Ряд интересных выводов об иконографии и сущности царского гороскопа Антиоха I Коммагенского содержится в небольшом этюде турецкого исследователя О. Гюне. Главный из них заключается в том, что так называемый «звездный лев» (см. далее: Глава. 2. § 2) представляет собой псевдогороскоп, объявляющий и прокламирующий полное астральное обожествление царя и отождествление его с другими божествами, символически представленными в виде звезд. Фактически перед нами один из элементов «царской пропаганды». Правда, слишком смелым выглядит тезис автора о том, что царь как раз и был представлен в виде мощного льва на плите с гороскопом[115].
Исследователи обращались и к определению сущности династического культа Антиоха I Коммагенского. Так, М.И. Ростовцев в одной из своих статей о культе династии селевкидских царей по археологическим материалам Дура-Европос предположил, что Антиох I Коммагенский заимствовал практику почитания греко-македонских и персидских предков у ранних Селевкидов, так как считал себя потомком Ахеменидов и Александра Великого[116]. По поводу этой гипотезы следует сказать, что при всей своей привлекательности и остроумности, она остается недоказуемой ввиду скудости источниковой базы.
Этой же теме посвящена статья Ф.К. Дёрнера. Автор, опираясь на находки надписей и барельефов, найденных в ходе археологических исследований Нимруд-Дага в 1950–1960‑е гг., подвергает убедительной критике реконструкции галереи царских предков в Нимруд-Даге, предложенные К. Хуманном и О. Пухштейном, а также Л. Джалабером и Р. Мутердом. Он предлагает свою, во многом справедливую и верную реконструкцию этого памятника[117].
Германский исследователь Б. Якобс дополняет и частично пересматривает концепцию Ф.К. Дёрнера. В статье о предках Антиоха I Коммагенского по материнской линии им сделана попытка убрать из галереи женских предков коммагенского царя Клеопатру Тею – жену селевкидского царя Деметрия II Никатора и бабушку коммагенского царя, а также дополнить династический культ Антиоха именем его дочери Лаодики (?)[118]. В другой статье он выдвигает ряд интересных мыслей, касающихся религиозных воззрений, которые Антиох I Коммагенский вкладывал в почитание своих царственных предков, особо отмечая их негреческий характер. Он убедительно доказывает, что персидские предки Антиоха почитались им как фравáши, т. е. как духи усопших, помогающих живым. Достаточно обстоятельна и аргументирована его интерпретация ряда барельефов с изображениями царских предков Антиоха I, найденных при раскопках на горе Нимруд-Даг[119].
В другой работе Б. Якобс анализирует также иконографию портрета Антиоха I Коммагенского с Восточной террасы Нимруд-Дага. Он подробно рассматривает изображение царя и делает попытку выявить специфику его головного убора – армянскую тиару. Как полагает автор, головной убор царя позволяет говорить об отождествлении последнего с Зевсом-Оромаздом и Аполлоном-Митрой-Гелиосом-Гермесом. Точка зрения Б. Якобса совпадает с мнением А.Ж. Кука по данному вопросу (см. ранее). Кроме того, не вызывает сомнения и тезис Б. Якобса о реалистических тенденциях в скульптурном оформлении портретного изображения Антиоха I с Восточной террасы данного святилища, в отличие от аналогичной головы с его Западной террасы[120].
В 2012 г. вышла статья Б. Якобса о религиозной политике Антиоха I Коммагенского. Опираясь на эпиграфические и археологические источники из Нимруд-Дага, он рассматривает основные проблемы царского и династического культов и грековосточный синкретизм в эпоху Антиоха I. Автор приходит к важнейшему заключению, что два основных компонета в религиозной жизни правящей династии коммагенских Оронтидов – грекомакедонский и иранский – были равнозначны. Иранская составляющая культа Антиоха Коммагенского, по его мнению, имела ахеменидские корни, хотя ряд ее черт восходит к общеиранскому наследию. Безусловно, верен и его тезис, что греко-македонские эквиваленты иранских богов в пантеоне Антиоха I Коммагенского имели тесную связь с астральными элементами в культе и идеологии этого царя[121].
