Вове на прощание она сказала:

– Ты был отличной осой.

Вова не знал, что он был осой, и очень этому удивился.

– Зачем же сразу увольняться? Я тебя ужалил?

– Вова, сегодня ты оса, а завтра? Кем станешь завтра?

На следующий день Вова не вышел на работу. Через два дня взял больничный, и с тех пор его никто не видел. Слухи ходили разные. Светлана верила, что Вова с Кирой («у них был тайный роман, вы разве не знали?») сдали свои московские квартиры и уехали в прекрасную далекую страну открывать глаза.

Рядом с зоомагазином, на цокольном этаже девятиэтажки располагался магазин книжный. За кассовым аппаратом сидела Анна Петровна, благообразная дама лет шестидесяти, и самодовольным спокойствием напоминала кота из соседней лавки.

В объявлении на пластиковой подставке перед кассой сообщалось, что магазину требуется кассир.

Анна Петровна собиралась в Нидерланды к дочери и ее мужу Хансу Мюсу. Их сыну и ее внуку Роберту исполнился год. Анна Петровна уже получила визу, но не могла оставить работу, которой она отдала долгие годы и на которую никто не спешил устраиваться. Но и сама Анна Петровна, несмотря на любовь к внуку и дочери, в Европу не торопилась. Она относилась к редкой категории людей, абсолютно довольных своей жизнью. Ей нравилась утренняя прогулка до работы через парк, она любила запах книг, ее занимала ежевечерняя болтовня о судьбе России директора магазина Семена Семеновича. Но надо ехать, вздохнула она. В Нидерланды она собиралась с истинно миссионерским настроем. Надо везти русские книжки. Сколько она увезет, бормотала. Сколько нужно. Надо купить чемоданы, продолжала вслух. Сколько чемоданов понадобится? Пять или шесть? Наверное, есть норма для багажа. Анна Петровна обмякла. Она не хотела уезжать. Она не любила европейцев, не любила чужой быт. Она втайне радовалась, когда Семеныч отказал этим приезжим. Назовите имя и отчество Достоевского! Год рождения Пушкина Александра Сергеевича? Извините, вы нам не подходите! Она радовалась, но уже чувствовала эту неумолимую волну перемен. Она гнала не только ее одну, Анну Петровну, давно решившую для себя, что ее внуки будут говорить на русском языке и в детстве слушать сказки Пушкина, но и эту странноватую, что наблюдает, как она отпускает покупателям книги. Пусть Ханс все узнает, пробормотала она. Зачем беспокоится? В конце концов, они живут в прекрасное время… Она посмотрела, какая температура в Гааге.

«Какая приятная женщина и какая спокойная работа», – тем временем думала Кира, заглядевшись на благочинный облик Анны Петровны.

– Вы как будто с ним говорили. Кассовый аппарат отвечает на все ваши вопросы? – шутливо спросила она.

– Никто не может знать все, – ответила Анна Петровна уклончиво.

Директор магазина Семен Семенович Леонов все это время молил Бога послать ему достойного и хоть немного образованного кассира. Однако Кира, с ее значительным резюме, приличным образованием и дорогой сумкой, показалась ему в высшей степени подозрительной.

Нахмурившись, он сделал вид, что страшно занят и начал нервно перебирать бумаги на столе:

– Хорошо, хорошо. Вам позвонят. Позвонят. Всего доброго.

Но Кира, вместо того чтобы уйти, наклонилась к его уху (директор был мал ростом) и прошептала:

– Я от Анны Петровны.

Анна Петровна была женщина прекрасная. «Скажи непременно, что от меня! – напутствовала она Киру. – И если спросит – ты обожаешь русскую литературу. С тех пор как его жена сбежала с английским прозаиком, он зациклился на исключительной роли русской литературы в мире. Ну, удачи!» И приподнялась с места, провожая потенциальную преемницу грустным и одновременно добрым взглядом.

– А-а… Другое дело. Очень рад. Что же вы сразу не сказали. Нам до зарезу нужен кассир.

Одной рекомендации Семен Семенычу недоставало, он желал знать причину, побудившую человека столь кардинально сменить профессию. На этот счет у него имелись свои догадки.

– Несчастная любовь?

– Угадали.

– Любите книги?

