– Поверить не могу, что это все со мной происходит, – пробурчала я через плечо.
Где-то внутри у меня до сих пор сидел ребенок, который всегда верил, что сумеет найти дорогу назад, к мамочке, и то, что это вдруг возжелало стать правдой, было страшно, и волнительно, и удивительно до невозможности. Когда на все это я получила неохотное «ага», до меня наконец дошло, что не худо бы придержать лошадей и перестать уже звучать так возмутительно счастливой. Все последние четыре дня Оливия зеркалила мое возбуждение – откровение за откровением, улыбку за улыбкой, – но мрачных взглядов между ними спрятать не могла (не от меня, во всяком случае), и тогда я видела, сколько горя она таит внутри. Вот это и есть самое трудное, когда приходится расти, а кругом – жизнь-борьба: каждая твоя победа бьет прожектором в поражения тех, кто рядом. И вообще ни одна победа на вкус не похожа сама на себя. Я даже подумывала прекратить на фиг эти излияния, понимая, что она бы все на свете сейчас отдала, чтобы только оказаться на моем месте. Но мы были накрепко связаны друг с другом и пообещали ничего не скрывать. Я серьезно: через какую-то пару недель после первой же встречи (это было три года назад) мы поклялись на мизинцах никогда не ложиться спать, не поделившись всеми большими новостями за день.
С тех пор ничего не изменилось.
Состояние нашей комнаты, впрочем, упорядоченному мышлению не способствовало. Всем, что Оливия успела примерить за выходные, была выложена тропинка от гардероба до нижней полки нашей двухэтажной кровати. В каком-то более-менее приличном виде была только постель, да и то лишь благодаря самозаправляющимся одеялам, которые Поппи купила нам в этом году.
До следующих дополнительных оставалось ровно три дня, так что мне срочно требовался план. Нужно было прежде всего выяснить, что доктор Эссо знал о моей маме, – а следовательно, нулевым пунктом стоило раскопать всю информацию о нем самом.
– Голову малёк вперед, систер.
Оливия расчесала последний узелок, продернула нитку в готовую косичку и бросила ее мне на ключицу.
Я так долго просидела на полу по-турецки, что у меня правая ягодица затекла. Отбой был уже сильно давно, стояла ночь, а мы еще даже до затылка не добрались, не говоря уже о решении. Я предложила заплести Оливии косы в ответ, но она уже успела записаться на завтра в парикмахерскую – решила сбрить волосы до трех миллиметров под машинку.
– Я все равно думаю, что нужно просто взять и предъявить ему, – сказала она.
Никто не знал, как и почему доктор Эссо на меня вышел, но простым совпадением это быть не могло. Все его странное поведение… фотография еще эта… Я твердо намеревалась выкопать все, что его связывало с моей мамой, с ее жизнью… Тем более что теперь он как-то пролез и в мою.
– А вдруг он в ответ возьмет и нападет на меня прямо на уроке? – возразила я на блестящую идею Оливии. – Вытащит нож или еще что.
– А ты занимайся на стадионе, – пожала плечами она. – Там же везде охрана, не?
– Точняк. – С ножом это я все-таки немного перегнула. – Но что, если я ему предъявлю, а он вывернется? Или просто наврет.
В Сети я нашла на удивление мало информации. Профайл на сайте Открытого университета (ассистент кафедры); в био значится, что у него степень по физике от того же факультета. А вот чего я нигде не нашла, так это аккаунтов в соцсетях, аватаров или упоминаний в новостях. Не женился, детей не рожал, не общался с обычными, неуниверситетскими гражданами. Никакой живой информации, способной отличить его от банки фасоли. Зато фотография в бумажнике свидетельствовала еще об одном: он умел хранить тайны. Один неосторожный шаг с моей стороны, и он просто растворится, вместе со всеми ответами насчет моей ма.
– И даже если он мне правду скажет, – продолжала я, – как я пойму? Проверить-то все равно нельзя. Может запросто сдать меня в Опеку за попытку ограбления и тогда…
– Я все поняла, систер, – со вздохом перебила Оливия (но надо же было перетереть эту идею вместе с прочим никуда не годным мусором, типа «сказать Тони и Поппи»). – Возвращаемся к пункту раз.
Стоило в голове всплыть имени приемного отца, как тут же дверь скрипнула, и в комнату проникла его большая голова.
– Риа? – прошептал Тони, засовываясь к нам еще на дюйм.
