— Это странно… — сказал Хиромаса.

— Что странно?

— Сад, что весной, что летом, что осенью выглядит всего лишь одинаково заросшим травой, но в каждое время года он другой. В зависимости от времени года есть заметные глазу травы, а есть не заметные. Вот с кустов леспедецы цветы уже давным-давно опали и сразу стало непонятно, где она растет. А взамен стали видны горечавка и колокольчик. А кто может сказать, где они были до сих пор?

— Хмм…

— Потому я и говорю «по другому». Однако я сказал «другой», но на самом деле мне кажется и то, что этот сад — один и тот же, абсолютно не меняющийся никогда. Вот и…

— Вот и сказал, что странно.

— Да, — прямо кивнул Хиромаса, — он одинаковый, но при этом разный. Вроде бы разный, но при этом одинаковый. Однако выбирать не нужно, все в этом мире существует таким же образом — обладает этими двумя чертами с рождения. Так мне стало казаться.

— Потрясающе, Хиромаса, — сказал Сэймей.

— Потрясающе?

— То, что ты говоришь, эти слова относятся к самой основной сущности сю.

— Опять сю?

— Да.

— Сэймей, я сейчас в кои-то веки чувствую, как будто что-то понял, поэтому не заставляй меня своими разговорами переставать понимать, — сказал Хиромаса и выпил саке.

К удивлению, Сэймей замолчав, рассматривал Хиромасу. Хиромаса поставил опустевшую чашечку. Внезапно, почувствовав взгляд Сэймея, Хиромаса на секунду встретился с ним глазами, и сразу же отвел взгляд в сад.

— Слушай, Сэймей, а ты уже слышал тот рассказ? — сказал Хиромаса.

— Что за «тот рассказ»?

— Ну, что схватили Красноволосого Инумаро.

— Он схвачен?

— Да, вчера.

— Неужели.

— Четыре дня назад, вечером, Инумаро забрался в маслодельню. Как забрался, сразу убил женщину и ребенка и убежал, ничего не украв. Все думали, что он на время покинул Столицу, но поймали его здесь же, в городе.

— Где в Столице?

— Он бродил по улицам на западной окраине Столицы с таким видом, словно из него вынули душу, там его и поймали. Его схватили, потому что он шел с липким от крови мечом, и на его одежде была кровь из ран.

— Да?

— Строго говоря, два дня назад было сообщение. Бродит с окровавленным мечом мужчина, похожий на Инумаро. Мы подумали, что быть такого не может, а оказалось правда, и его на самом деле схватили вчера утром.

— Вот повезло же, да?

— Повезти-то повезло, но, похоже, что этот проклятый Инумаро одержим демоном.

— Демоном?

— Похоже, что с того вечера, как он вломился в маслодельню, он не ел, не пил, просто бродил. Когда его схватили, он был в таком состоянии, что не мог даже сопротивляться.

— Надо же. И поэтому ты думаешь, что он одержим демоном?

— В темнице он бредит. В основном какой-то непонятный бред, ну как твое сю. Но если все сопоставить, то получится, что Инумаро, когда убегал из маслодельни, на Большой дороге Феникса повстречался с демоном.

— С демоном?

— С демоном, ехавшим в бычьей упряжке, — и Хиромаса пересказал Сэймею то, что выходило из бреда Инумаро.

— Эта женщина говорила: «Еду во дворец»? — переспросил Сэймей у Хиромасы.

— Да, нечто подобное.

— Ну, и? Приехала? Во дворец-то?

— Нет, не приехала. Потому что я ничего такого не слышал.

— Вот как.

— Ну и, вот, эта повозка, говорят, она исчезла.

— Исчезла?

— Проехав мимо Инумаро, доехала до Восьмой дороги, и там, похоже, исчезла.

— Это Инумару видел?

— Похоже. Он смотрел вслед удаляющейся по Большой дороге Феникса повозке. Она въехала на Восьмую улицу и там внезапно исчезла.

— Ну, а Инумаро?

— Умер!

— Умер?

— Да. Вчера ночью.

— Так это же вечер того дня, когда его схватили!

— Именно. Когда его схватили, у него уже была страшная лихорадка. Все тело горело как в огне, и с приближением ночи становилось все хуже и хуже. А под конец, рассказывают, он умер, дрожа от страшного холода.

— Какой страшный рассказ.

— Так вот, Сэймей.

— Что?

— Про эту повозку. Похоже, Инумаро не врал про нее.

— Почему?

— Был еще один человек, который видел нечто подобное.

— Кто видел?

— Среди моих знакомых есть Фудзивара-но Норихира, придворный. Он большой любитель женщин. Любовниц завел по всему городу и к ним ездит. Этот Норихира видел, — понизил голос Хиромаса.

— Да?

— Вечером, три дня назад.

— Три дня назад, это вечер следующего дня, после того, как Инумаро вломился в маслодельню.

— Да.

— И?

— Норихира ездит к женщине, которая живет на западной окраине Столицы. И по дороге туда он видел.

