Приемной заминдара распорядились члены деревенского панчаята — пусть в этой прохладной комнате проходят их собрания. Раньше они сходились под открытым небом — на замощенном пригорке, посреди деревни, где солнце так жгло, где таким зноем отдавало от пылающих камней, что трудно было что-либо решать толком.

А в заминдаровых закромах будет храниться зерно, принадлежащее крестьянам.

— В просторной светлой комнате, спальне заминдара, надо открыть новую школу для деревенских ребятишек, — предложил Рагху Рао.

— Кто же будет учить детей? — спросила старая Пунамма.

Ответить на этот вопрос оказалось нелегко. Кроме школьного учителя, образованными людьми в деревне считались заминдар и его приближенные — полицейский, патель, патвари, жрец. После их бегства в Срипураме не осталось ни одного грамотного человека. Заминдар утверждал, что образование приносит только вред крестьянам: в головах рождаются опасные мысли, которые толкают людей к революции, к бунту. Стоит крестьянину, который прежде покорно, как буйвол, ходил по кругу, приводя в движение маслобойку, научиться читать, и он вообразит себя человеком. А заминдару нужен рабочий скот.

— Пригласим учителя из Хайдарабада! — сказал Рагху Рао.

— А как быть до его приезда? — встревожилась старая Пунамма.

— Пока я сам буду учить детей!

Пунамма просияла. Она одобрительно закивала головой.

— Ты-то чему радуешься, матушка? — удивился Рагху Рао. — Ведь у тебя нет ни сына, ни дочери. Зачем тебе школа?

— Я сама хочу учиться! — ответила старуха.

Рагху Рао поднялся с холодного каменного пола, выпрямился, расправил плечи, потом, опустив голову, медленно зашагал по камере. Воспоминания о дальнейших событиях наполнили его душу щемящей тревогой.

Сотни деревень последовали примеру Срипурама, и за три-четыре месяца крестьяне поделили около миллиона акров земли. Заминдары и их челядь укрылись в городах и оттуда при поддержке войск низама, полиции и разакаров повели наступление на деревни. Дважды пытался Джаганнатх Редди напасть на Срипурам, но оба раза крестьяне ответили ему решительным отпором; они мужественно отстаивали свои дома, честь своих жен и дочерей. Джаганнатху Редди пришлось отступить с большими потерями. В борьбе с отрядами заминдара погибло много крестьян. В одном из столкновений Рагху Рао ранили.

Потом до жителей Срипурама дошли слухи, что центральные власти введи войска в Хайдарабад. Известие это взволновало крестьян.

В небе раздался шум мотора. Люди увидели самолет. Покружив над деревней, летчик сбросил тучу листовок, а потом, набрав высоту, исчез. Крестьяне бросились подбирать их; листовки были всюду — на ветках деревьев, на крышах хижин, дети приносили их с полей. Одна листовка упала прямо на колени какой-то женщины, и она тут же отдала ее Рагху Рао. Вскоре перед ним лежали уже сотни листовок.

— Прочитай нам, Рагху Рао, что напечатано на этих бумажках?

— А что написано здесь? Разбери-ка, что в моей сказано! — Сотни рук потянулись к Рагху Рао.

Пробежав глазами несколько листовок, Рагху Рао пояснил:

— Это листовки властей. Все они одинаковые, и написано в них одно и то же.

— Разве? Читай же скорее!

— В них говорится, что крестьяне должны вернуть землю заминдарам, потому что заминдары — их братья. А брат не должен посягать на достояние брата. Крестьян просят добровольно отдать землю заминдарам.

Рагху Рао прочитал листовку и внимательным взглядом обвел лица собравшихся. Толпа, казалось, оцепенела. Долгое время никто не мог вымолвить ни слова. Наконец один крестьянин с жаром заговорил:

— Земля принадлежит тому, кто ее пашет, обрабатывает, трудится на ней! Разве имеет право на землю тот, кто на похищенные у крестьян деньги строит для себя дворцы, а нас втаптывает в грязь? Нам говорят: отдайте землю заминдарам… Почему же никто ничего не требует от заминдаров, веками сидевших на нашей шее и владевших нашей землей?

— Они твои братья. Так сказано в листовке, — горько улыбнувшись, заметил Рагху Рао.

