Солнце утонуло за гребнями западных гор. Под низкие завывания ветра наступила ночь. Хиромаса спрятался под перевернутой корзиной, и все время сжимал рукой гарду меча. На руке даже выступил пот. Вокруг корзины Сэймей обмазал внутренностями форели, и их запах доносится до носа Хиромасы. Он вообще-то не против запаха форели, но вот так сидеть и вдыхать запах внутренностей — никаких сил нет.

А еще, к тому же, жарко. Он и не знал, что когда вот так вокруг тела поставят загородку из бамбука, это настолько жарко. По всему телу — горячий пот.

— Стоит ли делать так же, как тот геомант? — спросил Хиромаса перед тем, как лезть в корзину.

— Не волнуйся. И люди, и животные на одну и ту же ложь два раза попадаются, — сказал Сэймей. Потому-то Хиромаса и залез в корзину. Когда начался час мыши, кто-то тихо стукнул в дверь.

— Почтенный папенька, отвори! — раздался голос. И когда Тадасукэ отворил, вошел Хозяин Черной речки. Он снова был в черном каригину, но один глаз был выколот. Как только вошел, он повел носом:

— Ха! — заставляя вздрогнуть страшно вздернулась губа. — Что, папенька, опять позвали какого-нибудь геоманта? — из уголков его рта блеснули острые клыки.

Услышав это, Хиромаса сжал меч.

— А ведь Сэймей говорил, что этот тип два раза обманется, — и Хиромаса решил для себя, что если Хозяин Черной речки приблизится, он внезапно ударит его мечом, и под тонкой корзиной занял позицию, вытянув из ножен меч. Он видел в свете огонька на плошке, что стоящий в дверях Хозяин Черной речки смотрит в его сторону. Рядом стояла маленькая девочка.

Взгляды встретились. Но Хозяин Черной речки и не собирается подходить.

— Тогда я! — Хиромаса собрался перевернуть корзину, но тело не двигается.

— Замри! После того, как я прижму к себе Аяко, я покончу с тобой! — сказал Хозяин Черной речки и быстро проскользнул в комнату к Аяко.

— Аяко… — когда он опустился на постель, из-под простыней вытянулась белая рука и схватила Хозяина Черной речки за запястье. Схватила со страшной силой.

— Ты что! — когда Хозяин Черной речки попытался стряхнуть руку, постель перевернулась.

— Будь паинькой, — сказал холодный голос, и из-под постельных принадлежностей встал ни кто иной, как Сэймей. Правая рука Сэймея сжимает руку Хозяина Черной речки.

— Ууу! — когда мужчина дернулся, пытаясь убежать, его горло захлестнула веревка. Эта веревка накрепко затянулась у него на шее. Следом веревка вцепилась в запястья, и когда Хозяин Черной речки очнулся, он был связан Сэймеем.

— Хозяин Черной речки! Хозяин! — подлетела девочка, выкрикивая имя господина. Сэймей схватил девочку и тоже связал.

Сэймей подошел к старому птичнику и притронулся к его лбу. Раз — и словно полилась с головы холодная вода, нечто прошло от руки Сэймея, и в следующее мгновение Тадасукэ уже мог двигаться.

— Ты как там, Хиромаса? — Сэймей поднял корзину. Показался Хиромаса, он стоял на одном колене, сжимая правой рукой гарду меча. Когда Сэймей коснулся лба Хиромасы, он смог свободно двигаться.

— Ты плохой, Сэймей! — сказал Хиромаса. — Ты же сказал: «все в порядке»!

— Ну, говорил, это точно. Но это была ложь. Извини. Прости меня.

— Ложь?

— Я собирался направить на тебя внимание Хозяина Черной речки, и в это время его схватить. И, благодаря тебе, все чудесно получилось.

— Ни сколечко не чудесно.

— Извини.

— Ну…

— Извини, Хиромаса! — беспечно смеясь, сказал Сэймей.

— Не дадите ли воды? — так сказал Хозяин Черной речки, когда солнце висело уже высоко в небе. Он был привязан к тому же дереву, что и прошлый раз. С того времени, как начало всходить солнце, Хозяин Черной речки высунул язык и начал задыхаться. Его схватили до того, как он разделся, так что он оставался в черном каригину. Сверху на него льются солнечные лучи. И просто-то жарко, а связанному, да еще в черной одежде — тем более. Даже постороннему понятно, как пересохла кожа у связанного мужчины.

— Воды? — сказал Сэймей.

— Да. Дадите?

