В итоге я очень… я очень боюсь остаться одной. Почему так? Не знаю. Вот честно. И я… я несколько раз уже говорила об этом… но… не могу перестать повторять, поскольку… потому что… потому что только Ты можешь мой страх искоренить. Наверное…
За каждого своего знакомого, приятеля я бьюсь – а толку? А толку? Нет смысла! Нету! Не они станут меня поддерживать. Не они. Только Ты, ибо никого нет. Хах… Тьфу-тьфу-тьфу, не дай Бог! Господи! Не дай Бог! Я вечно думаю о плохом, и хочется оторвать себе за это язык! Но сын мой… мой сын… помоги ему! Господи, помоги! И дело тут не во мне, нет-нет. Далеко не во мне, но в нем. Вот я вроде и говорю, что страшусь завтрашнего дня, а на деле-то… на деле – всякий мой страх станет враз немощным, если Паша здоровым станет. Помоги, Господи! Помоги!
Слово третье. День 3. Вторник
Господи! Ох, Господи, как же хорошо! Я наконец-то выбралась на улицу. Хах, кто бы мог подумать! Кто бы мог подумать, что я так сильно стану радоваться свежему воздуху!.. Паша спит. А мне что-то нужно срочно развеяться. Воздух на улице какой-то спертый. Сухой, тяжелый. Люди какие-то закрытые. Может… может, я вконец одичала, Господи? Не знаю, только Ты ведаешь. Все причем. Но факт остается фактом… факт остается фактом, ничего не приносит радость. Вот знаешь, Господи, ничего! Я… я перестала радоваться… мелочам. Потому что стала слепой в какой-то момент… Слепой… и в итоге не вижу их даже.
Господи, помоги мне не думать о завтрашнем дне!.. И дай мне сил жить в настоящем моем! Мысли, всевозможные варианты развития завтрашнего дня вводят меня в неистовое состояние уныния. Господи, как я устала! От всего!
Ветер, пусть и крайне сухой, успокоил меня сегодня. Только чуть-чуть.
И все равно я… я… я переживаю. Причем… причем я не могу контролировать свои чувства. Ха-ха. Знаешь, у меня тетку так однажды в сумасшедший дом отправили. Ха-ха-ха. Я… я так не хочу. Господи, я так не хочу!
Фух. Ладно. Стоит успокоиться. Господи! В чем укрепиться? Как уйти от этого хотя бы на недолгий миг? Понимаешь, я ведь даже напиться не могу! Потому что Паша проснется – а мамы нет. А мамы-то нет! А мама пьяная где-то. Переживать начнет. Господи! А если хуже станет. Не дай Бог, не дай Бог!
Улица дает мне ощущение, что Ты, Господи, не существуешь вовсе. Вот совсем. Ведь иначе как тогда Ты допустил всю эту серь в душах людей?! Знаешь, маленькая больничная комната дает вящую возможность верить, что Ты есть. Там очень пусто, и словно… как будто кого-то не хватает. Нет того, кто должен… должен там… присутствовать. По крайней мере, у меня есть такое ощущение. Не знаю. Мне кажется, Ты повсеместно витаешь по этим… этим изнуренным людскими страданьями комнатушкам. Ты там есть. И это чувствуется. Мне. А на улицах Москвы словно нет. Словно нет Твоего Духа здесь, он запропастился куда-то, увидев безразличие людей к Нему. Хах. Бегают-прыгают, крутятся колесом – а все ради чего? Мне как-то смешно от этого даже немного…
Москва – город не то что трудный, он свинцовый. Мало где есть здесь истинная, искренняя вера. Да… ха-ха… и я верю, когда надо, не стану лукавить. Я… я, в принципе, великая грешница, и я этого не отрицаю. Все мы… мы, москвичи, отчасти грешны.
Но прошу искренне и упоенно: помоги! Помоги Паше, спаси его и меня, Господи!
