— Это стихотворение женщины. Она сообщает, что ненавидит мужчину, который к ней холодно относится.

— Потрясающе! А ты откуда это узнал, Сэймей?

— Видимо, эта женщина рассержена на мужчину, который слишком редко к ней приезжает.

— То есть, она показывает, что на него дуется?

— Ну, в общем, да.

— Но как же ты это понял?

— Ладно, слушай. На повозке мужчина едет к женщине. Бывает, что такую повозку везут люди, но в данном случае — бык. Бычья упряжка. Быка впрягают в повозку и заставляют ее везти.

— Ну и что из этого?

— Так вот, подобно тому, как быка впрягают в повозку, я в своем сердце «запрягла» «печаль» — это она сообщает своему мужчине.

— Вот же! — громко сказал Хиромаса.

— Очень предупредительно здесь дается и разгадка загаданного слова, разве нет?

— Разгадка?

— Да. Тут написано: «Что же за сердце привезет повозка». И уж если первую часть мы не разгадываем, связывая «печаль» с образом быка в упряжке… — и тут Сэймей вдруг замолчал.

— Если не разгадываем, то что же, Сэймей?

— Не разгадать — это так на тебя похоже, Хиромаса.

— Ты меня выставляешь дураком.

— Нет, я говорю, что такого тебя — люблю. Будь собой.

Хиромаса хмыкнул недовольно, лишь на половину соглашаясь.

— И что же, Хиромаса, ты ничего в связи с этим стихотворением не припоминаешь?

— Ничего, — просто ответил Хиромаса. — Но. Меня настораживает…

— Что?

— Смотри, пока ты разъяснял, мне засело в голову вот что. Я получил это письмо в тот день, когда появилась повозка, которую не тянет бык.

— Да.

— То ли есть какая-нибудь связь. То ли нет.

— Я не знаю, но если строить предположения, то какое-то объяснение в себе содержит тот цветок, что был приложен к письму, как ты говорил.

— Горечавка?

— Ладно, как бы там ни было, завтра вечером пойдем смотреть. Ну, повозку эту.

— Пойдешь?

— Пойдем.

— Пойдем.

Так они и сделали.

Облака плывут. Черные облака. В них то выглядывает, то прячется луна. Ветер в небесах силен и порывист. Половина ночного неба затянута черными облаками. Кое-где в облаках есть прорехи, и небо в этих прорехах удивительно чистое, и там сияют звезды. Облака летят, то выплевывая, то поглощая луну. И кажется, что луна скачет по небу. Когда она появляется из облаков, густая тень серого вяза, за которым прячутся Сэймей и Хиромаса, ясно очерчивается на земле.

Только-только настал час Кабана.

Хиромаса и Сэймей спрятались в тени серого вяза и ждали. Они стояли по правой стороне Большой дороги Феникса, глядя в сторону ворот Расёмон, в том месте, где Большая дорога Феникса пересекается с Третьей улицей. Двое стоят так, что за спиной у них остается высокий забор храма Судзаку-ин, и осматривают улицу. На левом бедре Хиромасы висит меч. Он обут в сапожки из оленей кожи, воинское облачение со шлейфом и штаны — хакама. В левой руке у него даже лук. Одет прямо как на войну. А Сэймей всего лишь закутан в легчайшее, не стесняющее движений каригину, которое он обычно носит. И даже короткого меча не взял с собой.

Вокруг — тишина. Людей нигде нет. Чернеют усадьбы и заборы вокруг, и только. Не то, что огонька, не слышно и звука мышиной возни. Слышно лишь, как шуршат над головой листья вяза. Под ногами ветер пронес только что упавший с вяза листок.

— Придет ли она, а, Сэймей? — спросил Хиромаса.

— Придет, наверное, — ответил Сэймей. — С древних времен место пересечения дорог, перекресток — та дорога, которой хаживают магические существа. И то, что повозка тут появляется и исчезает — это вовсе не странно.

Хиромаса хмыкнул в ответ, и оба снова замолчали.

Прошло время. И вдруг:

«Скрип. Скрип», — послышался низкий звук. Тихий скрип колес повозки.

Касавшееся плеча Сэймея плечо Хиромасы закаменело. Хиромаса левой рукой вцепился в ножны меча.

— Пришла! — сказал Сэймей.

