– Лесной Убийца. Так меня окрестили, – говорит Дюбуа, словно прочитав его мысли.

И от этих слов кровь в жилах журналиста стынет. Сглотнув, он кивает. А когда Дюбуа снова отворачивается к окну, Кэл испытывает неподдельное облегчение: у него есть пара секунд, чтобы взять себя в руки.

– Они и половины не знают, – произносит механический голос. И, не дав Кэлу времени осмыслить эти слова, Дюбуа опять поворачивается к нему лицом. – Разве вы порой не ощущаете, что можете просто… сорваться?

Кэл не верит своим ушам. Дюбуа обладает даром ясновидения? Как ему удается улавливать то, о чем он думает? Тошнотворное, болезненное чувство, угнездившееся в нем после ухода Марго, опять шевелится внутри. Кэл так и не избавился от него. Оно просто дремлет в груди до поры до времени.

– Я думаю, что вы обманываете. – Взгляд Кэла прикован ко рту Дюбуа, который облизывает потрескавшуюся кожу на губах. – Да-да, обманываете. Но не меня, а самого себя, – с легкой ухмылкой добавляет монстр.

– Возможно, – с трудом выдавливает Кэл. Для поддержания контакта. Для истории.

– Это делают все люди. Масса людей. – Дюбуа снова оборачивается к окну. Кэлу хочется вдохнуть свежего воздуха. – Напомните мне, о чем вы хотели меня расспросить?

Опять двадцать пять! Каждый раз, при каждой встрече… Что ж, потешим и сейчас его самолюбие.

– Я полагаю, что моим читателям будет интересно ваше видение событий, – повторяет Кэл уже заученную фразу. – Почему вы делали такие вещи. Им хочется вас понять.

– Хочется… – Дюбуа снова подается вперед, и Кэла обдает волной затхлого пота. – Им хочется увидеть монстра под кроватью.

– Вы родились не монстром, – произносит Кэл, хотя сейчас, когда он сидит перед нераскаявшимся исчадием зла, ему в это не верится. – С вами что-то случилось. Вы что-то пережили. И это что-то послужило триггером. – Марго трепещет внутри Кэла.

Отпрянув назад, Дюбуа презрительно скалится.

– Я знаю, чего вы на самом деле хотите. Вы такой же, как и все остальные, – неодобрительно мотает головой убийца, как будто любопытство – величайшее из преступлений. – У вас есть собака?

– Да, одна, – в замешательстве отвечает Кэл.

Дюбуа фыркает:

– А у меня не одна. У меня много собак.

– Я в курсе.

На момент ареста у Дюбуа было семнадцать собак. Все они жили в его доме, хозяин явно обеспечивал им хороший уход. Но по отношению к людям, явившимся их забрать, собаки повели себя крайне агрессивно. Они бросались на проволочные стенки своих клетей, рычали, пускали слюну, норовили укусить спасителей. Уцелели только три собаки. Остальных пришлось усыпить.

– Нелегко найти прокорм для стольких собак, – говорит Дюбуа, пристально глядя на Кэла. – Мясо, я имею в виду. Приходится много охотиться.

Кэла тошнит. Он совершенно теряется: интервью выходит из-под контроля.

Стук в стекло заставляет Кэла вздрогнуть, а убийцу рассмеяться.

– Тик-так. Ваше время истекло. Заприте меня, а ключ выбросите. Мне без разницы. Кто из нас не погряз в мусоре собственной жизни? А потом нас самих эта жизнь отправляет, как мусор, на свалку. Разве не так?

При этих загадочных словах Кэл в замешательстве хмурит лоб. Ему отчаянно хочется покинуть допросную, но потребность узнать хоть что-нибудь удерживает его на месте.

– Назовите мне хотя бы одно имя, перед тем как уйти.

В дверном замке проворачивается ключ; в комнату заходят санитары. Дюбуа качает головой в печальной задумчивости:

– Имя? Но какое имя мне вам назвать, Кристофер?

Кэл цепенеет. Его больше не зовут Кристофером. Уже много лет. Голова идет кругом, мысли лихорадочно скачут. Откуда Дюбуа известно его прежнее имя? Как он узнал? Нежданное откровение и духота почти лишают Кэла способности адекватно реагировать на происходящее. А в комнате шестеро специально обученных медработников уже обступают Дюбуа плотным кругом. Но тут Дюбуа поворачивается, пронзает его взглядом, и все вокруг исчезает.

