— Ты хочешь остаться в этой деревне?

Девушка задумалась и отрицательно покачала головой.

— Ты хочешь чего-то большего для себя?

Комета, наконец, ответила:

— Я чувствую, что этот мир слишком мал для меня.

Сказав это, она вдруг вновь ощутила укол какого-то едва различимого воспоминания. Эту фразу она уже слышала или произносила ее сама в одной из прежних жизней. Но почему-то Комета боялась более глубоких воспоминаний. Они, как огонь, согревали ее, давали силы и энергию, но при более тесном контакте могли обжечь или даже испепелить.

— Я так и думал, — произнес Хрумпин, не понимая причин задумчивости Кометы. — Тебя ждут великие свершения и славные победы. Я прибыл в горную страну, чтобы набрать добровольцев в армию, но нашел нечто гораздо более ценное — тебя, Комета. Я уверен, ты — самое настоящее «светлое воплощение». Ты возглавишь нашу армию в войне против людей и приведешь нас к победе.

— А почему бы и нет? — как бы про себя тихо произнесла Комета, все еще пытаясь разобраться в своих мыслях и воспоминаниях.

Кентавр, как и прочие нелюди, не был склонен к рефлексии, поэтому сразу начал строить планы:

— Итак, решено. Завтра утром мы отправляемся в Холмогорье. Махир поправится и соберет по окрестным деревням нужное количество добровольцев. Ты же должна как можно скорее появиться в штабе нашей армии. От тебя зависит будущее нашего мира.

Внезапно позади раздался голос матушки Гордолы:

— Свою дочку я никуда не отпущу!

Горная копательница неслышно подошла сзади и слышала окончание разговора.

Комета порывисто вскочила и бросилась на шею своей приемной матери:

— Я должна идти с Хрумпином! Это не мой выбор, это — моя судьба!

Гордола даже не пыталась вытирать текущие из глаз слезы:

— Тогда я пойду с тобой, доченька. Как же ты без меня?

— Дети вырастают и покидают отчий дом, — философски заметил Хрумпин.

— Я вернусь, я обязательно вернусь, — пообещала Комета.

— Я буду ждать тебя…

Допросив пленных, Комета убедилась в том, что Хрумпин оказался прав. Это были не профессиональные солдаты, а жители прибрежных районов, набранные графом Эрдаваном Гамилианским для похода в Горную страну. Солдаты сказали, что граф пообещал расплатиться с ними золотом, которое удастся отобрать у местных жителей. Он уверял, что победа будет легкой и обогатившиеся солдаты быстро вернуться к своим семьям.

Комета решила, что эти люди оказались такими же жертвами графа, как и горные жители. Правители никогда не сражаются сами, предпочитая отправлять на смерть обманутых посулами или лживыми лозунгами людей. Поэтому девушка отказалась от мысли казнить солдат и согласилась с решением деревенских жителей.

Люди закопали своих мертвецов в землю ниже по дороге и исполнили при погребении все положенные обряды Триединой церкви. После этого пленные солдаты получили свободу и поспешили убраться подальше, пока нелюди не передумали.

Нелюди поступали со своими покойниками очень просто: они относили их на каменистую площадку в горах, где яркое солнце, ночной холод и стервятники быстро превращали тела в гору костей.

Помимо отвоеванной свободы и независимости деревенские жители стали обладателями целого арсенала трофейного оружия. Кроме того, в обозе, брошенном бежавшими людьми, оказались изрядные запасы пороха и пуль, которых хватило бы еще не на одно сражение.

Узнав о том, что Комета собирается вместе с Хрумпином отправиться в Холмогорье, чтобы продолжить войну с людьми, некоторые жители деревни захотели последовать за ними. Но Хрумпин и Комета отобрали лишь троих молодых кентавров: Кариха, Ваксара и Одолаха. Древоточцы и горные копатели должны были дождаться выздоровления Махира и выступить на равнину в составе единого отряда Горного народа.

Весь остаток дня и половину ночи Комета провела в трактире, разрабатывая стратегию защиты Горной страны и объясняя свои замыслы деревенским старейшинам и Махиру.

