– Че ты мне теперь скажешь, а? – поддел он ее дополнительно.

– Мочи его! – гаркнул кто-то еще, и еще один кулак прилетел Резне в висок.

Следующий – через верх, в корпус, который (корпус) к тому времени уже валялся, свернувшись в шар на асфальте. И еще. И еще. Все кровообращение, какое только было у Резни в лице, кинулось в следы от костяшек на лбу, так что остальное мигом сделалось эдакого изжелта-зеленого цвета.

Один из Спарковых корешей, который с длинными дредами, полез в свой гуччивский карман. Ухмылка у него на роже была характерная: человек уже явно все решил, счастлив по самые помидоры, но чисто из любезности дает мирозданию еще пару секунд – вдруг оно извернется да и выкинет на-гора хоть какую-никакую причину, по которой Резне нельзя сочетаться законным браком с этим вот славным ножичком.

И мироздание действительно извернулось, потому что мимо побоища как раз прошествовали три до глупого симпотные герлы. Кожа у них только что собственным светом не сияла, а судя по загеленным до состояния полного стояния волосам, происхождение свое они вели из Восточного Лондона.

– Аааааахренеть! – хором орнули сразу двое из банды, а дальше цепная реакция побежала уже сама.

Две, что повыше, тут же напялили скучающие лица, зато коротенькая не успела спрятать улыбку, зубастенькую такую. Все внимание мигом переключилось с Резни на них.

Кроме моего, ясное дело. Мое – нет.

Вот потому-то, когда Резня зарыскал глазами по сторонам в поисках спасения, он неизбежно заметил меня.

Черт.

Я поскорее отвернулся, надеясь, что он меня не узнал, но, ежу понятно, опоздал. С какого бы он меня не узнал-то? Я реально всю его жизнь толокся где-то рядом, с тех, можно сказать, пор, как Ди учил его управляться с настоящим взрослым великом, который с педалями. И я сейчас ничего, вот совсем ничего не мог ни сказать, ни сделать, чтобы Резня вдруг поверил, будто я здесь совершенно ни при чем. Вот бы паспорт какой достать, а там виза – «податель сего – безвредный мимокрокодил». Или сайт расшерить, чтобы там английским по белому говорилось бы, что я никакой не зарегистрированный гангстер и во все остальные дни веду чинную незаметную жизнь. Нет, я был здесь, и Резня видел, что я здесь, и теперь я был – враг. Вот так оно и работает: оказался не в то время не в том месте, и все – не отмоешься.

Провонял.

Не успел я обработать следующий пакет данных, как раздался хруст костяшек об челюсть – костяшки были Резни, а челюсть – Спарка. А дальше Резня медленно прошагал мимо стены пацанов, и шаги его стали длиннее и быстрее, и потом еще длиннее, и если у банды еще были какие-то надежды его догнать, скоро от них ничего не осталось. У Спарка было больше всего мотивации припустить за ним, но он сейчас сидел на кортах, держался за подбородок и бормотал что-то на тему, что Резня и его люди – трупы, трупы.

А совсем скоро Резня будет то же самое говорить про меня.

Я вышла на позицию бить штрафной и мимоходом бросила еще один, последний взгляд на заляпанные грязью ботинки вратаря. Она проветривала перчатки в направлении дальнего угла ворот – предупреждала, что, мол, готова нырнуть за мячом на всю ширину, сколько ее там есть, если понадобится, но ноги говорили другое. Ноги говорили правду. Они стояли плотно, на всей стопе, широко расставленные и свидетельствовали, что вратарь твердо намерен не сходить с места.

Хренового вруна поймать легко. Достаточно просто подождать, пока он сам свалится в яму, которую вырыл для других. С врунами второй лиги уже требуется некий навык. Главное – внимательно следить, не изменится ли вдруг паттерн движения, когда ты задашь совершенно невинный вопрос. Он должен измениться. Но единственный способ изловить действительно крутого вруна – и тут я имею в виду реально стандарт Лиги чемпионов, таких врунов, что повенчаны со своим враньем и сами себя в нем убедили, – это смотреть на ноги. Ноги, они, видите ли, не врут. На поле или вне его, это закон природы, и обдурить его невозможно. Никто не дает себе труда натренировать ноги обманывать – потому что туда попросту никто не смотрит.

