Отдать долг у отца не получилось, и он исчез из города, из штата, из нашей с мамой жизни, что было подарком для нас.

– К чему я это вспоминаю? – задаю вопрос отражению в зеркале.

Спускаюсь в подвал и по одному поднимаю все два чемодана. Как ни странно, все мои вещи поместились в них с легкостью.

«Потому что половину вещей тебе подарил Сэм, и ты их выкинула».

Улыбаюсь, вспоминая как все короткие, вызывающие вещи летели в помойку. Никогда не любила одевать те платья, которые немного прикрывали попу и грудь. Я всегда была женственной, постоянно одевала красивые топы, юбки, шорты и платья, но все они были до колен. Всё-таки моя мать верующая, и соответственно воспитывала меня как монашку.

Теперь нужно забыть прошлое. Двигаться в перед и сматываться из этого чертового городка. Вчера я в последний раз прогуливалась по окрестностям и поняла: здесь все слишком примитивное, знакомое с детства и сильно связанное с Сэмом и Эш. Может мама права? Мне восемнадцать и теперь я должна нырнуть с головой в реальную, жестокую жизнь. И пусть все начнется с Колумбийского. Плевать, что у меня почти нет средств на жизнь. Плевать на то, что придется снять комнату в каком-нибудь клоповнике с такими же наркоманами, как мой папаша. С чего-то же нужно начинать, верно?

Вызываю Uber до автостанции и закрываю дом на ключ, который кладу под коврик. Спускаю по одному чемоданы и тащу их до дороги, где уже стоит машина. Водитель помогает мне с чемоданами, и мы выезжаем. Проезжаем старый дом Эшли, который сейчас пустует. Проезжаем комиссионку, куда я так и не сдала платье с выпускного, дальше идет парк с прудом и новой кофейней Starbucks. Дальше идут ординарные таунхаусы и автостанция. Наконец.

Оплачиваю билет и сажусь в самый конец автобуса. Чемоданы уже лежат в багажном отделении, и я только сейчас нахожу время, чтобы зайти в Instagram. Первым делом открываю профиль Сэма черт его подери Лафферти и отписываюсь, при этом замечая, что все наши совместные фотографии он уже удалил, какой молодец. Дальше набираю в поиске имя бывшей лучшей подруги. У неё три аккаунта, никогда не понимала зачем ей они. В её ленте также отсутствуют наши совместные фотографии, но зато появилась новая с Сэмом. Голубки сидят на причале, на нашем некогда любимом с Сэмом местечке для влюбленных. Фи, как противно вспоминать!

Автобус едет без остановок четыре часа, за это время я смогла позвонить мистеру Волтону – заместителю главы отдела жилищной общественной жизни в кампусе, и объяснить свою ситуацию. Так как в письме о поступлении мне сообщили дату начала заселения студентов в студенческий городок – с первого по двадцатое августа, я не могла сейчас туда заселиться. Но меня впервые за день обрадовали. Заселиться можно уже сейчас, просто студентов я там почти не увижу – почти все уехали на каникулы. Может это и к лучшему.

Оглянувшись по сторонам, словно какой-то воришка, я заглушил двигатель и окинул взглядом высокое здание. Оно впечатляло своим видом – высокое, старое и слишком приевшееся за три года жизни в студенческом городке.

Время близилось к обеду, а это значит, что Нолан уже вернулся в кампус. Выходя из машины, снова оглядываюсь вокруг. Солнце, тишина… Редкое явление в Колумбийском университете.

Пройдя внутрь, я сразу пошел на третий этаж, где находилась комната друга. Комната 1C, 2C… 7C – открытая комната Лиз. Неужели родители отпустили её так быстро? Странно, обычно они отпускают её в конце августа, опекуны чертовы. Стучу по деревянному косяку и не дожидаясь ответа сестры, вхожу. В комнате светло и пахнет апельсинами. Лиз здесь нет, её кровать без постельного белья, а полки наполовину пусты. Она еще не приехала. А вот вторая половина комнаты заполнена. На кровати лежит ноутбук и пара тетрадей.

«Ну все систр, закончилась одинокая жизнь» – улыбаюсь своим мыслям и слышу за спиной звук закрывающейся двери.

