Дарья Трынкина
Культура ёкай: эволюция низшей мифологии Японии
Кто притворяется, что не верит в привидений, врет своему собственному сердцу.
Лафкадио Хёрн. Диковины и ретроспективы (1898)
Методы культуры: фольклористика
© Трынкина Д., 2024
© Издательская группа «Альма Матер», оригиналмакет, оформление, 2024
© Издательство «Альма Матер», 2024
Введение
Что такое ёкай? Ведущий японский фольклорист Комацу Кадзухико описывает это явление так:
Самый просто способ описать явление ёкай – это взять буквальное значение этого слова: удивительные и загадочные явления. Услышали загадочный звук дома? Ёкай. Родственник необычно выглядит или ведет себя странно? Ёкай. Конечно, в большинстве случаев люди быстро понимают, что они просто ослышались или что-то недопоняли, либо как-то еще объясняют ситуацию, устраняя из нее мистическую составляющую.
Меня однажды пригласили прочитать лекцию в традиционном японском доме в Канадзава перед местной студенческой организацией. Темой были истории о привидениях. В середине моей речи внезапно погасло освещение, погружая комнату во тьму. В конечном итоге организаторы выяснили, что перегорела недавно установленная лампочка, однако страх у собравшихся не прошел. Это идеальный пример, иллюстрирующий феномен ёкай[1].
Ёкай (ё: кай 妖怪) – понятие многогранное, оно означает и отдельных мифологических персонажей, и таинственные происшествия (необязательно с их участием), и просто всё странное и удивительное, что выбивается из привычного порядка дел. Само это слово было популяризировано в XIX веке знаменитым японским фольклористом Иноуэ Энрё и сейчас представляет своего рода зонтичный термин для обозначения персонажей актуальной мифологии.
Однако слово ёкай в этом контексте использовалось не всегда. В нашей книге мы поговорим о том, как для тех же целей употребляли другие слова вроде «моно-но кэ» (物の怪) и «óни» (鬼), как эти разные термины изменяли свое значение, как некоторые персонажи исчезали, а другие трансформировали саму свою суть в связи с изменяющимся культурным контекстом. Ёкай во многом символизируют ту или иную эпоху, ее ценности, страхи и представления не только о странном и неведомом, но и об общественных нормах, о социальной иерархии, об этническом составе населения, а также зачастую служат проводниками в психологическую картину мира жителей Японии разных исторических периодов. В этой книге мы поговорим о самых известных видах ёкай.
Рисунок 1. Утагава Кунисада. Мечник и демоны
(1897)
Поверья о ёкай неразрывно связаны с космологией и религиозной системой Японии. Буддизм пришел в Японию из Китая в VI веке с уже разработанной мифологической системой и представлениями о божествах и низших духах. Синтоизм же – это исконно японская религия, которая возникла из «местных культов природы, поклонения территориальным, родовым и племенным божествам, из первобытных шаманских и колдовских обрядов, весьма различных в разных районах Японии»[2]. Однако само слово «синтоизм» (神道) можно назвать искусственным, поскольку оно возникло для обозначения системы религиозных верований, не относящихся к буддизму и существовавших до него: впервые оно встречается в «Нихон сёки» (720), в записи за 586 год: «Государь [император Ёмэй. – Д. Т.] верил в Закон Будды и ценил Путь Богов»[3]. Суть синтоизма заключается в том, что в мире существует бесчисленное множество[4] ками (божеств), которые так или иначе влияют на все процессы бытия. Мотоори Норинага, ученый-нативист, один из самый известных деятелей школы Кокугаку, писал о ками так:
Я до сих пор до конца не понимаю значение термина «ками». Говоря в общем, однако, нужно отметить, что слово «ками» означает, прежде всего, божеств неба и земли, которые появляются в древних хрониках, а также духов храмов, где им поклоняются. (…) Едва ли нужно уточнять, что это понятие включает в себя и людей. Оно также включает птиц, зверей, деревья, растения, моря, горы и так далее. В древности слово «ками» использовали для обозначения всего экстраординарного, обладавшего выдающейся силой и внушавшего благоговение. Высокое положение в этом случае не зависело от превосходства – великодушия, доброты или выдающихся поступков. Если злые и таинственные сущности вызывают страх и трепет, их также называют «ками»[5].