— Может быть, они и братья, только не нам! — крикнул кто-то из толпы. — Нам они враги!

— Пусть болтают все, что угодно! — гневно сверкнула глазами старая Пунамма. — Пусть хоть всевышнего пришлют сюда на самолете! Не отдам свою землю заминдару!

Задыхаясь от гнева, старуха бросилась к воротам усадьбы, сорвала зажженный фонарик и с размаху швырнула наземь. Потом один за другим крестьяне стали тушить остальные фонари.

Усадьба погрузилась в темноту. Погасли огни и в деревне. Взволнованные, испуганные крестьяне спрашивали друг друга, как же быть, что делать.

Несколько дней спустя в Срипурам ворвались отряд полицейских и солдаты. За ними следовали Джаганнатх Редди и его сын Пратаб Редди. Рагху Рао занимался с детьми в школе. Его арестовали в классе, во время урока.

Рагху Рао предали суду по обвинению в убийстве разакара. Приговор гласил: смертная казнь через повешение.

Завтра, в семь часов утра…

Неужели он в самом деле убийца? Нет, это не так! Иногда совершивший убийство с отвращением и мукой вспоминает о своем преступлении. Порой убивают из мести — одержимые либо чувством любви, либо ненависти. Но разакары, солдаты и полицейские под покровом ночи напали на его деревню. Они зверски расправлялись с крестьянами. А до этого Рагху Рао видел объятые пламенем деревни, выжженные поля, застывшие глаза Иллы Редди, мертвое тело девушки, горы трупов, обугленные жилища, следы варварского насилия над беззащитными людьми. Свидетель страшных злодеяний, он решил положить им конец. Разве это преступление? Над его родной деревней, веками страдавшей от гнета и произвола, сгустились черные тучи… Мог ли Рагху Рао остаться в стороне?

Но если сопротивление насилию считается противозаконным, если, защищая свою жизнь и честь своей матери, спасая от огня снопы золотой пшеницы, взращенные твоими руками, ты совершаешь преступление, то, стало быть, и сама жизнь твоя преступление, и дыхание твое, и биение сердца преступны!

Рагху Рао не мог найти в своих действиях ничего преступного. Нет, ему нечего стыдиться, за ним нет никакой вины. Он перевернул последнюю страницу повести своей жизни и приготовился к встрече со смертью. Он сможет смело взглянуть ей в лицо.

Дверь камеры приоткрылась, и в узком просвете Рагху Рао увидел отца, его худое, изборожденное морщинами лицо. Из-за плеча Вирайи выглянула голова старика надзирателя, в руках он держал фонарь. Глаза Вирайи были влажными от слез. Он робко шагнул к сыну и в нерешительности остановился.

Рагху Рао кивком приветствовал отца и негромко сказал:

— Садись, бапу.

Старик сел на пол, рядом с сыном.

Губы у Вирайи дрожали, голова тряслась, пальцы судорожно сжимались и разжимались. Многое, очень многое хотел он сказать сыну и не мог произнести ни слова. Рагху Рао видел, как тяжело отцу, и сердце его переполнилось жалостью. Усилием воли он сдержал свои чувства.

— Ну, как дела в деревне?

— Теперь там почти никого не осталось, сынок. Молодежь арестовали, а те, кто уцелел, прячутся в лесу. Солдаты и полицейские рыщут по всей округе, вылавливают беглецов. И когда ночью в лесу стреляют, старуха Пунамма говорит: «Ну вот, еще одного убили», а сама хохочет.

— Ты это о матушке Пунамме?

— Да. Она ведь сошла с ума…

— А что Джаганнатх Редди? — помолчав, спросил Рагху Рао.

— Заминдар носа не кажет из усадьбы! Сидит там под охраной солдат и полиции. Во всех концах деревни расставили сторожевые посты… Ватти даже в соседнюю деревню нельзя пройти спокойно — на заставе непременно обыщут…

Они снова помолчали. Потом Вирайя тихо заговорил, и губы у него при этом задрожали еще сильнее:

— У нас в деревне слух прошел, что тебе отказали в помиловании…

— Это верно.

— Дхоби Рангду говорит, будто слышал от самого Джаганнатха Редди, что, если ты покаешься, попросишь прощения, заминдар выхлопочет тебе помилование…

— Покаяться? В чем? — гневно спросил Рагху Рао.