18. XI. Четверг
Все эти дни – из-за академической поденщины – некогда было вернуться к письму. И я уже не возвращаюсь к прерванному.
Просто откликаюсь за Ваши «малые» вопросы. Может быть, уже месяц тому назад у нас была Юлия Александровна с Иваном Ивановичем. Явно, что она вывезла его в город по его запросу. Он довольно мечтательно просил меня выдать от Академии свидетельство о его студенчестве, потому что он хочет быть учителем и даже «законоучителем» молодежи и ему нужно некое «дипломирование». Я разочаровал его тем, что уже лет 15 тому назад (по поводу некоторых злоупотреблений подобными свидетельствами двух юношей в Америке) у нас постановлено выдавать свидетельства и дипломы только окончившим (а не исключенным за «бездействие»). Иван Иванович был возбужденно разговорчив, маниакально-патриотичен в тонах сумбурно-советского патриотизма. Конечно, впечатление печальное. Казалось бы, сидение в деревне, на лоне природы, без людей и нервирующего города ему полезнее. О квартире на Буало мы ничего не знаем. Павла Полиевктовна написала Юлии Александровне о Ваших вопросах, чтобы она Вам ответила.
Из Вашей 2000-страничной корректуры видно, что что-то большое издается. Радуйтесь. Жизнь свое возьмет. Ничто не в силах отнять Ваше место в русской литературе. Мое давнее еретическое мнение, что очень живучими будут, между прочим, Ваши «Росстани». Это художественная страничка неповторимого русского быта. И секрет еще в том, что «за сердце хватает», как «Барышня-крестьянка», как «Капитанская дочка», «Дворянское гнездо», «Детство. Отрочество. Юность»… – цепочка классическая.
Утешайтесь все-таки тем, что Вы в Швейцарии, вне французского пекла, на случай неизбежной, хотя, может быть, и не близкой войны. Франко, наряду со своей Испанией, считает и Швейцарию бастионом против красного потопа. И он прав. Прав и в том, что швейцарец легкомысленно не понимает ни опасности, ни своей ответственности.
Крепитесь, лечитесь, отдыхайте на маленьких радостях: сна, пищи, солнечных дней и т. д.
Дай Бог здоровья. Сердечно Ваши А. и П. Карташевы
25/12. IX. 48. Канун кануна Воздвижения
Дорогой Иван Сергеевич!
С радостью и облегченным сердцем получили Ваше письмо от 12.IX. Слава Богу, Вы живы, здоровы и вне катастроф. Но… Ваше письмо – сплошной «плачь о погыбели земли русской»461. Эмоционально я быстро заражаюсь им. Это – «иконная» правда о невозвратно-минувшем лике Святой Руси. Свята элегия о нем. Но не должно быть уныния и отчаяния. Сила и задание Святой Руси не исчерпаны фактической историей и ее грехами. Святость в силах родить и новые, и в этом смысле иные, лики, на том же корню. То, чтó было, не повторяется. Вечно прекрасна «икона» гомеровской Эллады. Но никакие «Дафнис и Хлоя»462, никакие псевдоклассические декорации не воскресят уже этого, по воле Провидения минувшего, своего рода Ветхого Завета культуры: «Прейде сень законная, благодати пришедши»463. Износил Израиль заветы Моисея и пророков, промотался, поработился, обнищал, пока на ободранном корню не пробился новый, духовный отпрыск (йонэк, назэф, цемах) евангелия. И исполнилось сказочное обетование Аврааму: как песок морской многочисленное потомство – «из камней Бог в силах создать…»464
Но… прошлое становится не просто (по наивно-зеленому изречению) «мило», а оно перерабатывается в благородное, праведное, святое, прекрасное. Как? Где? – В лаборатории человеческого духа, сознания. Человеческое сердце и память производят удивительно безошибочный отбор всего высокого и с брезгливостью неглижируют низкое. В этом остаток неразрушенного еще «образа Божия» в человеке, благородство его природы в противоречии с ее греховностью. «Образ Божий» находит, отбирает и лобызает в прошлом (а когда он просветлен духовной жизнью, то и – в настоящем) все высшее и ценное, красоту, не истлевающую от времени, – «икону» лиц и событий. Это – врожденное «иконопочитание». И как же еретично иконоборчество!! В этом грех и провал нашего старомодного западничества: Герцена, Тургенева, Милюкова… На «иконы» нечестиво восставать, неблагородно, minimum – это моветонно, вандальство.