– Пожалуй, я назову вам одно имя, – говорит змей, шевеля языком над потрескавшимися губами. – Пока одно. – В его глазах сверкает странная притворная доброта. – Как насчет Марго? Это имя вас устроит?

Кэл застывает с открытым ртом, кровь отливает от лица, он не может произнести ни слова. Это правда? Он этого ждал? Кэлу хочется отмотать время назад. А еще бежать, бежать без оглядки. И больше ни ногой в эту чертову больницу. Все это было ужасной ошибкой.

Придерживаясь четкой, отработанной системы, надзиратели и санитары слаженно выводят Дюбуа из комнаты, не останавливаясь ни на секунду.

– Подождите! – кричит журналист, но их уже нет.

Кэла пошатывает, глаза застилает чернота. Он хватается рукой за стол, опускается на стул – обескураженный, смятенный, подавленный. До него доносится лязг массивного засова в конце коридора. Ответы на его вопросы остаются за запертой дверью.

Кэл возвращается тем же путем, каким дошел до допросной, механически забирает вещи из шкафчика и выскакивает на улицу, под холодный ветер. Он все еще в смятении, разум лихорадит. Откуда Дюбуа известно о Марго? Он не может ничего о ней знать. Это все неправда! Нереально. Прошло столько лет с тех пор, как он перестал быть Крисом Лонгакром.

Кэл мчится по жилым улицам, монолит Бродмура остается позади. Эти тихие кварталы вокруг больницы живут по своим особым правилам. Если из больницы сбегает пациент, здесь тут же начинают выть сирены, школы закрываются, двери запираются и все окна наглухо задраиваются. Прошло несколько десятков лет с тех пор, как сбежавший из Бродмура псих убил местного ребенка, но городок тот случай не забыл и продолжает – вынужден – жить с оглядкой. Он знает: самые плохие соседи – те, о ком всегда приходится помнить.

Кэлу нужно время, чтобы все обдумать и оценить, размотать весь клубок разговора с Дюбуа. Но во время двухчасовой поездки у него так и не получается взять себя в руки. В нем уже пустил корни страх – дикий, животный, ослепляющий разум. Кэл ощущает, как ужас сковывает, почти парализует его. Он чувствует растущее напряжение. Понимает, что несется к чему-то ужасному, но не готов к встрече с ним. Пока еще не готов.

Дома никого нет. Бросив сумку, Кэл подзывает собаку и идет с ней на прогулку по берегу реки. Незамутненная гладь воды должна бы его успокоить, но мир на сердце и в душе не вернуть. Ракета то и дело убегает вперед. Радостно виляя хвостом, собака ловит насекомых, кружащих вокруг, в любопытстве зарывается носом в камыши.

Их сопровождает тень сестры. Эхо жизни, которую Кэл намеренно оставил в прошлом. Марго – та причина, по которой он сменил имя, стал Кэлом вместо Криса. Но как Дюбуа об этом узнал? Кэлу невыносима мысль, норовящая оформиться и закрепиться в его сознании. И в попытке от нее избавиться он ускоряет шаг. «Кто из нас не погряз в мусоре собственной жизни? А потом нас самих эта жизнь отправляет, как мусор, на свалку» – эти слова преследуют Кэла, не дают успокоиться.

Нет, должно быть какое-то рациональное объяснение. Другое рациональное объяснение. Ведь он вовсе не пытался скрыть, утаить свою прежнюю жизнь, твердит себе Кэл. Просто до сих пор никому не приходило в голову ворошить его прошлое. А Дюбуа – этот человек, страдающий обсессивно-компульсивным расстройством личности и не ограниченный временем, – вполне мог удовлетворить свое любопытство в отношении интервьюирующего его журналиста. Дело только в этом.

И все же… Осознание того, что Дюбуа скрывал количество своих жертв, гонит Кэла вдоль реки все дальше, отравляет сознание. Что, если существует другая причина, по которой Дюбуа о нем знает?

Нет, только не это! Все что угодно, только не это!..

Споткнувшись, Кэл садится на корточки. Через секунду в его шею тычется влажный собачий нос. Кэл цепляется за ошейник Ракеты как за якорь, теребит бархатистые уши собаки, заставляет себя дышать. Лишь бы удержаться на ногах, не позволить волне боли и страдания захлестнуть его.