Сквозь пьяные глаза, сквозь тусклый сей ларнет

Ни смысла не поймет, ни слов не разберет.

Но тут, родитель мой, не все мои обиды;

Не менее терплю я оных от Киприды:*

Богиня нежностей, ковчег плотскѝх страстей,

Без исключенья всех влечёт к себе людей.

И старый, и младой, невежа и ученый,

И раб, и господин, смиренный и надменный,

И воин, и деспо̀т, кто б ни быль он таков,

Не может избежать Кипридиных оков.

Но я перед тобой за прочих не вступаюсь;

На то лишь жалуюсь, чего сама лишаюсь.

Почто она сквернит наук священный храм,

И прелести свои повсюду сеет там?

Почто велит она Эроту со стрела̀ми

Играть, как куклами, учёными сердцами?

Питомец мой, бедняк, увидя в первый раз

Призра̀к её красот, пленяется тотчас;

И, мудрые глаза прикрыв любовной сеткой,

Волочится Сократ за гордою кокеткой.

Какая ж польза в том, что я учу людей,

Когда уже они во власти не моей?

Не гласы мудрости, любви лишь слышны вздохи;

В шинках с шинкарками танцуют скоморохи.

То на стихах поёт любовь Анакреон,

То нужному божку урок даёт Назон;

То Сафо яд любви в сердца людей вливает;

Теренций на театр беспутства выставляет;

Там без стыда твердит о нежности Тибулл;

Там юных дев манят Проперций и Катулл;

О целомудрии никто уж не помянет,

И честь младых девиц как ала роза вянет.

Весь благонравия нарушен мой устав;

Все, все в сетях любви, у всех испорчен нрав.

Суди теперь, отец, ты жалобу Паллады!

Не праведны ль мои противу их досады?»

Юпитер, выслушав её правдиву речь,

Сынка Семелина* велел к себе привлечь.

А Бахус перед ним, пиша свои мыслѐте,*

Зевая, говорил такую речь в ответе:

«Я, милосердый бог, ни в чём не виноват.

Пожалуй, на меня тебе наговорят.

Ты знаешь, Юпитѐр, ведь мы, хотя и боги,

Но как бывало нас сберёшь в свои чертоги,

Садимся у тебя за круглым все столом,

Пируем, пьём, бурлим, и ставим всё вверх дном;

Тут вместо нѐктара вино и пиво тянем,

Да так натянемся, что с мест насилу встанем.

Бывало, поднося, устанет Ганимед,

Ибея бедная покою не найдет;

Зато уж и жених удалый ей достался…*

Но я перед тобой немного заболтался.

Суди же по себе; и каждый человек

Ведь также хочет жить в веселии свой век.

Да я ж в регламенте велел по красоули,*

А люди мой устав в свой толк перевернули:

До тех пор силятся, до тех пор тянут, пьют,

Покуда кровию глаза их обтекут,

Покуда щёки их, как вишни, побагреют.

Я ль винен в том, что так устав мой разумеют?

Прости в том Зевс меня! Мне кажется, я пьян;

Но, не во гнев сказать, вели один стакан

Поднесть из твоего небесного буфету,

Из тех напиточков, каких у смертных нету.

Признаться, ты давно нас в небо не сзывал,

Давно пирушки нам небесной не давал.

Себя, однако же, небось, не забываешь.

Частенько с нѐктаром Ибею подзываешь».

Он что-то и ещё хотел было изречь;

Владычица любви его пресѐкла речь;

Приметив, что Зевес от Бахусова вздора

Убавил несколько свирепость гневна взора,

С жеманством перед ним является она.

«Моя, – речет, – ещё не такова вина,

Чтоб раздражился ты за то, Зевес всемочный!

Утехи все мои безвинны, беспорочны.

Не ты ли сам от века быть так определил,

Чтоб смертный всяк в делах богам подобен был,

Чтоб каждый ко всему с богов снимал примеры?

Так я самим тобой безвинна выше меры...

Притом же я не с тем сей огнь в сердца влила,

Чтоб страсть любовная для смертных злом была;

Но с тем, чтоб сделать их чувствительных – способных

Производить на свет людей, себе подобных.

Так виновата ль я, что умный человек

Не знает в том границ, учась во весь свой век?»

Юпитер посмягчил свой голос величавый.

«Я вижу, боги, вы, – сказал, – и все неправы;

Так лучше без хлопот вы заключите мир,

И в знак того в моём дому составьте пир.

Прилично ли богам между собой браниться?

Вам смертных должно бы, хоть несколько стыдиться. –

К Палладе обратясь: – А ты, любезна дщерь,

Желания людей премудростью умерь,

Ведь ты должна учить, чтоб люди знали меру;

Тогда по твоему все будут жить манеру!»

Юпитер не успел окончить этих слов,

Готова уж была пирушка для богов,

На коей боги все довольно ели, пили,

С Венерой, с Бахусом Палладу примирили.

________________

3

Узревши тень с огромным пузом,

Харон вдруг ахнул и вскричал:

«Боюсь, чтоб с сим тяжёлым грузом

И сам я в Стиксе не пропал.

Откуда ты и что такое?

Скажи, дебелая душа,

Ты, видно, что-то непростое,

Ты кардинал или паша!» –

«Кто б ни был я, но вы не стойте,