Рухнув обратно на подушку, я закрыл глаза. Никакая книга не изменит того, что мне уготовано завтра в школе, это уж как пить дать.

Книга, ха.

Книга может и до утра подождать.

Это была моя идея, брать дополнительные занятия прямо в спорткомплексе – так они хотя бы не будут помногу откусывать от тренировок. Стоило лучше подумать, да. Свет в инвентарной на верхнем этаже стадиона был истошно белый и жрал глаза, а свободного места на полу (не занятого ломаным барахлом и воняющей мокрыми носками формой) было примерно с телефонную будку. От новоявленного сенсея-из-гетто меня отделял только импровизированный стол.

– Ты меня уж извини, но мы точно прозанимаемся полный час, – доктор Эссо пожал плечами. – Нам еще пахать и пахать.

Никакого раскаяния – наоборот, чуть ли не сияет. Приперся с опозданием на полчаса, хоть я ему и говорила, что должна уйти ровно по часам! Бешенство. Так и чувствую, как воткнутся в меня взгляды девчонок, когда я заявлюсь поздно и без уважительной причины. Мария – капитан и главарь банды по совместительству – притворится, что вовсе не злорадствует. Нет, как хотите, а я обещала и буду вовремя. Если для этого нужно будет объехать тьютора на кривой козе или пройти по нему ногами – что ж, значит, пройду.

Что-то с этим парнем было все-таки не то. Он уже отряхнул по большей части тот первоначальный нервяк, улыбался и болтал, но эти его ноги в первый момент встречи… они все никак не шли у меня из головы. Может, он просто малость ку-ку? Или стесняется? Или скрывает что-то…

– Так что ты получила на последнем экзамене по физике? – поинтересовался он, стаскивая барсетку и вешая на угол стола.

Отвечать ему я решила максимально коротко, как привыкла в классе… ну и заодно чтобы подозрения не выдавать.

– Четверку.

– А математика?

– Три с минусом. – Со второго раза можно и правду.

Я всегда довольно быстро схватывала большую часть математических тем… но всякий раз, увидев уравнение в первый раз, превращалась в шестилетнюю себя, которой непременно надо залезать на кровать с ногами, чтобы живущие под ней гоблины не схватили и не утянули туда, в темноту. С ума сойти, что порой вытворяют с нами простые закорючки на бумаге. Элементарный человеческий рефлекс – сначала испугаться, а уже потом думать.

– Логично, – сказал он, кусая ручку. – Те, кому тяжело с математикой, обычно и физику не очень тянут – потому что в ней много математики. Понимаешь, о чем я?

– Да, доктор Эссо.

Мой социальный работник называла его в имейле «доктор Аденон», но он был явно их тех, кто считает, что сразу сойдет за своего, если его будут звать по имени.

– Хотя я лично думаю, что людям трудно с математикой и физикой потому, – он завесил паузу, – что для них обеих нужно немало воображения.

И, словно услышав, как я про себя выразилась по этому поводу, продолжил объяснять:

– Физика хочет, чтобы, посмотрев на несколько строчек цифр на листке бумаги, ты сразу увидал более полную картину мира… да что там – других миров. Такое, чего просто не может быть. Физика на самом деле хочет, чтобы ты поверил в чудеса, – он пожевал немного нижнюю губу. – Звучит немного безумно, да, но, как говорил мой старик, это одна из тех вещей, в которые нужно сначала поверить, чтобы потом увидеть.

Судя по всему, он перевернул эту фразу. Сначала увидеть, и лишь потом поверить. Я помолчала подольше, делая вид, что глубокомысленно перевариваю весь этот вздор про физику, и его папу, и другие миры, потом спросила специальным таким искренним голосом:

– А вы брови выщипываете?

Он слегка споткнулся в полете.

– К-к-какое… это имеет отношение к тому, что я только что сказал?

– Никакого. Просто захотелось воздать им по заслугам – такие арки, супер. Я хочу сказать, у вас такое безупречное внимание к деталям.

– Нет, Риа, – досадливо ответил он, – я не выщипываю брови.