Мы с Оливией шутили, что по его подбородку можно время определять: утром белый и гладкий; к обеду в тени; щетина к ужину и щетка после него.
– Можешь сделать доброе дело и купить маме рождественский подарок на выходных?
Так повторялось три последних года, но никогда – настолько рано в декабре. Рада за тебя, подумала я. По чести сказать, покупать подарки для Поппи – тот еще квест. Оливия в языках любви была дока и считала, что лично мой диалект – это как раз покупать подарки. Мне это и правда нравилось. Но даже при всем моем природном энтузиазме сочинить подарок для нашей приемной мамы было положительно невозможно. Что она ненавидит, знали все: ночные смены, грязную посуду в раковине, коммивояжеров. Нравились ей (ну, плюс-минус): жареные батончики «Марс» в кляре, быть мамой и, собственно, Тони – дней шесть в неделю. А вот насчет любить… Точно не картридж для 3D-принтера, который я подарила ей на прошлое Рождество и который оказался с предзагруженным шарфом из синтетического кашемира (дичь какая-то, ей-богу). Но и не цветочную вазу «в огурцах», которую подарила Оливия.
– Я тебе утром пришлю наличных. Найди что-нибудь милое… и уникальное. И меньше ста двадцати фунтов в идеале. А, и нам еще елка нужна – я тридцатку накину.
– Что-то еще желаете? – осведомилась я, втайне кипя.
Только этого мне сейчас не хватало.
– Пасип, Риа, – широко ухмыльнулся в ответ он. – Не сидите долго, вы двое. Покочи ночи, Лив.
Стены у нас в комнате были бумажные, так что пришлось подождать малёк и продолжить разговор шепотом.
– Так, – Оливия положила расческу на кровать. – Ты уже думала над тем, с какой стати у него в бумажнике вообще оказалась фотография твоей ма?
– Скорее всего, они в школу вместе ходили. Но это не точно. Все пока кумекаю…
– Это ладно, но не думаешь же ты, что он мог бы быть… – она даже замолчала на секунду. – Твоим папой?
Прямой, честный вопрос. У меня просто храбрости не хватило задать его самой. Возраста как раз хватает, а фото в бумажнике – это типа такой намек. Кто бы мой отец ни был, он как-то никогда на сцене особо не фигурировал. Может, просто потому, что на снимке у меня в ящике он физически отсутствовал. Что-то такое смутно привлекательное в этой идее было, если оставить за скобками, какой доктор Эссо был зажатый на нашей первой встрече. Умный чувак и посмеяться умеет. Я бы даже назвала его отзывчивым – если бы он не свалился мне на голову в худший вечер из всех возможных. Но сейчас лучше не откусывать больше, чем я смогу прожевать. Двойного разочарования я, возможно, и не переживу. Больше разузнать про ма, пусть даже вот настолечко, уже будет достаточно. Что бы там ни выкопалось попутно еще, будем разбираться по мере поступления.
– Я просто подумала, что в этом парне есть, возможно, больше… – Оливия наверняка заметила, как напряглись у меня горбылем плечи за последние несколько секунд.
Она прикусила язык, вздохнула и вернулась к процессу.
– Вперед наклонись, будь добра.
– Прости, – я порадовалась, что она сменила тему.
Дослушав диалог, ковер решил выдать нам люлей через динамик в полу.
– Вы провели шестьдесят… три… минуты… в неоптимальной… сидячей позе, – сообщил механический голос. – Рекомендуется совершить небольшую прогулку, а по возвращении принять лежа…
– Ковер, заткнись, – сурово скомандовала я собственным коленям.
И тут в голове взошла заря. Ответ, как раздобыть информацию про ма… – я на нем буквально сидела.
Спекс жил в точно такой же квартире (коричневая дверь, большая комната в сторону лестничной площадки), что и мы, только на этаж ниже. Его родители въехали в наш многоквартирник год назад, и с тех пор общественные мнения в квартале резко разделились насчет того, реальный красавчик Спекс или просто гик с баритоном. По совершенно непостижимым для меня причинам Оливия вбила себе в голову, что он для меня – идеальная пара. У нее вообще были куда более радикальные воззрения на мою личную жизнь, чем у меня самой, особенно в том, что касалось моего последнего (и единственного) бывшего, которого она ненавидела всеми фибрами всего. Я (даже год спустя) при этом считала, что он вполне приличный парень. Ну да, странный. Привыкнуть надо – точняк. Но в целом вполне достойный.
