Даже за стенами родной каюты успокоиться не получилось. Самое время поговорить с Наиль, благо автономное тестирование квантового интеллекта челнока закончено и можно обсудить с ним проблему «вживую».

Скрюченному человеческому телу лучше пока лежать в медицинском отсеке. "Оживить" химическую массу в минус триста градусов по Цельсию невозможно, но и оставить в технических помещениях рука не поднималась.

Отрегулировав температуру в медотсеке, Воронцов прямо в экзоскелете рванул в рубку управления.

– Наиль!

Кольцо генератора над головой ожило, заморгало сине-оранжевыми всплескам, и знакомая девичья фигурка возникла в центре рубки. Голограмма – экономный способ общения с челноком. Воронцов разработал воплощение сам, так чтобы приятно глазам. Годик оно соответствовало всем требованиям. Но, чем дальше в космос, тем больше своевольничало внешним видом и наглостью речей.

– Захотелось поболтать, наконец-то? – игриво спросила Наиль. – Сядем?

– Нет, лучше постоим. Нервничаю.

Подошла ближе, задирая голову. Короткий хвост волос, высокие скулы и слишком тонкая, уязвимая шея. Не девица, а веретено с глазищами. Руки худющие, а смотрит будто боксер супертяжелого веса. В реальной жизни такие девицы вызывали безотчетную тревогу, непонятно, то ли неосторожным словом до слез доведешь, то ли сам зубы обломаешь. Но здесь точно второе.

– Не удивительно, что нервничаешь. Нарушил правила, затащив внутрь неопознанный объект.

– Знаю. Не смог оставить такое снаружи.

– Почему?

Удивление искреннее, естественное, с нотками сочувствия. Ага, держи карман шире. Уже разложила по ячейкам, как конфеты по карманам, цепочки причин, следствий и методы вразумления подопечного человека.

– Должна проинформировать тебя, мой капитан, что заблокировала медотсек без прямого приказа.

«Мой капитан» значит, но сделано без приказа. Что ж, правильно. При угрозе безопасности пассажиров корабль мог сам принимать решения, если, конечно, не было запрета со стороны командира.

– Представляешь, что это такое, Наиль? Голые люди обычно не конденсируются посреди космоса.

– Это не человек.

– Понятно. Но что тогда?

– Не могу дать определенного ответа.

Она провела рукой по плечевому ребру скафандра. Спустилась пальцами к перемычке на груди.

– Здесь не открытый космос, но ты его не снял. Не чувствуешь себя в безопасности?

Воронцов отступил, пошарил глазами в поисках кресла.

– Наиль, пожалуйста, давай без этих штук. Ты же не девушка. Ответь на вопрос.

– Я девушка. Ты меня такой создал.

И, капризно скривив губы, отвернулась. Перемудрил Воронцов с воплощением искина. Хотел живую, непредсказуемую девицу – вот теперь получи и потей над трудными отношениями.

– Какой бы ни создал, ты – компьютер, и твоя главная задача – предоставлять информацию по требованию.

– А еще отвечать на вопросы, которые ты не задал, и выполнять обязательные процедуры, о которых ты запамятовал. Сядем.

Она развернула спинку сгенерированного кресла и указала на вторую громадину для Воронцова. Сидушка в самый раз, чтобы вместиться в теперешнем раздутом, усиленном облачении.

– У тебя есть подозрения, Павел? Поэтому не снимаешь оружие, ведь так?

Наиль устроилась удобнее, кокетливо взметнула ткань на гладких бедрах, и в глазах заиграли соблазняющие искорки. Воронцов чуть не застонал. При всем уме, психологию момента она не вытягивала и с контекстом «человеческого» поведения ошибалась регулярно. Но по сути – права.

– Тьма подозрений! Сначала за нами гналось облако космического мусора. Прям голодный дракон. Ну ты и сама знаешь. Думаю, оно и подбросило копию человека, чтобы… не знаю для чего. А я разволновался, как идиот, и затащил чужака внутрь.

– Разволновался и затащил, – согласно кивнула. – И активировал меня, когда дело было сделано. Хочешь, чтобы кто-то человекообразный слушал твои сомнения и кивал?

– Надеюсь, скажешь что-нибудь разумное. Как расхлебывать это дерьмо?