— А если дадим, скажешь, как разбудить Аяко? — Сэймей в тонком белом каригину, просторном, с широкими рукавами, сидел в тени дерева, и со вкусом попивая холодную воду, смотрел на связанного.

— Конечно, скажу! — ответил тот.

— Ладно, — сказал Сэймей, и Тадасукэ, налив воду в чашечку, поднес просившему.

— Нет! Нет! Налейте во что-нибудь побольше! — сказал Хозяин Черной речки.

— Хм, — улыбнулся Сэймей. — Так, наверное, бочка подойдет? — После слов Сэймея старик, подняв большую бочку, поставил ее перед Хозяином Черной речки. Деревянными ведрами он набирал воду из рва и сливал в большую бочку. Скоро бочка наполнилась водой.

— Ну что ж, давай я объясню тебе способ прежде, чем испить воды. Подойди сюда, — сказал Хозяин Черной речки Сэймею.

— А мне и тут хорошо. Говори, я услышу.

— Будет плохо, если это услышат другие.

— А мне ничуть не будет плохо, если кто-нибудь услышит. — Холодно сказал Сэймей и громко, со вкусом, выпил воду из бамбукового стаканчика.

— Не подойдешь, не скажу.

— Говори там. — Сэймей был абсолютно спокоен.

В глядящих на близкую воду глазах Хозяина Черной речки появился нехороший блеск, может быть, даже сумасшествие.

— А! Вода! Вода! Скорее! В воду! Хочу! — шептал Хозяин Черной речки.

— Не стесняйся! — предложил Сэймей.

И тут Хозяин Черной речки сдался:

— А я так хотел вырвать тебе горло! — грустно рассмеялся он, широко открыв красный рот. И внезапно головой вперед нырнул в бочку. Взлетели брызги. На воде остались плавать черное каригину Хозяина Черной речки и веревка.

— Что случилось? — Хиромаса подбежал к бочке, поднял из воды веревку и черное намокшее одеяние. — Он исчез!

— Нет, не исчез. Просто поменял облик, — сказал Сэймей, становясь рядом с Хиромасой. — Он все еще здесь, внутри.

— Что?

— Я же волосом обозначил границу, чтобы он, изменив состояние, не сбежал. — Сэймей посмотрел на тупо глядящих на него Хиромасу и старика Тадасукэ. — Могу я попросить форель? — коротко спросил он. — И нитку тоже.

Тадасукэ принес все, что было сказано. Рыба в ведерке была живая.

Сэймей, привязав нитку к ветке над бочкой, прицепил к ней еще живую форель. Рыба, повиснув, билась в воздухе. Прямо под рыбой — бочка, в которую прыгнул и растворился Хозяин Черной речки.

— Что ты делаешь, Сэймей? — спросил Хиромаса.

— Жду, — сказав так, Сэймей сел там, скрестив ноги. — Можно попросить? Приготовьте побольше форели, — сказал Сэймей старику, и Тадасукэ принес десять рыбин в ведре. Сэймей и Хиромаса уселись вокруг бочки, в которой исчез Хозяин Черной речки. Рыба, привешенная над бочкой, перестала двигаться и засохла.

— Следующую, — сказал Сэймей, отцепил привязанную на нитку форель и заменил ее на новую. Свежая форель забилась над бочкой, свивая тельце. Сэймей пальцем разорвал животик только что снятой с веревки рыбы и капнул ее кровью в бочку. В этот момент с бурлением вспенилась поверхность воды — и сразу снова затихла.

— Эй, Сэймей! Ты сейчас видел? — сказал Хиромаса.

— Видел, — улыбнулся Сэймей. — Уже скоро. Нет никого, кто вечно может терпеть, — тихим голосом сказал он.

Прошел час. Солнце, перевалив зенит, начало опускаться. Хиромасе уже опостылело смотреть на бочку. Сэймей, поднявшись, опустил сверху седьмую рыбу. Рыба, взблеснув на солнце, забилась. И вот тут-то началось. Вода в бочке заколыхалась. Медленно закружился водоворот.

— Гляди! — сказал Хиромаса. Самый центр воронки обычно проваливается вглубь, а здесь, наоборот, выступает. И эта поднимающаяся вода быстро наливается черным.

— Пришел! — прошептал Сэймей.

Черная муть быстро сгущалась, и вдруг оттуда вынырнул черный зверь. В тот момент, когда зверь вцепился в висящую в воздухе форель, Сэймей вытянул правую руку и крепко схватил его за шею.

Зверь заверещал, держа в пасти форель. Это была старая речная выдра.

— Вот это — истинное тело Хозяина Черной речки, — сказал Сэймей.