– Очень.

– А русскую литературу?

– Русская литература – это грудное молоко России.

– Сможете выйти завтра?

– Конечно.

Договор скрепили рукопожатием.

Только начав работать в магазине, Кира поняла, что на самом деле не любит книги. Когда она оглядела сотни томов на полках, в голову ей в очередной раз пришла мысль, что никому не жалко деревьев, берез и сосен, потративших годы на рост, что дыры в озоновом слое расширяются с каждым днем, приближая мировую экологическую катастрофу, и что близок, неминуемо близок конец света.

Друг детства Костя уже уехал на Алтай строить бункер. Он сдал московскую квартиру и бросил хорошую работу в строительном холдинге. На днях он Кире позвонил, предложил:

– Приезжай зимой.

– Почему зимой?

– В декабре наступит конец света. Мы все умрем. Приезжай, и спасешься.

Из апокалиптической задумчивости Киру вывел Джек Лондон – ранний покупатель положил рядом с кассой «Алую чуму». Апокалиптическая литература расходилась на ура.

В зале работала племянница Семена Семеновича Зоя, стройная, длинноволосая брюнетка. Высокий рост и каблуки позволяли ей доставать книги с самых верхних полок. Самомнение, характерное иногда для двадцатилетних миловидных барышень, только подчеркивало ее юный возраст, однако Зоя не считала его препятствием для того, чтобы учить жизни окружающих и особенно Киру:

– Нельзя в тридцать с лишним не иметь одновременно мужа, детей и карьеры. Хотя бы что-то одно надо иметь обязательно!

Собственную будущую жизнь она распланировала по годам:

– В двадцать три я выйду замуж. В двадцать четыре – рожу первого ребенка. В двадцать семь – второго! У меня есть три года, чтобы найти себе достойного мужа. Мой муж будет высоким и обеспеченным. И у него будет джип. Я люблю высоко сидеть. Хорошо бы, чтобы он был иностранцем. Представь, заходит к нам симпатичный обеспеченный француз – ты ведь знаешь, у нас есть Толстой на французском, – замечает меня и говорит: «Вау! Что такая красавица делает в России? Девушка, поедемте со мной в Париж. В Париже демократия и правовое государство»… Эх, я бы своего не упустила! Только мне французский надо подучить. Не знаешь хорошего преподавателя?

Книг Зоя не читала.

– Мужчины бояться умных женщин, – объясняла она. – Не хочу их отпугивать.

Большую часть знаний о жизни она почерпнула из женских журналов.

– Чтобы мужчины боготворили тебя, – наставляла она Киру, – их надо топтать.

Благодаря работе в книжном магазине Зоя знала много названий и имен, поэтому при упоминании где-либо в компании какого-либо писателя она говорила с апломбом собственницы:

– А-а, ну да-а, зна-аю, есть у нас тако-ой…

Когда Кира поделилась с ней намерением матери познакомить ее с сыном сокурсницы, Зоя с простодушной серьезностью задала сакраментальный вопрос:

– А что ты наденешь?

Кира равнодушно пожала плечами.

– Хочешь, дам телефон своей маникюрши?

Стоя спиной к Кире, Зоя разговаривала по телефону:

– А когда? Когда мы увидимся? Я соскучилась. А ты соскучился? А завтра? Ты позвонишь? А когда?

Кира смотрела ей в спину.

«А она ведь не знает, что стоит у меня окне».

А, собственно, что стояло у Киры на подоконнике? Банка из-под маринованных огурцов. Огурцы съели, а банка осталась, и теперь вместо огурцов в этой банке… то ли было что-то, то ли не было… то ли сказка, то ли быль… и если рассуждать логически, разве могло там что-то быть, если ничего не было?

Но с другой стороны – отчего мы такие скучные, приземленные, бескрылые, к тому же откуда эта самонадеянность? Мы можем и не знать чего-то, мы можем многого не знать о нашем подлунном мире… А вдруг в банке что-то да есть?

Бу-ум! Барабу-ум!!!

Кира обернулась на шум. Семен Семеныч стоял на стремянке. С верхней полки на него валились один за другим тома прозаиков и поэтов. Он весь сжался, прикрывая лысеющую голову руками. Книги падали, ударяясь о его руки.