Самая убедительная для меня «икона» Святой Руси и самая тяжеловесная – это иконостас Успенского собора. Иконостас вместе с его столпостенами и куполом. Как серьезно! до страха! Какая теснота и полутьма! Какой принудительный подгон ввысь – на крыльях иконных гигантов: на горбах Предтечи, апостолов и святителей. Вы – приперты к стене, отступления нет. Под ногами – «адовы медные врата», над головой проблеск и обетование Рая, но далеко-далеко до него и трудноскорбно-слезно, но пленительно-свято для сердца! Ведь это адекватно тому мистическому Богопознанию, которого достигла наша старушка-Москва. Это – законченный кристалл. Это духовно неповторимо. Это естественно для нас любить, принять в душу, опереться на это, но идти и творить дальше, чтó нам заповедано. А эту заповедь, это призвание надо уметь разгадать. Ведь мы не музейщики при старине, не закованы в наш «ветхий завет», а призваны к нашему «новому», к нашему мессианству, к вечно «обновляющейся яко орля юность» новой Святой Руси, очевидно не на путях Герцена и Милюкова, а на путях, где еще бессильно духовно (но богатырски-смело) барахтались и Гоголь, и Достоевский, и даже такой гениальный скопец Православия, как Хомяков. «Новое слово» (славянофилов) и даже «новое откровение» (В.А. Тернавцев465) придет в свое время из Святой Руси. И в этом предчувствии вся радость надежды, «чаяние утехи Израилевы» в нашей непритычной эмигрантской старости и оптимизм «ныне отпущаеши». Мне грустно, что я уже не дождусь, но мне спокойно и радостно, что это будет.
Вам не подобает унывать. Пред Вами цветится «умная» красота Святой Руси, в ее чудесах Преображения. Прекрасен в благородном иконном преображении: и маленький быт, и жизнь общественная и государственная, и даже крепостное право, и культ царей и императорской России, – все в сублимированном, энтелехийном, освященном благообразии. Вы в «Лете Господнем» сами дали в этот иконостас большую местную икону. Это – «непобедимая победа». Это вновь подымет душа народная. Не насытят ее маленькие политические термиты. Это пыль, которая легко стряхнется. Она давит лишь в минуты безвременья. Таковы наши серые дни.
Но секрет не в реставрации старины, а в силе творчества, не «бердяевского», а святого и праведного, в силе пророчества, – благодатного, от Духа Святого, а не от кабинетной выдумки. Но когда оглянешься на ветхозаветную апокалиптику, то, пожалуй, благословишь и слепые гадания, и бреды о желанном и несказанном грядущем. Лишь бы не унывать от скуки повторений только старого.
От всех нас троих Вам сердечный привет, поклон и поощрение: жить и творить, невзирая на безумие «бомб».
Мстислав в первый раз после каторги плена имел вакации. Первобытно доволен.
Храни Вас Господь! Ваши А. и П. Карташевы
[На полях:] P.S. Послезавтра возвращаемся домой.
21 (9). V. 49 г. Воскресенье и Николин день
Дорогой Иван Сергеевич!
Заглянул в Устав насчет Отдания и вижу, что утреня и обедня полагаются обыкновенные (для периода Цветной Триоди466), но воскресные. А по воскресеньям за утреней (= всенощной) поём полностью канон пасхальный и читаем на 1/3 канон Цветной Триоди и на 1/3 канон святому. Так же положено и на Отдание: 1) канон Пасхи – на 4, 2) канон Триоди на 4 и 3) канон святому на 4. После канона светилен пасхальный («Плотию уснув») на первом месте. «На хвалитех» стихиры Пасхи («Да воскреснет Бог»), но на «Слава» вставляется святому467.
