Я хочу было что-то вставить, но меня затыкает прямой удар в скулу.
Белобрысый.
Сукин ты сын!
Отпускаю руку Лии и разворачиваюсь к нему лицом. Белобрысый лыбится на меня. Чувствую во рту привкус железа.
Сплевываю густое крови на зеленую лужайку. Белобрысый не успел и глазом моргнуть, как я отвесил ему ответный удар кулаком в челюсть. Чувак пошатнулся, будто бы его сдул сильный ветер, а после проговорил на русском:
— Ну ты сам напросился.
Его удары были четкими. Я едва ли мог отразить их. Правда два из них я пропустил и чуть ли не потерял сознание. Мне казалось, что этот белобрысый чем-то занимается: возможно каким-то единоборством или еще чем-то. Потому что его удары были отточены годами.
— Тео! — воскликнула Лия так громко, что зазвенело в ушах. Белобрысый пропустил один удар, что дало мне преимущество. Я повалил его на землю. Удар за ударом белобрысый принимал мои кулаки, как на пятом или шестом… я не считал, если честно, Лия со всей силой захватил собой кулак.
Я обернулся. Лия горько плакала, сжимая мою окровавленную руку в своей.
— Тео… — дрожащим голосом сказала она, — не надо…. Прошу….
Я почувствовал, как адреналин наполняет мышцы.
— Тео…
Сглотнув тягучую слюну, я встал и молча направился через ступеньку в свою комнату. Тело ломило. Голова раскалывалась. За что со мной так Лия? Что я ей сделал?
В сумку кидаю все без разбора. Просто что попадется на глаз. Поспешно закрываю ее и вылетаю из комнаты. Отец уже кое-как пришел в себя сидя на диване. Белобрысый зашел в дом, Лии не было видно на горизонте. Но стоило мне выйти из дверей, как послышался голос Лии:
— Тео!
Я стараюсь не реагировать на нее. Иду в гараж, который был открыт, и вытаскиваю из потайного ящика ключи от мотоцикла.
— Тео! — восклицает сводная. — Постой!
Не слушаю ее. Просто запрыгиваю на мотоцикл, перевешиваю сумку через плечо и надеваю шлем. — Тео! Давай поговорим!
— Мне не о чем говорить с той, которая врет, — отвечаю ей.
Лия останавливается в дверях. Я знаю, что ее гордость не позволяет ей сказать всё, что она думает обо мне. Это ее победа и гибель. Быть может, она права: всё, что я говорю, не имеет никакого отношения к ней. Но... всё сходится. Нет ни единого доказательства того, что Лия сделала это не специально. А поэтому мне ничего не остается, как уехать подальше от дома, переполненного ложью.
Лия плачет. Горько. Я закрываю шлем, и, поддав газу, срываюсь с места.
Вот так рушатся хрупкие сердца. Вот так погибает любовь.
Я еду нарушая все правила дорожного движения. В кармане жужжит мобильник. Лишь на поворотах я сбавляю скорость, чтобы не выпасть из сиденья и не потерять управления.
Впереди, за горизонтом, сверкает молния. Намечается дождь. Из-за близкого расположения озера влажность в городе повышенная. Я прибавляю газу и лечу по сухому асфальту, оставляя за собой лишь пыль.
Доезжаю до бара, который находится на окраине города и заглушаю мотор. Снимаю шлем и разминаю плечи. Все болит. Все ноет. Руки, ноги, спина, сердце…
Слезаю с мотоцикла и убрав шлем под сиденье, в специальный бардачок, поправляю сумку и иду в бар. Густой клубок дыма ударяет в лицо. В баре, как всегда, людно и шумно. Играет тяжелая музыка. Иду сразу же в уборную. Зайдя во внутрь, грохочущая музыка приглушается. Становится тише, но не на много. Облокачиваюсь на раковину смотря на себя в заляпанное водой зеркало. Из-под носа красуется засохшая струйка крови. Левая скула вновь обрела красно-лиловый оттенок. Я выгляжу паршиво. Глаза потухли. На лице вырисовывается вся злость. Умываюсь три раза набрав ладони полные водой. Вновь смотрю на себя в зеркало.
«Почему именно я?» — спрашиваю у себя в зеркале, но знаю, что не смогу ответить на свой же вопрос.
Я не знаю почему. И вряд ли меня удовлетворит настоящий ответ на этот вопрос.
