«Я найду тебе помещение», — написала Юля на капоте «волги». Последнее время она таскала с собой повсюду чёрный маркер; он, и ещё блокнот, в котором с каждой следующей их встречей оставалось всё меньше листочков, стали её талисманами.

— Спасибо… Спасибо.

Влад почувствовал, как его отпустило. Всё, что происходило сейчас, будто бы пришло из одного из его бредовых снов… а может, по кусочкам собиралось из всех сразу. У бледных братьев, например, были белые зубы, как у существа на болоте. Он расстался со стопкой эскизов, бережно уложив их на заднее сиденье автомобиля, выпрямился, потирая вечно усталый, перетруженный позвоночник.

— Но пока не нужно. Разве что угол, чтобы сложить эскизы.

Юля и Сав синхронно подняли брови. Влад сказал:

— Я давно собирался попутешествовать. Посмотреть если не мир, то хотя бы город. Не представляю, есть там кто наверху, или нет, но мне подали знак, что хватит сидеть на одном месте.

В лупоглазом доме наметилась какая-то паника. Сквозь щель подъездной двери просочилась струйка дыма. Подвал эти идиоты всё-таки подожгли.

Сав поморщился.

— С чего ты вдруг стал таким религиозным?

Влад невразумительно помахал перед лицом рукой.

— Не религиозным. Я перестал быть агностиком.

— Да, но с чего бы вдруг?

— Посмотрел телевизор.

— Там сказали, что Бог есть?

— Сказали, что бог — это телевизор. А я услышал, что телевизор — это бес. Раз и то и другое телевизор, мне во что бы то ни стало нужно отыскать себе новый объект поклонения.

Юлия завозилась и скоро представила им надпись: «Тебе нужно работать!»

Сав ухмыльнулся: он вспомнил Шелдона Купера из «Теории большого взрыва», и серию, в которой новоявленная девушка заставляла его трудится сверх всякой нормы. Там всё кончилось не очень хорошо — для девушки. Вряд ли Юлия смотрит развлекательные сериалы; а между тем, из них можно почерпнуть много полезного.

Влад сказал:

— У вас есть все мои эскизы. Отдайте их куда-нибудь, разошлите по журналам. Делайте что хотите! Я работал достаточно, время для небольшого перерыва.

Юля накарябала в блокноте: «Я подарю тебе свой, если хочешь. У меня хороший!»

На оставшийся площади блокнотного листа несколькими линиями был изображён телевизор. И правда, неплохой. Но Влад только покачал головой. Прищурясь, посмотрел на небо в прямоугольнике разных по размеру и форме краёв крыш.

— Какое сейчас время года?

Сав мигнул.

— Осень. Почти осень. Конец августа, если точнее.

— Погода будет отличной. Я пошёл. Когда понадобится, я позвоню.

И исчез в арке, из-за которой тянуло свежестью Обводного канала. Хорошо, что успел влезть в обувь и взял под мышку старого знакомца, похожего на чучело медведя, из которого вытащили всю набивку.

— Ты же смотрел только фэшн! — закричал вдогонку Савелий. — Что там могли такого сказать?

Влад пропал на добрый месяц. И хотя и Сав, и Юля смотрели в оба, когда покидали родные стены, на глаза он им не попадался. Юля боялась, как бы город ненароком не переварил своего гения.

«Гении так ранимы, — писала она Саву, когда лично, а когда по электронной почте, — так хрупки! Что он делает там один?»

Сав читал и вставлял так недостающее, по его мнению, придыхание.

Юля не любила Питер. Урождённая петербурженка, она, тем не менее, боялась этого города и считала его чуть ли не проклятым местом.

«Разве может быть добрым город, воздвигнутый на болотах?» — писала она Савелию.

В их приватных разговорах Петербург, исчерченный, словно шрамами, каналами, и выставляющий на всеобщее обозрение жабры-ливнёвки, стал настоящим, живым человеком. Человеком в тёмном плаще, с сырым хвостиком и серыми, цвета песчаника, квадратными скулами, с фетровой шляпой; все приметы они знали назубок, ведь этот человек увёл у них Влада. Впрочем, Юля одушевляла его ещё до знакомства с Владом и Савелием, теперь же эта привычка переросла чуть ли не в манию.