Наконец-то. Со стороны ворот Расёмон приближается нечто, сияющее бело-голубым. Повозка. Нет быка, но она движется вперед. Справа и слева от нее, как и было рассказано, мужчина и женщина. Движутся вместе с повозкой. У мужчины меч висит на правом бедре. Повозка медленно движется по дороге от ворот Расёмон.

— Слушай, Сэймей! А мужчина-то левша? — вдруг сказал Хиромаса.

— Почему?

— У него меч на правом боку, — когда Хиромаса сказал это, Сэймей звонко хлопнул его по плечу.

— Потрясающе, Хиромаса! Вот как! Вот оно, оказывается, в чем дело! — необычный для Сэймея, тихий, но полный радости голос.

— Что ты, Сэймей?

— Ничего. Все благодаря тебе! Я понял! Понял кое-что!

— Что? — вопрос Хиромасы прозвучал одновременно с тихим «тсс» Сэймея. Сэймей смотрел на повозку. Та остановилась, чуть-чуть не доехав до Третьей улицы. Прямо перед Сэймеем и Хиромасой. Ясно видны черные волосы, привязанные к ярму.

Пока они рассматривали, пытаясь понять, что происходит, из-за шторки повозки раздался высокий женский голос:

— Кто там скрывается?

— Нас обнаружили? — сказал Хиромаса, а Сэймей зажал ему рот рукой:

— Если не будешь отвечать ей, и если не будешь громко разговаривать, никто нас не найдет. Я вокруг этого дерева очертил границу.

Хиромаса посмотрел на Сэймея глазами, словно говоря: «Но ведь!»

— А это она не нам, — прошептал Сэймей, приблизив губы к уху Хиромасы.

В этот момент небо разорвал звук. Со свистом в ночном небе пролетела стрела и вонзилась в шторку повозки.

— Эй! — из-за занавеси раздался высокий женский голос. Мужчина и женщина, шедшие по сторонам повозки, буравили глазами темноту, из которой прилетела стрела. Вдруг по их телам прошла судорога. Они согнули спины, встали на четвереньки и обернулись собаками. Собаки вскочили на повозку и запрыгнули внутрь.

Окружая повозку, из темноты Третьей улицы собрались тени нескольких человек. Все держали в руках мечи. На лезвиях в темноте поблескивал лунный свет.

— Убили? — тихо спросила одна из теней, и подбежала к повозке. С небольшим запозданием из темноты появились еще две фигуры. Один светил ярким красным факелом, а другой шел, неуверенно переставляя ноги. Они встали рядом с человеком, сказавшим «убили?».

— Огня! Поджигайте! — приказал едва переставлявший ноги мужчина.

— Норихира… — шепнул Хиромаса.

Это был Норихира. Он, заплетаясь в собственных ногах, подошел и разглядывал повозку. Мужчина с факелом поднес огонь к шторке повозки. Та взялась красным пламенем. В этот миг из огня протянулась синяя толстая, заросшая шерстью гигантская рука. Норихира закричал. Гигантская рука схватила его. Железные когти вцепились в его шею и грудь. И в мгновение ока Норихира был затянут внутрь занявшейся пламенем повозки. Повозка со скрипом двинулась дальше.

— Господин Норихира!

— Господин Норихира! — люди кричали имя своего господина и пытались разрубить повозку. Но мечи отскакивали от нее. Кто-то попытался остановить повозку, потянув ее назад, но она не остановилась. Медленно продолжала двигаться в сторону Третьей улицы.

— Норихира! — Хиромаса с криком выбежал из тени дерева. За ним следом бежал Сэймей.

— Больно! Больно! — слышался голос Норихиры из горящей повозки. И звук разгрызаемых костей. Внутри повозки демон пожирал еще живого Норихиру. Когда подбежали Сэймей и Хиромаса, повозка уже была на середине перекрестка с Третьей улицей. И тут горящая повозка исчезла. И после исчезновения повозки в центре перекрестка Большой дороги Феникса и Третьей улицы осталось лежать лишь обезглавленное тело Норихиры.

— Норихира… — тихо прошептал Хиромаса.

У ног Хиромасы лежало окровавленное тело Норихиры. С неба на него лился белый лунный свет.

На коленях сидящего на веранде Сэймея лежало письмо со стихотворением, полученное Хиромасой. Напротив сидел Хиромаса.