Эшес не знал, почему хозяин «Зубастого угря» так его ненавидел. Но факт оставался фактом: тот его терпеть не мог, и чувство было взаимным. Загадкой оставалось и происхождение прозвища, которое Тучный Плюм совершенно не оправдывал. В отличие от большинства собратьев по ремеслу, он был тощ, как остриженный пудель, а сутулость делала его каким-то вогнутым, похожим на клюку, снабженную носом-клювом. И не сказать, что трактирщик был лишен аппетита, напротив, пару раз Эшес становился свидетелем его трапез, и зрелище, надо сказать, являлось преотвратным: Плюм жадно запихивал куски в рот, один за другим, давясь и едва прожевывая. При этом он чавкал и повизгивал, как дикий кабан, и во все стороны летели мясная подлива и брызги жира, сопровождаемые звучной отрыжкой. Покончив же с трапезой, он имел обыкновение задумчиво выковыривать застрявшие кусочки пищи мелкими костями, что, как он слышал, в столице почиталось признаком утонченности. «Лучше эдак, чем ходить с половиной коровьей туши в зубах», – так он рассуждал. Впрочем, завсегдатаев его заведения, не отличавшихся впечатлительностью, подобные манеры ничуть не смущали и не отвращали от посещения трактира. Причина крылась в неплохой стряпне жены Плюма, Сангрии (на странные предметы в тарелке жаловались всего пару раз), и в дешевизне выпивки.

Куда деваются невероятные объемы пищи, попадающие в Плюма, оставалось загадкой. Эшесу хотелось бы заполучить его к себе на прием, чтоб выяснить это. Но как бы тяжко ни хворал, Плюм еще ни разу не обращался к нему за помощью и отверг две попытки ее предложить. И больше Эшес не предлагал. А теперь вот сам явился с просьбой.

– Чем обязаны такой чести, мастер Блэк? – осведомился Тучный Плюм, широко разевая рот с кривыми зубами и потирая руки.

Несколько посетителей обернулись и тоже уставились на них.

Узнав о цели визита, Тучный Плюм не отказал сразу, что, как ни странно, не порадовало Эшеса. В противном случае он бы тотчас увел Твилу, не решив проблему, но с чувством выполненного долга.

– Так это вам нужна работа, юная леди? – повернулся Плюм к девушке, кривя рот в подобии любезной улыбки, и Эшесу совсем не понравилось, как тот на нее смотрит.

Твила бросила на Эшеса чуть испуганный взгляд и пролепетала:

– Да, если вы будете так добры взять меня…

– Ну что ж, – Плюм потер подбородок, изображая задумчивость, – для начала мне нужно посмотреть, годишься ли ты для этой работы. Рукаэль! – рявкнул он так, что подпрыгнули кружки на соседних столах.

Подавальщица появилась, как джинн из бутылки, еще до того, как эхо его крика успело отгреметь.

Она была на несколько лет старше Твилы, проворная и с крепкими икрами – с другими тут долго не продержишься. На ее поясе красовался передник, такой же заляпанный, что и на хозяине. Сейчас в руках у Рукаэль был поднос, заваленный плошками: полные объедков лежали вперемешку с новыми заказами. Впрочем, из-за того, что ей приходилось много бегать, содержимое первых и вторых нередко мешалось. В результате заказавший жареного осетра мог получить в качестве приятного бонуса свиной пятачок, тушенный в сидре. А возжелавший смородинового крамбля – обнаружить остов селедки, выглядывающий из облака сливок.

– Дай-ка поднос этой барышне, – кивнул Плюм на Твилу и хмыкнул.

– Что, прям со всем, что на нем есть?

Закатившиеся глаза Плюма грозили застрять в таком положении навечно.

– Делай, что велено!

Девушка поспешила сгрузить поднос Твиле. Со стороны казалось, что держать его легко, но та аж просела под тяжестью.

– А теперь пройдись-ка во-о-он до того стола, – велел Плюм, из тона которого улетучилась вся любезность вместе с преувеличенной вежливостью.

Эшес кивнул ей, и Твила двинулась в указанном направлении. Ее руки дрожали от напряжения, посуда угрожающе звенела, сталкиваясь глиняными боками. Кое-как, но она справилась с заданием. Дойдя до стола, девушка с видимым облегчением плюхнула на него поднос и обернулась, радостно улыбаясь.