Про брови я на самом деле отметила только то, что они были кустистее моих подмышек в зимнее время. Но надо же подавать месть как следует – холодной и пассивно-агрессивной. Он как-никак это заслужил – мало того, что опоздал, так еще и всякую лапшу на уши вешает, псевдофилософскую.

Он тщательно выровнял стул и только потом продолжил.

– Знаешь что? Думаю, мы оба свернули куда-то не туда, – шмыгнул дополнительно носом и спросил, все еще слегка встрепанный: – Так что вы там сейчас проходите по физике в школе?

– Гм, – я восстановила в памяти урок у мисс Уайт сегодня утром. – Электромагнитные волны.

– Подходяще, – кивнул он. – Значит, начнем с электричества.

Да кто сейчас вообще такое говорит – «подходяще»?

Следующие двадцать минут я вслух читала все записанные формулы до последней цифры, а потом еще объясняла, что значит каждое уравнение и почему оно важно. Как будто они были реально важны! Самое худшее, что если я выражалась слишком неопределенно, он заставлял сказать все то же самое другими словами – так, чтобы даже шимпанзе-подросток понял.

– Когда электрический ток идет по проводу, – вещала я, – вокруг него образуется магнитное поле…

– Годится. И что дальше?..

Учитывая, что мы все это уже проговорили несколько минут назад… запоминание давалось мне как-то исключительно туго. Нет, дополнительные занятия мне и правда были очень нужны. Когда меняешь школу посреди года, не только теряешь старую футбольную команду и кучу одноклассников – нужно еще как-то совладать с перепутанным учебным планом и учителями, привыкшими, что дети им яблоки с дерева таскают. Вот прямо с яблони, семь дней в неделю и двадцать четыре часа в сутки. С ума, блин, сойти.

– И обратное тоже верно, – добавила я, припоминая видео про работу электростанций, которое нам показывали в классе. – Если пронести мимо скрученного правильным образом провода магнит, в нем образуется электрический ток.

– О’кей, стало быть, электричество порождает магнетизм, а магнетизм – электричество. И с какой скоростью одно переходит в другое?

– А я откуда знаю?

– Риа, – рявкнул он несколько суровее, чем я ожидала, – у тебя все цифры приведены в последнем разделе учебника. Так что кончай валять дурака и вычисли мне скорость электромагнитного эффекта. Скорость будет одинакова в обоих направлениях, так что ответ понадобится только один.

– Ладно, – я забила в калькулятор на телефоне выуженные из учебника данные.

Машинка выдала ответ.

– Двести девяносто…[6]

– Округли.

– Ну… около трехсот километров в секунду.

– Да, черт возьми! – он как-то странно оживился. – Теперь забей это число в поисковик.

Я забила. Ни в одном результате не было ни «электричества», ни «магнетизма» – зато во всех было другое слово: «свет». Пришла, типа, в бакалею, а тебе вместо риса с горохом дают пиво.

– Чувак говорит, это скорость света.

Он откинулся на спинку стула, улыбаясь во весь рот.

– Совпадение, а?

– Не понимаю. Секунду назад мы занимались магнитами. При чем тут вообще какой-то свет?

Вопрос был совершенно невинный, но он так разулыбался, что я невольно подумала, дьявол, что же я наделала! Между ушами у меня уже тикал обратный отсчет до конца занятия, и этот чертов вопрос выставил еще одну баррикаду между мной и последним поездом, еще способным забросить меня куда надо вовремя. В голове развернулась реально важная математика, а не это вот все: если я хочу прискакать в зал в пределах десяти минут от начала, как обещалась, поезд с автобусом уже не проканают – оставался только «зубер». На дебетке лежало ровно восемнадцать пенсов, следовательно, остается надеяться, что а) водитель согласится рассчитаться мимо приложения; б) нала в кармане хватит хотя бы на полдороги.

Тьютор тем временем неторопливо перелистнул страницу учебника, но тут у него завибрировал телефон. Из заднего динамика зажужжала какая-то незнакомая песня.