Однако Комацу Кадзухико не согласен с такой трактовкой. Он указывает, что относить все, вызывающее благоговение, к ками, означает игнорировать информацию из самых ранних японских текстов, где проводилась четкая граница между ками и опасными духами, которых обозначали как моно (物), моно-но кэ (物の怪) и ма ( 魔). Комацу видит эту разницу в балансе сил: если некая сущность, требующая почитания, достаточно сильна, чтобы ее нельзя было изгнать, и отношения с ней представляются взаимовыгодными, тогда она классифицируется как ками. Если же ее сил не хватает, чтобы избежать ритуала экзорцизма, и ее требования кажутся бессмысленными, тогда это злой дух[6].
Сам образ ёкай складывался постепенно. В период Хэйан самым распространенным представлением о сверхъестественных персонажах было то, что это некие невидимые вредоносные силы, которые свое присутствие выражали в болезнях, несчастьях и одержимости. Визуального облика персонажи актуальной мифологии чаще всего не имели. Некоторые из них встречаются в источниках пару раз, а затем исчезают в никуда. Так произошло с таинственными маленькими человечками из «Кондзяку-моногатари» («Собрание стародавних повестей», 1120) ростом в пять или шесть сун [15–18 см], которые выглядели как чиновник на коне со своей свитой. Они появились из кладовки в «нехорошем» доме, где остановилась на ночь семья с ребенком, и уже направились было к его изголовью, но кормилица швырнула в их сторону горсть риса – и те проехали мимо, а затем исчезли. Кем были эти маленькие человечки – неясно, так как ни в одну классификацию эти персонажи не вошли, и если был пласт верований, связанный с ними, то сведения о нем не сохранились.
Старые ёкай исчезают, а новые ёкай появляются благодаря самым разным факторам, и развитие экономики – не последний из них. Так, цукумогами – «предметы материальной культуры, превратившиеся в мстительных духов после того, как были выброшены своими владельцами»[7], появляются с развитием массового производства в Японии. Новые виды вещей производились в большом количестве, а использовавшиеся до этого предметы становились ненужными, несмотря на то что предыдущие поколения ими сильно дорожили. Это изменение способов потребления потребовало осмысления и в мифологической сфере, что привело к появлению нового типа ёкай.
Но ёкай не только появляются и исчезают, они еще и приспосабливаются к изменившимся обстоятельствам. В конце периода Эдо и начала реставрации Мэйдзи образы ёкай принимали причудливые формы, отвечая вызовам времени: мифологический персонаж идзин, чужеземец из иного мира, в 1873 году в префектуре Окаяма принимает форму европейца, который появляется в деревнях в белой одежде с целью изъятия у жителей детей/жира/крови. Все это подогревало антизападные настроения, и правительство, подавлявшее бунты против общей военной повинности, объясняло появление этого персонажа через неправильное понимание простым народом формулировки: служба в армии описывалась как «налог кровью» («кэцудзэй»), который каждый подданный обязан заплатить своему государству. Тем не менее ошибкой толкования происхождение поверий не ограничивалось – еще до введения военной повинности циркулировали слухи о европейцах, пьющих кровь (красное вино вызывало именно такие ассоциации) или делающих из нее лекарства. Янагита Кунио в «Дискуссии о ёкай» указывает, что похожее свойство приписывалось и нашим соотечественникам во время Русско-японской войны: из-за смутных представлений об иностранцах на них перенесли функции одного из типов ёкай, которого по-разному называли в разных регионах (в Токио – абуратори («тот, кто забирает жир», 脂取り, в Идзумо – котори («похититель детей», 子取り). В народе ходили слухи, что враги будут похищать детей, чтобы выжимать из них жир[8].