Когда я объяснила все это моей сводной сестре, Оливии, она решила, что я ей пудрю мозги. А потом, на следующий день, она в классе наклонилась подобрать с пола стилус и заметила любопытный факт: ноги у всех смотрели носками в дверь. Как будто ботинки были стрелками компасов и показывали туда, где все на самом деле хотели быть. Дальше по дороге домой она увидела, как полисмен допрашивает какого-то чувака на Рай-лейн, и поняла, что он стоит на точно таких же характерных стопах, как всегда стоят копы… и как копы, видимо, вообще всегда стоят, даже когда они в штатском. Не самое бесполезное знание, если что. Ну, и чтоб совсем уже понятно было, вечером перед сном по телевизору крутили повтор «Кто хочет стать миллионером», так она сказала, что всякий раз, как участник правильно понимал вопрос, у него откуда ни возьмись возникали счастливые ноги. Не пляшущие, нет – чтобы плясать, нужно головой думать, – а именно счастливые: такие беспорядочные взбрыкивания, которые стопы откалывают сами, без разрешения свыше.

– Двадцать секунд, Риа! – крикнула судья Джиббси (на губе у нее без дела болтался фиолетовый свисток).

Арктический ветер кидал дождь параллельно земле; капли даже не били – они жалили. Как и на большинстве тренировок, трибуны стояли пустые, но на поле предвкушение так и бурлило. Все не сводили с меня глаз – гадали, наломаю я дров или нет. Надеялись, что таки да.

Я привыкла играть в соревновательные игры. Но не к тому, что все в них до ужаса серьезно и важно. Всего через несколько недель я узнаю, прошла я в команду, метящую на Кубок школы, или нет. От этого каждая остававшаяся у меня секунда тренировок превращалась в шанс произвести впечатление или его испортить. И вот теперь, милости просим, штрафной. Либо вечное спасение, либо гнить на скамейке запасных. Точка была прямо сразу за границей вратарской площадки, но под диким углом влево.

– Шкала рисков, – скомандовала я и просканировала графики, которые повыпрыгивали на контактных линзах.

Визуальная аналитика играла в подготовке очень серьезную роль. Cantor’s (компания, которая сначала изобрела печатаемых на 3D-принтере кур, а потом как-то незаметно захватила монополию на весь потребительский ландшафт) делала реально лучшие симуляторы с дополненной реальностью и вот только что подгрузила 32К-апдейт, который выглядел пугающе резко. Единственный сектор гола, который симулятор раскрасил зеленым, был как малюсенькое пятнышко в верхнем левом углу. При таком ветре, который с шансами собьет мяч с курса, удар должен быть уже за гранью совершенства. Линзы подкинули еще уйму всего на анализ: процент взятых вратарем мячей, ветровые вектора, градиенты удара. Но всего они все равно не скажут.

– Десять секунд, – предупредила Джиббси.

Она вела обе школьные команды, и мальчуковую, и девчачью, а это значит, заправляла каждой тренировкой, выстраивала каждую игру – без ее ведома ни одна травинка на поле не поляжет. Более того, ей одной принадлежало право решать, какие пятеро из двадцати пятерых нас войдут в конце года в царствие юго-восточных Donnettes Seniors. Одной только мысли о том дне, когда я открою конверт с цифрой зарплаты на подписанном нашими донами официальном бланке, было довольно, чтобы отрастить еще одну ногу. Полный фулл-тайм контракт означал, что можно не беспокоиться ни об университете, ни о результатах экзаменов, ни о дополнительных еженедельных занятиях с преподавателем, первое из которых должно было состояться через полчаса.

– Проиграй мне предыдущий, – велела я. – Тройная скорость.

На линзы подалось видео высокой блондинки с фамилией Кеннеди на свитере. Съемка была с матча Американской лиги двадцатилетней давности и показывала, как девушка бьет штрафной с той же самой точки, что и я. Видеть, как гол ложится точнехонько в нужный сектор, было очень утешительно. То, что за примером пришлось лезть так далеко в архивы, – куда менее.