Передо мной предстает довольно смехотворная картина: брюнетка пытается одновременно разуться и прикрыть чем-нибудь чересчур глубокое декольте на платье. Она застывает на месте увидев меня, в её газах читается страх и смущение. Только сейчас замечаю, что платье на пуговках, и верхние по всей видимости оторвались.

– Ты кто? – спрашивает у меня девушка. Ухмыляюсь. Новенькая значит.

– Кристиан, а ты…?

– Элисон, ты же здесь не живешь? Не очень ты похож на Элизабет Баттиста со второго курса, – из груди Элисон вырывается нервный смешок.

– Не живу, я думал твоя соседка вернулась, но…

– Ты её парень?

– Нет, с чего такие выводы? – чуть ли не смеясь спрашиваю у немного удивленной девушки, наверное, думает, что я какой-то больной. – Я её сводный брат.

– Ясно, эм… Можешь выйти из комнаты? Я немного не в состоянии заводить друзей.

Заводить друзей? Она считает, что я пытаюсь подружиться? Сама наивность. Все новенькие такие глупые и наивные, пока не узнают кто я.

– Как будто кому-то нужны такие друзья, – бормочу себе под нос выходя в коридор.

Продолжаю свой путь к комнате друга и дохожу до нужной двери – 24С. Захожу без стука и жду пока Нолан прозреет и снимет наушники. Хотя зачем ждать. Встаю напротив кровати друга и хватаю его за кроссовки. Друг вздрагивает и отметает от себя наушники.

– Идиот! На хрена так пугать?

– Вот как теперь принято встречать старых друзей? Этому ты учился в Гарварде?

– Не напоминай, – друг отмахивается и садится на край кровати.

– Надеюсь ты завязал с этой дрянью?

Вспоминаю из-за чего он оказался в Принстоне, а не в Лиге Плюща и чувствую подступающую ярость.

– Думаешь это так просто? Эпплгейт, ты мой друг и я бы тоже злился, будь ты нариком… Но так получилось, отчим предложил мне пройти лечение в Сент Грейс, я согласился.

– Это правда? Я думал ему плевать на тебя, – по крайней мере так было семь лет.

– Я тоже, он жутко бесился из-за Гарварда, и в итоге пришел к выводу, что пора мне лечиться. Я тоже хотел лечь в больницу, но сам знаешь, что это стоит денег.

– А их у тебя нет, я уже говорил тебе об этом. Я мог оплатить твоё лечение, а ты уперся рогами. Нолан, ты обязан пройти лечение.

– Знаю, но мне придется пропустить кострище в начале года.

– И что? – снова вскипаю, он ищет отговорку, чтобы не ехать на лечение.

– Это первый…

– И что?! Ты идиот? Нолан ты реально наркоман, смирись с этим и убивай себя дальше, либо подбери сопли и едь на чертово лечение! – отхожу подальше от друга, чтобы не врезать ему.

– А если это не поможет? – он еще сомневается.

– Ты хочешь перестать портить жизнь себе и окружающим? Или тебе нравится все это? Хочешь кончить как мой папаша? Валяй!

Вылетаю из комнаты и быстрыми шагами направляюсь к лестнице. Мой друг уничтожает себя и свою жизнь, а я ничего не могу сделать. Остается лишь психовать и доставать его из дерьма. Почему? Зачем? На эти вопросы я не могу ответить уже два года. Зачем и почему я спасаю всех? Почему получается спасти всех кроме Нолана?

– Черт!

Кричу, остановившись возле лестницы. Выхожу через черную дверь на пожарную лестницу и сажусь на железную ступеньку. Закуриваю сигарету и вдыхаю никотин. Сразу чувствую, как напряжение в мышцах уходит, как и желание пройтись кулаком по лицу лучшего друга. Боже. Даже его отчим пытается помочь, а Нолан все равно совершает одну и туже ошибку – боится, что жизнь без наркоты станет бессмысленной, что ему будет плохо без этой дряни. Но ему и сейчас плохо, черт!

Единственные мои настоящие друзья – Нолан, Бэсфорд и Элизабет. И сейчас один из них уничтожает себя. Глупый и упертый Нолан, я даже не могу его вразумить. Мне просто остается ждать, пока что-то произойдет. Не знаю, что, передозировка, срок за хранение наркоты или даже девушка. Ну хоть что-то!

– Ой!

На лестничной площадке появляется Элисон. Уже в нормальной одежде и с сигаретой в руке. И она туда же, портит свой организм.