Вот… вот шла сейчас по улице и видела девушку. Простую девушку, невзрачную такую. Она с кем-то говорила по телефону и… плакала, кричала. Вот я и подумала тогда: может, ее тиранит молодой человек? Родители? Не дай Бог, коллекторы? Может, она вляпалась в какую-то страшную, какую-то очень грустную историю и сердечно жалеет о случившемся, но… но выйти из нее каким-то простым раскаянием не может? Но… разве… ведь не слезы разве – самое главное в раскаянии, в покаянии?.. Причем сердечном! Почему ты не помогаешь таким людям? Ведь им, возможно, хуже чем мне?.. Нет, нет. Не возможно, точнее – точно. Возможно, она в шаге от самого страшного? Не следует ли ей помочь как-то, хотя бы чуть-чуть? Хотя, что это я… нет… это, может, простая ссора. Самая простая. Просто вместе со своим горем я начала… чутче, что ли, ощущать горе других людей. И почему-то, ха-ха, почему-то я его вечно преувеличиваю. Я… мне это жизненно важно, что ли. Ищу в иных душах свою, наверное.
И все же, Господи! Покажись, если Ты есть! Покажись! Дай знак. Иногда мне кажется, что я говорю в пустоту и мои слова тщетны.
Слово четвертое. День 4. Среда
Утро
Господи! Сегодня не отходила от койки с самого утра. Под вечер… под вечер меня отпустили врачи, сказав, что мне, видишь ли, надо развеяться. Не надо мне развеиваться! И, честно, мне кажется, что врачи беспокоятся больше о моем здоровье, нежели о Пашином… Хотя… хотя…
…Я что, настолько плохо выгляжу?
Хотя… хотя, судя по тому, как я нервничаю изо дня в день, это все-таки заметно. Хах. Доводилось мне… в свое время один раз говорить с одним священником, так вот он, значит, сказал на всякую непонятную историю по жизни говорить «Господу так угодно». И все. Господу угодно. И Ты знаешь… знаешь, если человек все же верит в Твое существование, хоть немного, то ему это… то ему это, наверное, начнет помогать. Ведь он верит, что жизнь его вершишь… вершишь Ты.
И я в это верю. Вот верю. Несмотря ни на что. Это я так, иногда… иногда пытаюсь жалость вызвать… дабы Ты… смилостивился…
Я в это верю, и верю изо дня в день все больше и больше. Потому что… ну… так проще, что ли. По сути… по сути… ты… ты перекладываешь ответственность на Господа. И знаешь, что я осознала самое главное? Наверное… наверное, это происходит потому, что родитель, он нужен и… важен каждому человеку, и притом во всяком возрасте. Во всяком. Потому что… так как мы, взрослые, мало чем отличаемся от детей – только куда, знаешь, труднее и… и тяжеловеснее. Вот, правильное слово, да. В нас много лишнего душевного веса. Поэтому… поэтому нам куда чаще нужен такой… такой «родитель», на плечи которого, в принципе, в свои половозрелые сорок лет ты можешь… ты можешь возложить все свои переживания, неприятные ситуации и так далее и тому подобное. Мы – на деле… на деле очень немощны, ведь… как минимум потому, что можем предаться унынию. Например, я. Я. Я ему предалась, и мне сложно.
А так Ты, наверное, поинтересуешься, как Пашка… Неплохо, знаешь. Лечимся. Хорошего немного, но и плохого, Слава Богу, тоже. Он-то, в отличие от меня, не теряет сил. Наверное, потому что не боится смерти. Да. А тот… тот, кто не боится смерти, не может впасть в уныние. Ну, мне… мне так кажется. Может, это неправильно…
А я смерти боюсь. Очень. И не столько… не столько своей, сколько чужой. Смерти близких мне людей. Потому что понимаю, что смерть родного – это предвестник смерти моей, да, только как умереть дважды. Это страшно. Так-то ты просто телом умираешь, а тут – сначала душой, потом телом. А это самая страшная смерть. Смерть от тоски. Самая страшная…
Ну, мне так кажется. Не знаю. Я думаю, что это самое страшное, потому что сама боюсь этого. Причем очень. А чем больше… чем больше боишься, тем страшнее кажется страх. Ха-ха, тавтология получилась… Но это так. И так всегда…
Сегодня съездила домой, взять кое-какие документы. Съездила. В итоге наткнулась на старые фотографии. Просмотрела. Прослезилась. И… и поняла, что… что весь тот пройденный путь, который, к слову говоря, заключал немало трудностей, оказывается, может оказаться… каким-то… каким-то тщетным. В последнее время я… знаешь, я все сильнее и сильнее удивляюсь, насколько резко может изменится человеческая жизнь.