– Куда?! – заорал Плюм. – Отдай клиенту размазню из пареной репы и отправляйся по другим заказам, пока все мухи в этом заведении не передохли!

С разных сторон раздался одобрительный гул, а Твила вздрогнула и поспешила дальше.

Зрелище собрало немало зрителей. Кое-кто даже посчитал забавным чинить испытуемой препятствия, но Эшес быстро положил этому конец, слегка надавив на затылок весельчака, отчего тот обмяк и обнялся с Морфеем на следующие полчаса.

– Все, хватит, теперь вытри столы, – велел Плюм, когда поднос наполовину опустел. – Рукаэль, дай ей утиралку.

Та послушно протянула Твиле тряпку, которую носила заткнутой за пояс. Работы у Рукаэль и без того хватало, так что самое большее, на что столы могли рассчитывать, – это мимолетное прикосновение тряпкой раз в день. Тем не менее Твила старалась как могла. Покончив с первым столом, она хотела взяться за следующий, но Эшес положил этому конец.

– Довольно, иди сюда. Ты и так уже показала господину Плюму, что можешь справиться с этой работой.

Опасливо покосившись на трактирщика, Твила вернула тряпку Рукаэль – та была разочарована, что остальную работу придется выполнять самой, – и подошла к нему.

– Ну что, берешь ее в подавальщицы? – осведомился Эшес.

Плюм, недовольно хмурившийся, оттого что кто-то посмел отдать распоряжение в его трактире, кинул на него злорадный взгляд и выдержал драматическую паузу.

– Нет, – загоготал он, и сидевшие за столами подхватили его смех, хватаясь за бока и хлопая себя по коленям.

Несколько аж подавились, пытаясь совместить два дела сразу – есть и хохотать. Впрочем, на Эшеса ответ не произвел должного эффекта. Он с самого начала подозревал, что Тучный Плюм не собирается нанимать Твилу.

– Почему?

– У меня на то есть Рукаэль. А девчонка-то небось хочет, чтоб ей платили! Или за так будешь работать, а? Коли за так, оставайся, мне не жалко.

Эшес повернулся к Твиле:

– Идем.

Валет, не смеявшийся вместе с остальными, сочувственно коснулся двумя пальцами своей широкополой шляпы с высокой тульей и посторонился, пропуская их. Эшес кивнул сказителю.

Спровадив этих двоих, Плюм отправился на задний двор, прихватив с собой лохань с объедками – кормить свиней. При виде его грязно-розовые туши взревели от радости, предчувствуя угощение. Он вывалил перед ними содержимое лохани и, привалившись к забору, стал с умилением наблюдать за их трапезой, сопровождающейся свирепым визгом и отпихиванием соперников.

– Ну-ну, тут всем хватит, – примирительно заметил Плюм и поймал на себе взгляд Хрякуса.

Это случалось уже не в первый раз, и не будь тот просто безмозглой прожорливой скотиной, Плюм назвал бы этот взгляд изучающим. Впрочем, в следующую секунду заросшие шерстью глазки снова сосредоточились на еде.

На три вещи в этой жизни трактирщик мог смотреть вечно: как считают деньги, как Эмеральда Бэж наклоняется за упавшим платком и как эти твари жрут. Последнее зрелище действовало на него особенно успокаивающе. Вот и сейчас подгаженное хирургом настроение выправлялось по мере того, как уменьшалась куча объедков. Плюм ненадолго отвлекся от созерцания, чтобы подпиннуть в загон кусочек, видимо, выпавший из лохани, когда он ее нес. За добавку тут же развернулась борьба аж между тремя претендентами.

– Ну, чего там застрял? – послышался из трактира голос Сангрии. – Или вместе с ними жрешь?

Плюм скрипнул зубами и сжал кулаки. Ну что за баба! Даже такой момент ей надо испортить!

– Уже иду! – проорал он в сторону двери и, повернувшись к свиньям, нежно добавил: – Кушайте, не торопитесь и хорошенько прожевывайте.

Через пару минут с делом было покончено, и Плюм вернулся в трактир с пустой лоханью.

– Я сделала что-то не так? – тихо спросила Твила, когда они вышли.

– Нет, это не из-за тебя. Ты все сделала правильно.

– Тогда почему он меня не нанял?

– Потому что есть люди, которые не любят, когда другие делают что-то правильно.