Всё это действовало волшебно. Просто лучшие три дня в моей жизни. Я абсолютно уверилась в том, что если что-то и было со мной не так – то оно прошло.

«Вот, – думала я вечером третьего дня, вертясь перед зеркалом, – как чудесно действует море: даже отъезжающую крышу вернёт на место». Мне очень нравился этот лёгкий загар от осеннего солнца, и новое платье из маленького магазинчика смотрелось идеально, и вообще жизнь была абсолютно прекрасна. Всё я сделала правильно. Как сказала бы Кэт: три дня – полёт отличный.

И, довольная собой, я отправилась спать.

***

Если вы хотите узнать, как чувствует себя замороженная коровья туша, попробуйте провести осеннюю ночь на пляже под умиротворяющий шум волн. Или проснуться там же и тогда же, не помня, как и когда заснули. И спали ли вы вообще, или что это было вообще такое.

Я открыла глаза и несколько секунд тупо смотрела на песок. Всё кругом давило, жало, всё ныло, в голове олени Санта Клауса танцевали канкан. Зубы стучали от холода как будто отдельно от меня.

Устав гипнотизировать песчинки, я глянула поверх них. Поверх песчинок обнаружилось море. Сонное, утреннее, лазурное, искрящееся от самых первых лучей солнца.

Понятно. Непонятно.

Я прислушалась к себе. Руки, ноги, прочие необходимые детали были в наличии. Но болело буквально всё, что в принципе могло болеть. А ещё я почти не чувствовала пальцы ни на ногах, ни на руках. Пошевелила ими осторожно – вроде и они на своих местах.

А потом услышала:

– Доброе утро.

Волосы на моём гудящем затылке встали дыбом. Медленно, как древняя старушка, я приподнялась на локте, присела и обернулась. Перед глазами от такого немыслимого усилия всё расплывалось, но я всё же достаточно чётко разглядела человека, сидящего на соседнем лежаке.

– Я принёс вам кофе, – сообщил он.

– Ладно, – медленно проговорила я напрочь охрипшим голосом.

Я сидела и смотрела на него, а он – куда-то на море, может, тоже искал дельфинов. Исчезай, подумала я. Вали уже, давай. Или втыкай скорее в себя чего ты там собираешься втыкать, только отстань от меня. Или что, какие-то ещё будут спецэффекты? Жги!

– Камилла, кофе. Остынет, возьмите.

Поглядите-ка на него, настойчивый.

Галлюцинация вежливо потыкала меня бумажным стаканчиком в коленку. Я машинально забрала его – стаканчик был горячий, дрожащие от холода и слабости ладони сами обхватили его, и я с ног до головы покрылась мурашками. Вдохнула глубоко и сделала глоток.

Лучший глоток кофе за всю историю Вселенной. По пляжу разгуливал ледяной влажный ветер, но тепло из стаканчика отважно вступило с ним в схватку за мою жизнь.

– Я не знаю, что сказать, – сообщила я хрипло. – Спасибо? Можно вас потрогать?

Ничуть не смутившись таким нетривиальным запросом, он молча протянул руку и я с опаской прикоснулась к ней. Вроде настоящая.

Это, наверное, был момент, вроде второго дня рождения. Каждый вдох после него стал другим, иначе зашуршало море, чайки – и те стали орать иначе. Представьте себе, как выныриваете из проруби, которую над вами прорубили в сплошной толще льда. Так и я ухватилась за одну спасительную мысль и изо всех сил потянулась за ней к воздуху: не может быть такого, чтобы Александр действительно оказался тут, и при этом всё происходящее было просто набором симптомов психического расстройства.

С другой стороны, если он маньяк, а у меня поехала крыша – это было бы отличным комбо, почти джек-потом.

– Вы хоть представляете, как трудно было вас тут найти? – вкрадчиво спросил Александр. – Как вам вообще пришла в голову такая блестящая идея? Взяли и улетели не пойми куда, хотя я ведь предупреждал про транспорт и остальное.

– Вы сказали, что пошутили!

– Вы смотрели на меня… вот как сейчас примерно. Что я должен был вам сказать? – он отпил из своего стаканчика, не сводя с меня глаз. Как будто боялся, что я исчезну, как я боялась, что исчезнет он.