* * *

Долгое промозглое межсезонье, вооружившись дочкой, Юля предпочитала убивать где-нибудь на тёплой стороне планеты, а лето с его тяжёлой влажной пылью крылось козырем работы с её частыми командировками. Зима проносилась со свистом и новогодними песнями, с разукрашенными катками тут и там; к зиме Юлия особых претензий не имела. Тут не до чёрных мыслей. А потом снова межсезонье, снова обострение…

Зарубин был уверен в способности Влада выживать в незнакомых враждебных условиях.

— Жил же он как-то до нас, проживёт и после, — говорил он. Условия, в которых оказался Влад, может, и не такие уж враждебные. Не так страшен чёрт, как говорится…

Словно заразившись настроением, с которым Влад прощался с друзьями, Савелий прибавлял:

— Такие люди просто так не пропадают. Каждый встречный поймёт, что его надо беречь.

«Что же будет дальше?» — сокрушалась Юлия, и рука её дрожала, выводя строчки, а пальцы попадали не по тем клавишам.

Сав отвечал с безмятежной улыбкой — с такой, какую умеет навесить на себя только он.

— Дальше он обойдёт по рукам весь Питер. И в конце концов вернётся к нам.

Это настроение сильно пошатнуло собственный безалаберный агностицизм Сава. До сих пор он искренне полагал, что человеку свойственно хвататься за то, что сваливается в руки… да что там, он и не задумывался-то никогда на эту тему. Но что-то переключилось, когда Влад эти руки опустил, позволив дождю заботы и внимания, который пролила на него Юля, падать на землю.

Влад же путешествовал по урождённому Петербургу, в отрочестве Ленинграду, который с наступлением зрелости вернул себе детское прозвище, как по большой неизведанной стране. Он ничего не боялся: вот не может существо, которое предпочло взять себе в качестве постоянного детское имя, быть злым! Спал где придётся, ел очень мало: своеобразный отшельник в городских джунглях. Ночи были тёплыми и безветренными, когда он лежал на крыше какой-нибудь заброшенной постройки, звёзды падали ему за шиворот.

За всё время он позвонил только один раз — Юлие. Не пришлось реализовывать дикий план по выкрадыванию у Сава из кармана в каком-нибудь тёмном переулке телефона с последующим его водворением на место — каким-то образом номер завалялся в памяти. Влад счёл это за знак судьбы (или Судьбы? Или стоит её теперь именовать с большой буквы, раз уж выдан ей такой кредит доверия? Но судьба не задаётся по поводу своего положения в мире людей, она просто делает своё дело): раз есть номер, нужно звонить. Забылась всего одна цифра, но и её Влад восстановил методом подбора. Когда гудки сменятся настороженным молчанием, он собирался сказать несколько слов и повесить трубку, но сам потерял дар речи, когда услышал могучее «Алло!»

— А можно Юлю? — робко попросил он.

У этой щуплой блондинки внезапно прорезался голос валькирии, который он слышал, когда первый раз звонил в редакцию.

— Владик! — обрадовалась «валькирия». — Как видишь, мне лучше, так что придётся уж тебе немного со мной пообщаться. Что так долго не звонил?

— Копил мелочь на телефонную карточку, — буркнул Влад.

Он отставил трубку от уха, чтобы пропустить излияния по поводу того, что он всегда может зайти к ней за наличностью и если ему так хочется, ей будет не трудно выносить каждый день еду к какому-нибудь мусорному баку — любому, который он скажет. Это не помогло: Юлию было слышно, даже когда он отвёл трубку на длину вытянутой руки.

Наконец, она перешла к более важным вещам.

— Мы заказали первые образцы по твоим эскизам. Выбрали семнадцать штук!

— Рогатый пиджак?

Юля отреагировала мгновенно. Где-то в голове у неё хранился полный каталог всего, что когда-либо нарисовал или пошил Влад.

— Конечно. Такой, с торчащими из плеч сайгачьими рогами, да? Это называется «жакет».

— Я так и думал. Отпилите ему рога до середины. Один чуть длиннее, другой чуть короче. Чуть поднимите плечи, чтобы рога смотрели вертикально вверх.

— Это же будет некрасиво, — расстроилась Юля.