В этом же сборнике напечатана статья Б. Якобса, посвященная истории возведения монументального святилища царского и династического культов Антиоха I Коммагенского на горе Нимруд-Даг. На основании археологических и эпиграфических источников автор прослеживает этапы возведения комплекса и подробно описывает его устройство. Он полагает, что строительство святилища началось во второй половине 60‑х гг. до н. э., а закончил его уже сын Антиоха I, Митридат II Филопатор. По справедливому мнению автора, такой длительный период строительства подобных комплексов не был новаторством для Малой Азии предэллинистического и эллинистического времени. Например, мавзолей династа Карии Мавсола (середина IV в. до н. э.) был закончен его вдовой Артемисией. В целом же Б. Якобс правильно отмечает, что нимруд-дагское святилище Антиоха I Коммагенского отражает позднюю, греко-иранскую, стадию развития его культа[122].
Некоторые аспекты культуры Коммагены с точки зрения восточных параллелей анализируются Д. Метцлером. Исследователь уделяет внимание иконографии образа Антиоха I Коммагенского в скульптуре – на статуях и барельефах. По его мнению, она имеет восточный, точнее иранский характер[123]. Этот тезис важен для определения специфики царского культа в Коммагене.
Интерес представляет статья Хр.-Г. Швенцеля о роли цариц античной Коммагены в идеологии царства. Он начинает исследование с Лаодики (начало I в. до н. э.) и заканчивает его Иотапой, внучкой иудейского царя Ирода Великого и женой Антиоха IV Эпифана (38–72 гг. н. э.), последнего царя античной Коммагены. Автор приходит к справедливому заключению о значительном позднеселевкидском (т. е. греко-македонском) влиянии в сакрализации женских правительниц из дома коммагенских Оронтидов. Он относит усиление этого влияния ко времени Митридата I Каллиника, который взял в жены Лаодику, дочь селевкидского царя Антиоха VIII Гриппа[124].
Д. Аллгевер в работе о концепции власти Антиоха I Коммагенского выводит царский и династический культы коммагенского царя из религиозно-политических практик Александра Македонского. В качестве одного из наиболее существенных аргументов он приводит культ Артагна-Геракла-Ареса в коммагенском пантеоне, связывавшего, по его мнению, Оронтидов Коммагены с македонскими Аргеадами, одним из небесных покровителей которых был Геракл. Другой аргумент Д. Аллгевера заключается в том, что Антиох I, как и Александр Великий, стремился связать культурные традиции Греции и Ирана. По мнению автора, барельефы и отчасти статуи, а также надписи Нимруд-Дага и других центров царского и династического культов коммагенского царя показывают, что эти попытки были осуществлены на практике. Несмотря на заманчивость данной гипотезы, она не является убедительной и достаточно аргументированной. Д. Аллгевер анализирует и иконографию образа коммагенского царя на барельефах и статуях и справедливо констатирует, что она имеет греко-иранский характер. Не менее убедительны и его предположения о назначении скальных комплексов в Арсамеи-на-Нимфее[125] (см. далее: Глава 1. § 2, 4).
Самопрезентация власти Антиоха I Коммагенского в контексте его титулатуры, царского и династического культов этого властителя стала объектом исследования П.Ф. Миттага. Автор прослеживает ориентализацию власти этого владыки, который постепенно отходил от греко-эллинистических традиций, видимо, превалировавших в начале его правления. По его справедливому мнению, наибольшее развитие и расцвет ориенталистская, точнее иранская, традиция, достигает в памятниках Нимруд-Дага. В них наиболее полно отражена концепция царского культа коммагенского властителя, сформировавшаяся посредством слияния греческих, иранских и местных, собственно коммагенских (хетто-малоазиатских), элементов. Подобные изменения в концепции царской власти Антиоха I Коммагенского, по мнению автора, связаны с весьма непростым положением его государства, являющегося буфером между двумя империями – Римской и Парфянской. Оформив централизованный царский и династический культы, сочетающие эллинские и восточные (прежде всего иранские) традиции, Антиох I тем самым укреплял собственную власть и поднимал статус Коммагены среди соседних государств[126]. В целом, концепция П.Ф. Миттага не вызывает особых возражений и довольно убедительна, так как, в общем, подтверждается имеющимися источниками.