Капли стекают с кончиков волос и падают на раковину. В размытом отражении зеркала я вижу лишь разбитого парня, который пытался быть лучшей версии себя. Лучше, чем когда-либо был. Лучше, чем мог бы себе представить. Любовь делает мужчин слабыми, уязвимыми, ранимыми. Если женщина постучит в одинокое сердце мужчины, очаровав его своей внутренней красотой, то железный занавес падет. Так и произошло со мной. Мой занавес пал, я открыл двери в свой мир, в котором случилось горе. И что я получил по итогу? То же, что и сотни других мужчин: опустошение.
Полное.
Разъедающее до костей мозга.
Вытеревшись рукавом, я выдыхаю из себя и выхожу во внутрь. Заказываю бутылку воды на стойке бара. На меня косятся другие пацаны. Я их не знаю, или быть может знаю, но не хочу заострять на этом внимание. Бармен дает мне бутылку, я ее разом открываю и делаю несколько глотков.
— Неудачный вечер? — спрашивает бармен, протирая стаканы белой тряпкой.
— Угу, — мычу я в ответ.
Беру телефон из кармана штанов и вижу около восьми пропущенных звонков от отца и … три от Лии.
Выключаю телефон, зажав кнопку. Сейчас мне нужно побыть наедине самим с собой. Выхожу из бара и сажусь на мотоцикл. Дождь начинает моросить. Вдавливаю на газ и стартую с места. Мне хочется найти какой-то супермаркет. Я знаю один и лечу к нему. Доехав до него, я останавливаю мотоцикл, слезаю, проделывают всю ту же самую процедуру и захожу в супермаркет, который работает 24/7. Закину колокольчик, как только я открываю дверь. Захожу внутрь. В магазине тише, чем на улице. Играет дурацкая музыка, которой и музыкой назвать очень сложно. В магазине три ряда по две полки, десяток холодильников. В этом магазине есть все, что нужно проезжим. Я оглядываю полки, но не знаю, что хочу взять. Есть совершенно не хочется, а вот выпить…
Ищу отдел с алкоголем. Конечно, выбор тут скудный, но виски уж можно найти. Пробегаюсь глазами по полкам. Нахожу то, что нужно. Беру бутылку коричневой жидкости. Попутно упаковку из двух свежих булок, вяленую колбасу. Иду на кассу. За ней стоит худощавый паренек. Он слушает музыку через наушники покачивая головой. Я ставлю все это на кассу и жду, когда он обратит на меня внимание.
— А, здрасти! — отвечает он и смотрит на мой арсенал покупки. — Пакет нужен?
Мотаю головой.
— Понял.
Пареньку пробирает все мои товары, я говорю что мне нужны еще сигареты и зажигалка. Продавец все это делает и в конце я беру из упаковки чупа-чупс одну конфету и кладу в покупку.
— Очень брутальная покупка!
— В плане? — спрашиваю у парня.
— Ну такой мужской набор и женская конфетка в конце.
Продавец начинает ржать. Я стою с каменным лицом и смотрю на него. Парень понимает, что шутка тупая, как и он сам, поэтому он прекращает смеяться и выбивает чек.
Я расплачиваюсь наличными. Открываю сумку и кидаю все туда.
— Трудный денек?
— Легкий, — отвечаю ему.
Мы прощаемся быстрее, чем пареньку хотелось бы, но.. у меня нет настроении с ним беседовать. Усаживаюсь на мотоцикл. Дождь усиливается. Я стартую с места, стараясь вписываться в повороты. Проехав около красивой клумбы с цветами, я останавливаюсь. На дороге никого. В клумбу высажены тюльпаны, которых омывает дождь.
Красные.
Белые.
Темно-бордовые.
Оставив мотоцикл на другой стороне дороги, я переделаю ее и срываю в охапку несколько цветов. Точно не знаю сколько там: десять или двадцать.
Камер тут нет. По крайней мере, я не видел их тут никогда. Перебегаю обратно к мотоциклу. Засовываю цветы в куртку и застенчивая ее. Трогаюсь с места резко, оставляя позади себя лишь рев мотора.
Доехав до высокого забора, я въезжаю на территорию. Еду медленно, стараясь не разбудить никого. Доезжаю до конца дороги и останавливаюсь. Могила матери находится в третьем ряду, около молодого дуба, который я посадил.
Слезаю с мотоцикла. Дождь начинает лить сильней, будто бы, мама знает, что я в печали. Словно, она пытается через природу забрать мою боль. Снимаю шлем. Запрокидываю голову назад и ощущаю, как холодные капли дождя касаются моих раскаленных щек. Прохладный воздух ласкает кожу. Делаю глубокий вдох, наполняя легкие еще большей печалью, которую могу унести в себе.
