случае с Жаровым всегда есть риск, что игра пойдет не по моим правилам. К тому же до недавнего времени он был недееспособен.

– Недееспособен? Значит, он всё-таки болен…

– Перенес инсульт…

– Вот как… Не знала… Как давно?

– Много лет назад. Успел полностью восстановиться. Если верить заключению врачебной комиссии.

– Полностью? Это спорно… Последствия болезни же налицо… Вернее, на лице… Трость опять же… Значит, он до конца не восстановился.

– Логично. Вопросы остаются… Ладно, оставим это пока. О чем вы беседовали?

– Ни о чем… Он просто смотрел на меня…

– Просто смотрел… А ты?

– А я просто начала вспоминать.

– Что конкретно?

– Родителей… Дедушку… Наш пикник перед тем, как папа уехал в командировку.

– Ясно.

– И что же вам ясно, позвольте спросить?

– Процесс запущен Жаровым.

– Какой процесс?

– «Процесс активации когнитивных функций», как он это называет. Вернее, раньше называл. Он настроил твой мозг на воспоминания – так понятнее?

– Не совсем… Как он это сделал?

– Жаров когда-то обладал… некоторыми способностями к внушению…

– Вы говорите о гипнозе? Он что телепат?

– В прошлом. Уже много лет бесполезен. Так я полагал до нашего с тобой разговора. Но, похоже, ошибался…

– Фантастика какая-то… Он… кто-то вроде главного по тарелочкам, да?

– По серым клеточкам.

– Кто он по профессии?

– Психоаналитик. Когда-то был штатным гипнологом. Дослужился до Главы аналитического отдела Центра.

– Какого центра?

– Центра… В котором служили твои родители…

– И ваш отец?

– Да.

– И вы?

– Расскажи, что почувствовала, когда он на тебя смотрел. В сквере.

– Говорю же, вспоминать начала…

– Расскажи подробнее. Мне нужны факты для аргументации.

– Аргументации чего?

– Неважно.

– Ладно… Сначала опустилась тишина… Потом перед глазами появился океан… Я стояла на берегу. Поднялся шторм… Высокие волны обрушивались на берег… Но почему-то не сбивали с ног… Просто растворились в песке… В шаге от меня.

– Растворялись в шаге у ног…

– Это что-то значит, да?

– Я небольшой специалист в этой сфере… Хоть и перелопатил море литературы. Хотел понять, как он это делает… Но навскидку… Думаю, нет прямой угрозы. Лично для тебя нет. Возможно, пока… Пока угроза направлена на другого.

– На кого?

– На того, кто связан с тобой напрямую.

– На дедушку? Он ведь единственный, кто связан со мной напрямую.

– Вполне возможно. Между ними старая вражда. Уже много лет. Важно то, что состояние нестабильно… – принялся едва слышно рассуждать мой задумчивый собеседник, – Агрессия… Волны разбиваются у самых ног… Пограничное состояние…

– Чьё пограничное состояние? Вернее, пограничное состояние чего?

– Сознания… Сознания самого Жарова. Не силен в этом… Нужна консультация специалиста.

– Как бы то ни было, вы уверены, что ваш родственник нездоров? А как же тогда так получилось, что его признали дееспособным? Кто был его опекуном? Ну, до того, как он снова стал дееспособным?

На меня посмотрели с вызовом. Но ответом не удостоили. Да он был и не нужен – его выдало выражение лица Кирилла Андреевича.

– Опекуном были вы, да? Получается, что так… И теперь за вашим родственником нет специального присмотра, так? Так. Значит, у него полностью развязаны руки… И делать он может всё, что пожелает. А он ведь люто ненавидит дедушку, – заметила я, вспомнив подслушанный в лесу разговор. Разговор между Каменнолицым и Предсказательницей. – И маму ненавидит, хоть ее уже и нет… И меня… Всех нас…Как же вы позволили этому случиться? Почему не проконтролировали должным образом? Почему разрешили ему… выйти из клетки?

– Так ты меня обвиняешь в кознях против своей семьи?

– Скорее, подозреваю.

– Знакомая реакция. И лексика та же, – коварно усмехнулся мой визави. Его настрой резко изменился – доброжелательности и след простыл.

В мгновение ока Орлов выбрался из кресла и оказался рядом. Пальцами обхватив мой подбородок, навис надо мной и выдал прямо в губы:

– Твоя… мать, помнится, заявляла мне то же самое. Скажи, это у вас традиция такая? Изощренная Метода Громовых?

– Традиция… Метода… – лепетала я, подбородком ощущая жёсткость его пальцев. – И в чем же, по-вашему, ее суть?

– Обвинять оппонента во всех смертных грехах. Заставить его оправдываться. А лучше – каяться. Похоже, так члены вашего семейства повышают свою значимость. Вижу, ты тоже это практикуешь. Но перед тобой мне оправдываться не в чем.

– А перед мамой? Перед ней было в чем? – зацепилась я за слова, смысл которых был непонятен. Пальцы крепче сомкнулись на подбородке. Хоть и ненадолго – всего на пару мгновений, но они вцепились в него мертвой хваткой, словно клещи. Жесткие. Беспощадные. И, будто вдруг одумавшись, ослабили захват.

Отвечать мне не спешили. Да, кажется, и не собирались вовсе.

– Расскажите мне о родителях? – поймав его напряженный взгляд, попросила я. Миролюбиво настолько, насколько была в состоянии попросить. Стараясь сгладить вдруг возникшее между нами напряжение. – Что вас связывало? Ведь связывало же, да?

– Вечер воспоминаний подошел к концу, Миледи: лимит вопросов исчерпан. – сказал он – как отрезал. А потом… Потом вдруг задумался на секундочку и выдал: – Но счетчик можно обнулить.

– Какой счетчик? Что вы хотите сказать?

– Обнулить… И заработать новый отсчет…

На меня смотрели в упор. Смотрели, сминая пальцами подбородок. Так вызывающе провокативно… По-взрослому. Но страха не было. Ни страха, ни отвращения, как с Юркой. И мой персональный «ливень», который обрушивался, стоило кому-то подойти так близко, в эту минуту почему-то медлил, не спешил проливаться. В ушах даже отдаленно не звучал его шум.

– Как заработать? – уточнила я. Почему-то шёпотом… Может, потому что уловила намёк? Догадалась по его взгляду, ставшему вдруг двусмысленным. Глубокому, какому-то тягучему, с вмиг потемневшей радужкой. Взгляду, от которого было ни спрятаться, ни скрыться. Взгляду, бросавшему мне вызов.