— Дай мне эту мельницу! — завизжала Тарон. — Дай!

— Почему это тебе?! — возмутился я. — Я тоже хочу. Дола, дай мне мельницу!

— У меня их две, — объяснил Дола. — Каждый получит по мельнице.

— А где вторая? — недоверчиво спросил я.

— Потерпи. Ты мне за мельницу дашь другую вещь.

— Какую?

— Резиновый мяч.

— Ну нет! — воскликнул я. — Мячик — ни за что!

Тарон между тем не могла отвести глаз от мельницы.

— Почему это ты не отдаешь мячик? Отдай! — повелительно сказала она, переводя взгляд на меня. — У тебя же целых два мяча!

— Не дам, сказал не дам! — упорствовал я. — А мельницу все равно возьму.

— Ну как хочешь, — сказал Дола, доставая мельницу из воды.

— Ой не надо, не надо! — заторопилась Тарон. — Пускай останется в воде. Отдай Доле мяч, а то я с тобой никогда не буду разговаривать, насовсем поссорюсь.

Мяч пришлось отдать, но я растерялся: тут тебе и сердитая Тарон, и мельница в воде крутится, и мячик такой красивый! Со вздохом я протянул Доле мяч. Дола достал вторую мельницу и укрепил ее между камешков. Когда она хорошенько раскрутилась, он взял мяч и заторопился уходить — боялся, наверно, что я раздумаю.

— А зачем ему мяч? Что он с ним делать будет? — спросил я Тарон. — Ведь только дети играют в мячик, а взрослые — никогда. Я, например, никогда не видел, чтоб папа в мяч играл.

— Ага! Ага! — радостно кричала Тарон, — а моя мельница быстрей крутится!

Она даже в ладоши захлопала, а про мой мяч уже успела забыть.

Мне стало так обидно, что я ухватил Тарон за косы и несколько раз хорошенько стукнул ее по шее. Очень уж я жалел свой мяч.

Мы были в ссоре целый день, но к вечернему чаю помирились снова. Мы пили чай на веранде охотничьего домика, когда появился Дола с тяжеленной вязанкой дров на голове. Он сбросил дрова на траву перед верандой, вытер потный лоб и уселся на ступеньки отдохнуть.

Отец предложил Доле чаю и завел с ним разговор. Отдышавшись и выпив чаю, Дола поднялся, сделал было шаг, чтобы уйти, но потом остановился и спросил:

— Господин доктор, а сколько может стоить сковорода из железа?

— Рупии две, наверное, две с половиной. А что?

— Ничего. Просто так.

Дола ушел, погруженный в какие-то свои мысли, а отец усмехнулся — непонятно чему.

Через два дня мы узнали, для чего понадобился Доле мяч.

Мы с Тарон играли в прятки в зарослях нарциссов и так хорошо скрывались среди их длинных стеблей, что со стороны нас никто не мог увидеть. Вдруг Тарон приложила палец к губам и прошептала:

— Смотри…

— Куда?

Тарон отвела в сторону высоченные стебли. Я увидел берег реки. На противоположном берегу сидела Торуджа, опустив ноги в воду, и играла нашим мячиком. Мячик отскакивал от песка и прыгал ей в руки. Торуджа улыбалась и что-то напевала, а мы в своем укрытии из нарциссов следили за ней.

— Как это мой мяч попал к Торудже?

— Фу, ну и глупый же ты! — фыркнула Тарон. — Дола дал его Торудже.

— А зачем же Дола отдал ей мой мяч? — рассердился я. — Вот возьму и отниму!

Я попытался встать, но Тарон опять зашипела на меня и дернула вниз. На нашем берегу реки показалась голова с вязанкой дров. Дола направлялся прямехонько к нашему укрытию.

При виде Долы Торуджа улыбнулась, спрятала мячик в карман и вынула ноги из воды. Быстро закатав шальвары до колен, она перешла речку, подбежала к Доле и остановилась возле него. Она так и не опустила шальвары, и ее голые мокрые ноги блестели на солнце. Дола уставился на Торуджу странным каким-то взглядом, а та стояла совсем рядом с ним и смотрела на него. Молча стояли, глядя друг на дружку.

— Почему они оба молчат? — спросил я у Тарон.

— Ш-ш! — Тарон сердито зажала мне ладошкой рот.

Дола обеими руками взялся за вязанку дров и очень бережно переложил их на голову Торуджи…

Торуджа, придерживая дрова на голове, боязливо огляделась по сторонам, потом сказала Доле:

— Вечером я приду… под тунговое дерево… То, что на склоне.

— Смотри не забудь.