– Попробуем разобраться, – она невесомо коснулась лба Воронцова и по-дружески улыбнулась. – Очевидно, что нечто неизвестное знает, как выглядят люди, и на чем перемещаются.

От движения их колени соприкоснулись: угловатый уступ девичьих и медвежья махина с защитными сочленениями.

– Похоже на то. Но как мне действовать? Наверное, знаю, но хочу услышать от тебя.

– Во-первых, провести полный химический анализ. Я уже запустила роботов-манипуляторов в медотсек. Загружаю данные для обработки. Сделаю несколько вероятностных моделей появления этого объекта.

– С учетом атаки межзвездной пыли?

– Да. Будем исходить из версии, что два события связаны.

– Посмотри запись, как вчера мы улепетывали во все лопатки.

– Конечно. Проанализирую ее детально, не волнуйся. Выводы сообщу.

Печальная улыбка и пронзительный обеспокоенный взгляд. Квантовый разум не может ни печалиться, ни сочувствовать, но тому, что видели глаза, Воронцов хотел верить больше, чем доводам рассудка. Его хрупкая нахальная девочка – единственная надежда в космической утробе.

– И, Павел, сними, пожалуйста, дурацкий скафандр со стволами и пойди отдохни в каюту. Если позволишь, я смогу тебя защитить.

Он выдохнул и поднялся.

– Спасибо, Наиличка.

Та самодовольно улыбнулась, перекинула ногу через коленку и игриво покачала изящной ступней на тонком листике подошвы. Вот и верь такой, что защитит.

– Пока не за что, мой капитан.

И сразу вытянула шею, будто прислушиваясь.

– Погоди-ка. Движение в медотсеке.

Цвета помутнели, девичьи изгибы потеряли четкость линий, растворяясь, освобождая место другой голограмме. Воронцов отступил, инстинктивно поднимая руки, словно хотел удержать на прицеле оживающую картинку.

Быстро перебирая пятками, голый человек стремился отползти от края операционного стола и прижаться спиной к стене. Почувствовав опору, обхватил руками колени, будто пытался защититься, спрятаться от невидимого врага. Взгляд, до краев наполненный паникой и каким-то запредельным отчаянием, рвано метался по сторонам. Существо выглядело потерянным и беззащитным. А лицо показалось очень странным. Искривленным и изуродованным.

Воронцов бросил взгляд на плывущие сбоку цифры и безвольно опустил руки. Температура в медотсеке минус двадцать градусов по Цельсию. Сотканный из кристаллических решеток льда, солей и минералов, пленник не был не то что человеком, а даже органической жизнью. Но если не брать в расчет чертову химию, казался вполне живым. Заметно, как вздрагивает тело в рывках панического дыхания. Пластика и мимика кричали о человеческом куда больше, чем игра Наили. Вернулась знакомая скрученная поза, только теперь сидя. Глаза то напряженно оглядывали пустой отсек, то опускались к подобранным коленям. В существе жил страх, и Воронцов едва сдерживался от порыва пойти и успокоить.

– Кто-нибудь здесь есть? Меня выпустят? Меня накажут?

Абсурдный космический подкидыш изъяснялся на родном русском. Наводило на мысли о затянувшимся кошмаре криосна, точнее его апогея с мощными аккордами непредсказуемого финала. Пока Воронцов висел в перезагрузке умственной деятельности, космический пришелец снова залопотал:

– Что вы хотите? Я все сделаю. Все что прикажете.

А потом шепот на повторе. Испуганный:

– Просто скажите, что вы хотите? Что? Я все сделаю.

Взялся бормотать эту фразу на границе слышимости снова и снова. Трудно в такой отчаянной готовности прогнуться подозревать уловки враждебного инопланетного разума. Воронцов казался себе злодеем и садистом. Пару раз даже скрипнул зубами, испытывая мучительную потребность пойти одеть и накормить существо. Хотя оно и не нуждался в тепле. Может, что-нибудь другое гуманное и утешающее? Как минимум вступить в контакт.

Внешний вид, однако, пугал и останавливал. Съежившуюся фигуру сложно было оценить. Не ясно, что там с половыми признаками, похоже, их и вовсе нет. А черты лица выглядели изрядным образом помятыми.