— Хм…

— Видел он приблизительно в час Кабана. Место — перекресток Большой дороги Феникса и Седьмой улицы, — Хиромаса немножечко подался в сторону Сэймея.

— Час Кабана — поздновато, а?

— Он задержался, сочиняя стихотворение в адрес другой женщины.

— Для другой женщины?

— Он по ошибке послал сразу двум женщинам письма, что приедет той ночью. И вот, для одной из них он сочинял и красиво записывал стихотворение о том, что не сможет приехать.

— Трудяга!

— Ну, вот, Норихира торопился вниз по Большой дороге Феникса в повозке, но когда пересекал перекресток с Седьмой улицей, там-то он и повстречал повозку без быка в упряжи… — начал рассказ Хиромаса.

Первыми ее заметили трое сопровождающих слуг. Это был вечер первого дня, когда пошел дождь, и этот дождь, мелкий, словно туман, наполнял ночной воздух. Луна спряталась и не видна. Темнота такая, словно глаза зажмурены. Каждый сопровождающий нес в руке факел, так что все шли с факелами, но в это время вдруг заметили, что свет приближается со стороны ворот Расёмон. Тихое призрачное сияние. А в воздухе разносится скрип колес повозки. Не подумаешь, что там несут факела, но почему же идет такое сияние? Приближается — бычья упряжка. По сторонам повозки идут мужчина в черном одеянии и женщина в белом простом кимоно. Вместе с повозкой они приближаются к смотрящим.

Слуги сообщили господину, и Норихира, выглянув наружу из-за занавеси, прошептал: «Загадка…»

И вот, наконец, они приблизилась.

— Господин Норихира, если это чудовище, поскорее извольте убежать, — сказал слуга, и тут бык, тянувший повозку Норихиры, внезапно взбесился. Тряхнув шеей, он попытался убежать в сторону. Со страшной силой он дернул повозку в сторону, одна оглобля сломалась, повозка завалилась на бок. И тут же ярмо свалилось с шеи быка. Бык кинулся бежать и быстро скрылся из виду. Из трех слуг двое с громким криком побежали за быком прочь. Из поваленной повозки выполз Норихира. Он весь в грязи, ведь земля была мокрой от дождя. Повозка упала на факел, брошенный одним из убегающих слуг, огонь перекинулся на бамбуковую занавесь, и повозка Норихиры загорелась, выбросив вверх столб пламени.

Светящаяся повозка плавно приблизилась к Норихире и остановилась прямо перед ним. Внезапно из повозки раздался женский голос.

— Не дадите ли нам дорогу? — высокий женский голос. Однако Норихира не мог двигаться, он потянул поясницу.

— Куда направляется женщина такой поздней ночью? — из последних сил спросил не способный двигаться Норихира. И тут легко поднялась занавесь, и из повозки выглянуло женское лицо. Кожа ее была так свежа, что захватывало дух. Губы женщины тихо двигались.

— Я еду во дворец, — сказали пухлые губы женщины. До носа Норихиры донесся запах сладких духов. Женщина была одета в роскошное многослойное кимоно с накидкой и шлейфом — каракоромо. Все это было видно в пламени горевшей под дождем повозки. И все же Норихира не мог двинуться. Попытавшись двинуться, он в этот момент увидел то, что привязано к ярму. Черные длинные женские волосы. Прядь их была привязана к ярму. При виде этого поясница Норихиры еще раз отнялась.

— Что за! — вскрикнул он, но от страха Норихира уже просто перестал понимать что происходит. И то, что женщина красива и говорит тихо, это больше всего страшило его.

— Я сейчас в пути. Думаю доехать за семь дней, — пока женщина говорила, стоявшие по бокам повозки мужчина и женщина молчали. Смотревший на происходящее со стороны слуга вытащил висевший на бедре меч. С громким криком, но трясясь и зажмурив глаза, он рубанул таинственную повозку. С треском порвалась бамбуковая занавесь, меч прошел внутрь. Раздался звук клацнувших зубов. Женщина в повозке зубами вцепилась в проникшее в повозку острие, и остановила его. Нет, это уже была не женщина. Она превратилась в синего демона с красными глазными яблоками, одетого все в то же двенадцатислойное кимоно. Завыла женщина в белом, скрытая покрывалом. Не успели моргнуть и глазом, как она опустилась на четвереньки. С ее головы слетела накидка, и оказалось, что у женщины — морда белой собаки. И лицо стоявшего с противоположной стороны мужчины в черном превратилось в морду черной собаки. Две собаки стремительно накинулись на мужчину, ткнувшего мечом, вгрызлись в его шею, перегрызли, отгрызли руки и ноги. А после этого две собаки сожрали тело мужчины, не оставив ни косточки. В это время Норихира уполз, подтягиваясь на руках. Когда сзади послышались хруст и чавканье — звуки пожирания собаками костей и мяса слуги, волосы на спине у него стали дыбом. А две собаки снова приняли, как прежде, человеческий облик и встали по бокам повозки.