— Нет. Принесу тебе лепешку, масла, овощей. А сейчас мне пора. Еще увидит кто-нибудь.

— Подожди немного…

— Не надо, увидит кто-нибудь!

Торуджа торопливо перешла через речку.

Дола сел на песок и долго смотрел ей вслед.

— А что будет, если их увидят? — спросил я у Тарон.

Тарон подумала и сказала:

— Тогда, наверное, тот, кто их увидит, мячик отнимет.

Шел восьмой день нашей жизни на озере, и оно нам совсем разонравилось. Когда мы только приехали, новое место казалось нам огромным и просторным. Но мы так все облазили, что с каждым днем в нашем представлении озеро все сжималось и сжималось, пока не стало совсем маленьким, с мячик величиной. Я решил, что настало время ехать домой, и подумал, что Тарон будет на моей стороне.

А отец провел последние дни в компании финансового советника Сардара Крипала Сингха — он разъезжал по делам и на два дня заехал к моему отцу. Отец сразу усадил его играть в шахматы, и оба они целыми днями просиживали за шахматной доской. Страсть к шахматам заставила отца забыть даже о форели.

На утро третьего дня Сардар Крипал Сингх начал собираться в дорогу. Его вещи были уложены, он пожал отцу руку, к веранде уже была привязана его лошадь, слуги кончали навьючивать поклажу на ослов. Было довольно холодное утро.

Вдруг на веранду влетел запыхавшийся вестовой.

— Господин, — вестовой сложил руки, — господин, не хватает одного человека на бегар. Ночью сбежал крестьянин, которого на бегар нарядили.

Финансовый советник огляделся по сторонам, его взгляд упал на Долу — тот пришел из лесу с дровами и присел на ступеньку веранды перевести дух.

— Возьми вот этого! — распорядился финансовый советник.

Дола вскочил.

— Нет, господин! Я не могу уйти на бегар! У меня и здесь полно работы!

— Скажи пожалуйста, работничек! — мгновенно пришел в ярость советник и хлестнул Долу плетью по спине. — Пошевеливайся, свинья!

Дола сорвался с места и побежал, но за ним кинулись двое слуг. Они поймали и вернули его.

— Стукните по голове эту скотину! — закричал советник.

Удары посыпались на голову и плечи Долы.

— Не пойду! Не могу! — выкрикивал Дола, размазывая кровь по лицу.

— Не пойдет, вот мерзавец! — кричал в злобе советник. — Не пойдешь на бегар — чем же раджа жить станет?!

Слуги навалили тюк Доле на голову и плетью погнали его перед собой. Дола оглядывался, спотыкался, снова оглядывался, но его гнали все дальше. Дола плакал, а у меня сердце разрывалось от жалости. Когда Дола скрылся из виду, я спросил отца:

— Папа, за что они так били его?

— Отказывался от бегара. Здесь все крестьяне обязаны отрабатывать бегар. Такой закон.

— А откуда берется закон?

— Раджа прикажет, вот и закон, — глухо ответил отец и пошел в дом.

Мне показалось, что отцу совсем не хотелось разговаривать со мной в ту минуту.

Вечером к сторожу подбежала дрожащая, заплаканная Торуджа.

— Где Дола? — спросила она.

— Здесь его нет, — буркнул сторож с неохотой. Он плел веревку.

Веревки сторож делал мастерски. Мы с Тарон часами наблюдали за движениями его рук.

— Куда он ушел? — спросила Торуджа.

— Туда. — Сторож неопределенно махнул рукой в сторону горной цепи на севере.

— А когда вернется, не знаешь? — робко спросила девушка.

— Откуда мне знать? — Сторож начал сматывать веревку. — Может, через десять дней, может, через двадцать. На казенный бегар ушел. Как начальство отпустит, так вернется.

Торуджа повалилась на землю и тихо заплакала.

Сторож долго плел свою веревку, не произнося ни слова. Лицо у него было сердитое, хмурое.

— Пастухи перегоняют стада, — наконец выговорила Торуджа. — Завтра мы уйдем отсюда.

Сторож ничего не сказал.

— Они забирают меня с собой… Но если бы Дола был здесь…

И опять сторож ничего не сказал.

Торуджа тихо зашагала прочь. Она присела на берегу и долго играла нашим мячиком. Играла и плакала. Потом она прижала мячик к груди, размахнулась и с силой бросила мяч в реку. Долго видно было, как плывет, чуть покачиваясь, мячик по волнам, и, пока он не исчез из виду, Торуджа неотрывно следила за ним. Потом она тяжело вздохнула и бегом побежала к палаткам пастухов.