Комета распорядилась отправить гонцов в соседние деревни, чтобы объединить общие усилия в борьбе с захватчиками. На перевалах следовало установить постоянные наблюдательные посты, которые заранее предупреждали бы горных жителей о появлении вооруженных вражеских отрядов. Для борьбы с людьми Комета предложила использовать методы партизанской войны: засеки деревьев, обвалы камней, засады, стрельбу из укрытий по офицерам и командирам.

Убедившись, что с ее отъездом нелюди не потеряют боевого духа и смогут самостоятельно организовать оборону, Комета отправилась в свою комнатку, чтобы последний раз выспаться перед дальней дорогой.

Утром ее разбудил нетерпеливый Хрумпин. Лошади уже были запряжены в одну из телег, в которую путешественники сложили запасы еды. Кроме того, они взяли с собой пять ружей, четыре пистолета, секиры, шпаги и кинжалы. Все оружие также было сложено на телегу и прикрыто соломой, чтобы не привлекать излишнего внимания. При необходимости его можно было мгновенно достать и пустить в дело.

Прощание Кометы с матушкой Гордолой и остальными жителями деревни было очень трогательным. Когда все слова были сказаны и все слезы выплаканы, телега с Кометой и кентавры тронулись в путь.

В тот момент, когда деревня должна была вот-вот скрыться за поворотом дороги, Комета еще раз обернулась и увидела, что нелюди по-прежнему стоят и провожают ее взглядами. К горлу девушки подкатил ком, и она быстро отвернулась. Чтобы изгнать из сердца тоску и печаль, Комета стала думать о том, как поведет в бой свою армию. Вскоре эти мысли захватили ее настолько, что боль от расставания с родным домом почти затихла…

Комета никогда раньше не покидала деревни в сознательном возрасте (мать-дриада принесла ее неведомо откуда еще во младенчестве), поэтому за каждым поворотом горной дороги для нее открывался новый живописный вид. Кентавры Карих, Ваксар и Одолах уже неоднократно бывали в долине и в соседних деревнях, так что места, по которым проходил маленький отряд, были им достаточно хорошо знакомы.

Хрумпин, как выяснилось, родился в деревне, которая находилась в двух дневных переходах от деревни Кометы. Но он уже давно переселился в Холмогорье и помнил лишь основные горные дороги, связывающие между собой разбросанные по горным склонам и долинам поселения нелюдей.

Издалека запряженную парой лошадей телегу, на которой ехала Комета, и четверых скачущих рядом кентавров можно было принять за путешествующих торговцев.

Уже к вечеру путешественники достигли подножия гор. (Деревня Кометы находилась на окраине Горной страны, потому-то она и стала первой целью отряда графа Эрдавана Гамилианского.) В быстро надвигавшихся сумерках Комета и кентавры увидели первое равнинное поселение. Оно было обнесено частоколом в два человеческих роста. Над бревенчатыми стенами виднелись крыши невысоких домов. Вокруг раскинулись возделанные поля.

Этот полугород-полудеревня являлся узлом торговых путей между горами и равниной. Большую часть его населения составляли кентавры. Поэтому Хрумпина и его спутников встретили тепло и радушно. Они остановились на ночлег в трактире, который практически ничем не отличался от трактира матушки Гордолы.

Вечером, сидя в ярко освещенном общем зале, товарищи Кометы с аппетитом уплетали овсяную похлебку и жареное мясо, а девушка ложкой вяло ковыряла пищу в своей тарелке.

— Что случилось, Комета? — обеспокоено спросил Хрумпин. — Ты плохо себя чувствуешь?

— Нет. Просто я задумалась о странном парадоксе. С одной стороны, в своих предыдущих жизнях я не раз сиживала в ресторанах. С другой стороны, я осталась Кометой, которая испытывает неловкость, сидя в трактире за столом, а не прислуживая посетителям.

В этом трактире подавали на стол и убирали грязную посуду две юные девушки-кентаврицы. Их копытца звонко цокали по бревенчатому полу, когда они резво скакали по залу. Комета, на своем опыте зная, как болят ноги в конце длинного рабочего дня, сочувствующими взглядами сопровождала каждое их перемещение между столами.