– Да за что? – почти выкрикнул я.
–А за то, змагар, – отрезал Александр Брониславович.
– Да я ведь не виноват… Что я могу сделать?
– Кое-что можешь, твою мать, – сказал полковник, слегка постукивая пальцами по столу и довольно улыбаясь. – С сегодняшней ночи будешь дежурить в машине и подкарауливать этого Айвазовского…
– Айвазовский… – начал было я.
– Что? Что ты там хотел сказать? – спросил Александр Брониславович, слегка приподнимаясь в кресле.
– Нет, ничего, – ответил я и опустил глаза.
– Вот так лучше, – заметил начальник. – Можете идти, Астапеня.
Три следующие ночи я дежурил в машине, запаркованной неподалёку от стенки, на которой периодически красовалась жёлтая надпись. Было очень тяжело, но я добился результата! Надпись не появилась.
– Ну вот видишь, Андрей, – сказал Александр Брониславович, – есть результат. Может оставить тебя дежурить ещё на месяцок?
– Но… – начал было я.
– Ладно уж, – сказал полковник и рассмеялся. – Вижу, что ты еле на ногах стоишь. Можешь отоспаться. Скачи домой, как эта ваша Павоня.
– Пагоня! – поправил я.
– Свободен! – сказал полковник и махнул рукой.
Я вышел из кабинета. А через два дня жёлтая надпись: «Дыктатура» снова виднелась на стене управы. Она казалось даже немного большей, чем предыдущие. Я был в ужасе предвкушая, что теперь сделает со мной начальник. Но меня никто не вызывал. Всё было тихо. А ещё через несколько дней к непобедимому жёлтому слову, которое почему-то не стали закрашивать, прибавилась более мелкая и корявая надпись, сделанная красной краской. Это было одно слово: «Пролетариата».
– Диктатура пролетариата! – прочитал вслух Коля, стоя рядом со мной возле расписанной стенки.
– А почему не закрашивают? – спросил я.
– А зачем? – ответил вопросом на вопрос Коля. – Это одну диктатуру нельзя, а диктатуру пролетариата – можно. Одно слово похоже на одну рюмку – мелочь, а может всё поменять, – добавил он и поднёс ко рту сигарету.
– Слушай, Коля, что это всё значит? Ты же заведуешь камерами. Ты же понимаешь, что такого не может быть, чтобы надпись появилась, а того, кто это писал – на видео не было.
Коля немного помолчал, а потом посмотрел мне прямо в глаза и сказал:
– Ну да, я действительно заведую камерами, так что если я сам с этими записями поколдую, то и концов нет. Был человек на видео и сплыл.
Коля расхохотался, глядя на моё недоуменное выражение лица.
– Но… зачем тебе это? – спросил я растерянным тоном.
– Ну так это же я и писал на стене, – ответил Коля.
– Ты? – шёпотом проговорил я, широко раскрытыми глазами глядя на него.
– Я! Тебе вот, признаюсь. Потому что ты, можно сказать, мой герой.
– Но зачем ты это делал?
– Ты говоришь на родном языке, а я на нём пишу, – ответил Коля и глубоко затянулся сигаретой. – Я вообще с детства люблю похулиганить. И Купалу тоже очень люблю. И Богдановича люблю, больше всего, кстати. И тебя тоже люблю. Нас тут таких вся управа, кроме начальства. И мы все тебя любим. А насмехаемся, чтобы на нас не подумали… ну что тебя поддерживаем не подумали. Может быть и не надо было мне признаваться. Но ты же меня не выдашь, правда?
Я стоял молча, осмысливая информацию.
– А зачем ты дописал «пролетариата»? – через минуту спросил я.
– Так это не я, – ответил Коля. – Это Александр Брониславович. Сам потихоньку накалякал ночью. Выкрутился-таки, хитрован, – добавил Коля и рассмеялся.
Наташка
2006 г.
Я не вела дневник с моих пятнадцати лет. А сейчас мне (страшно писать даже) уже двадцать пять. Хотя… Не стоит тут врать хотя бы самой себе. Мне даже чуточку больше, чем… двадцать пять … Ладно… хватит про возраст. Что же мне ещё такое тут написать? Пожалуй, начну с начала. Я хочу тренировать эту их мову. Ну беларускую. Говорить у меня получается совсем плохо, но писать могу немножечко получше… Поэтому этот дневник будет строго на беларуском. Это я себе обещаю. Честное слово! О! Кажется, пришёл Антошик. Продолжу потом.
***
Сделала Антошику обед. Люблю его… бубачку. Так вот! Я хочу тренировать эту их мову, потому что боюсь Этих. Их всё больше вокруг и как-то мне стало казаться, что они могут взять и… ну… как бы это написать то… В общем, боюсь, что они станут управлять, а не мы. Мой Антошик работает на должности, ну и я при нём – помогаю. Быть женой чиновника нелегко, хотя все думают, что очень даже легко. Ну я ещё дальше напишу о своих трудностях.
***
Я пыталась уговорить Антошика тоже учить эту их мову. Но он пока упирается. Хотя говорит, что и так её знает. Я попросила его поговрить. Он сказал мне: «Я очань добра владзею мовай майго народа, но счытаю, што патрэбна уважаць права людзей, якия хочуць гаварыць па русску, тем больш, што гэта гасударственный язык». Мне кажется у него получилось не очень хорошо. Так что буду пытаться его заставить учиться.
***
Антошик купил мне Victoria's Secret!!!! А-а-а-!!!! Я просто счастлива. Сказал, чтоб я только отцепилась от него со своей мовой. Ну так и быть, ради такого можно и отцепиться. Побегу мерить.
***
Я разочарована. Эти трусы так режут мне задницу, что я просто не могу нормально ходить. Да и лифчик мне маловат. Но они такие красивые!!! Что же делать? Как вот решить такие проблемы? Как обидно…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