– Не знаю, может быть, правду? У вас-то с этим всё в порядке, иначе как вы тут оказались? И как здесь оказалась я? И где мы, кстати?

– Это пляж Капуташ.

– Первый раз слышу. Хотя, какая разница. Александр, пожалуйста. Принести кофе в нужный момент – это лучшее, что человек может сделать для другого человека, но вы вряд ли ради этого столько времени таскаетесь за мной по всему миру.

– А вы меня не слушаетесь. Судя по всему, ещё и в зеркала смотрелись с утра до вечера, да?

– Шутка! – передразнила я.

– Да вы же взрослая женщина, какие шутки? Давайте сделаем так, – он отставил стаканчик в сторону. – Мы с вами сейчас сядем в такси, чтобы вы не погибли от обморожения прямо на этом ветреном пляже. Доедем до города и…

– Нет, нет, нет, – перебила я. Смерть от холода, конечно, дышала мне в затылок, но она была гораздо привлекательнее вот этого вот всего. К тому же, солнышко уже начало пригревать макушку, а значит умирание откладывается. – Во-первых, вы мне велели забыть о транспорте. Во-вторых, я вообще никуда с места не сдвинусь, пока вы не объясните, что происходит. Хотя бы потому, что мне страшно до одури! Мне страшно! Я не хочу сходить с ума!

Эти слова, вырвавшись наконец из моей головы, открыли какие-то невидимые шлюзы – и слёзы хлынули из глаз двумя дурацкими солёными реками. Я даже почти не моргала, просто смотрела на Александра с яростью и отчаяньем, а слёзы одна за другой капали на песок под моими замёрзшими босыми ногами. Ну вот, я правда сказала это вслух, мне наконец-то так страшно, что даже уже не стыдно.

– Да не сойдёте вы с ума, Камилла, – как-то особенно мягко сказал он. Его спокойным низким голосом это почему-то прозвучало убедительно. – Расскажите мне всё, с самого начала.

– Я не знаю, где у этого начало.

– Давайте с того дня, когда нас познакомила ваша подруга.

И я рассказала. Тряслась от холода, обиды и страха, глотала и размазывала по щекам злые слёзы. Вокруг нас собралась преданная аудитория из голубей и одной большущей наглой чайки, которая приближалась ко мне решительнее всех. Они, похоже, тоже слушали – или ждали, когда же я наконец свалюсь замертво и можно будет вдоволь поклевать мои останки.

Каждое моё слово звучало как бред, каждое. Как бред всё и выглядело – сижу тут, замёрзшая, босая, по колено в слезах, среди скал, песка и птиц, рассказываю непонятно кому, как в галлюцинациях разнесла свою квартиру в щепки. А он сидит, слушает внимательно, смотрит пристально, молчит, не перебивает, наверняка уже вызвал санитаров и надеется дотянуть до их прибытия.

– А потом, – я торжественно обвела рукой окружающий пейзаж, – Я очнулась тут. Как там вы сказали?

– Капуташ.

– Капуташ. Ваша очередь.

Я даже рот не успела закрыть – заметила краем глаза какое-то движение слева и дёрнулась в сторону. Обломки ракушек безжалостно впилась в босые ноги, но это волновало меня не так сильно, как светловолосая девочка лет десяти, которая решительно приближалась ко мне огромными шагами, несоразмерно большими для такого некрупного существа. В девочке всё было прекрасно, но двигалась она неестественно быстро, а огромные ладони с двумя наборами пальцев очень выгодно дополняли её образ. Она что-то бормотала себе под нос и тянула ко мне руки, сокращая расстояние со скоростью электрички.

– Вы видите это?! – взвизгнула я, вскакивая с места.

– Вижу.

Не было времени анализировать этот неожиданный ответ. Я панически переводила взгляд с девочки на Александра и обратно. Он сидел с лицом Будды, но совершенно точно видел мою галлюцинацию, и его не смущало, что сейчас это чудовище бросится на меня и – что там она сделать может? Да хоть бешенством заразит, я не знаю!

Девочке потребовалось секунд пять, чтобы пересечь пляж и оказаться на расстоянии вытянутой руки от меня. И тогда с соседнего лежака раздался тихий голос, почти шёпот:

– Surt d'aquí2.