Оценив сегодняшний вечер, я поверил, что Прима Палат живёт очень весело. Возможно, гораздо веселее, чем положено будущей матроне.

Она засмеялась и процитировала поэта:

– «Пусть юность поёт о любви!», – Такая жизнь меня вполне устраивает.

– К чему Вы все это рассказываете мне? Я могу признаться во всём Вашему отцу.

Прима с улыбкой покачала головой:

– Вы не сделаете этого. Я говорила о Вас с Домицианом Марцеллом. Он о Вас очень высокого мнения. Я бы никогда не стала с Вами откровенничать, если бы не была уверена в Вашей надёжности.

– Так зачем же Вы меня сюда привели?

Она посмотрела на меня так, что у меня перехватило дыхание.

– Вы мне нравитесь, – объявила она. – Это я попросила Домициана привести Вас к Маркусу, и вот – вы здесь.

Подобная откровенность показалась мне слишком уж деловитой. Такой подход со стороны девушки обескуражил. Кроме этого, на кону было моё будущее, место главы гильдии значило для меня куда больше. Я поднялся:

– Всё ясно. Уже поздно, я пойду.

Она, посмотрев на меня, сжала губы.

– Вы не можете же так вот просто уйти.

– Простите, домина. Я должен покинуть Вас.

– Значит, вы не хотите остаться?

– Хочу или нет, но иду.

Она подняла руки и поправила волосы тем притягательным жестом, который не может оставить равнодушным, если проделывающая его женщина смотрит на мужчину так, как смотрела на меня Прима. Но я нашёл в себе силы устоять.

– Останьтесь. Я так хочу.

Я покачал головой:

– Мне пора.

Она долго, изучающе смотрела на меня, безо какого бы то ни было выражения, затем встала и пожала плечами.

– Ну что ж, Ваше решение… – Прима подошла к двери и потянула её на себя.

– Быть может, мы ещё когда-нибудь встретимся…

– Спокойной ночи. – ответила она вежливо.

Она улыбнулась и закрыла дверь. Её отрешённая улыбка преследовала меня всю дорогу домой.

___________________________________

В последующие дни я думал о ней постоянно. Я не делился с Зену историей о встрече с Примой на вечеринке, но она обладает наитием, и я заметил, как моя помощница озадаченно поглядывает в мою сторону.

В день Солнца я навестил её.

Когда она открыла дверь, я обнаружил, что онемел. Я мог лишь восхищённо таращиться на неё. Она же была спокойна. Спокойна и холодна. И одновременно до безумия соблазнительна. Пригласив меня войти, она предложила вина, и я с благодарностью осушил чашу.

– Через пару седмиц я уезжаю. Я зашёл узнать, не нуждаетесь ли Вы в чём-либо?

– Вы уезжаете?

Её голос прозвучал резко, будто мои слова её заинтересовали.

– Да. Еду в Финикию.

– С кем же?

– Один.

На ней была голубое шёлковое платье, светлые волосы в причудливых локонах рассыпались по плечам. Она выглядела притягательно, знала об этом, и улыбалась мне снисходительно.

Я толчком закрыл дверь. – Вы знаете, наши свидания добром кончатся.

Она пожала точёными плечами:

– Вам совершенно необязательно оставаться со мной.

Я приблизился к ней:

– А я и не собираюсь оставаться.

– Кассий! – в нетерпении вскликнула она. – Да успокойтесь Вы хоть на миг!

Теперь, когда я вновь был наедине с ней, моя осторожность вновь обнаружила себя. Одно дело – мечтать оказаться наедине с ней, и совсем другое – в действительности быть рядом с дочерью Льва Палат. Я пожалел, что пришёл.

– Послушайте, – начал я – мне нужно думать о работе. Если Ваш доминус прознает, что я провожу время с его дочерью, я пропал. Уж будьте уверены, он позаботится о том, чтобы я оказался на дне. Если не на морском, так на дне нищеты.

– Да разве Вы проводите со мной время? – наигранно удивилась Прима, округлив глаза.

– Это, как раз необязательно. Достаточно будет одних слухов.

– Откуда бы узнать, да и есть ли у него интерес к подобному знанию?

– Он может узнать, что я выходил от Вас.

– Значит, Вы будете осторожнее, доминус Феликс.

– Эти заботы не по мне, Прима. Они угрожают моей жизни.

– Да Вы не поклонник Купидона? – Засмеялась она. – Мои возлюбленные мечтают не о работе, а обо мне!

Она подошла к столу.

– Вам калиды или воды?

– Воды, пожалуй.

Я наблюдал за девушкой, гадая, зачем я ей нужен. Она не казалась обделённой мужским вниманием.

– Ах да, Кассий, взгляните-ка на этот браслет. Я привезла его из Гардарики. Вы разбираетесь в украшениях? Не правда ли – чарующая вещь?

Она протянула мне руку с массивным браслетом на запястье. Он был из серебра, с какими-то сакральным орнаментами и выпуклым узором сверху.

– Ого! Действительно, – воскликнул я. – необычное украшение! Оно, должно быть, дорогое.

Она снова рассмеялась.

– Цена за него уплачена, действительно, немалая. – Она бросила лёд в оба кубка. – На старости лет будет, что проживать.

Я ещё раз взглянул на диковинный браслет. Мне вдруг пришло в голову, что домина Палат живёт, должно быть, не по средствам. Лев писал, что не хочет баловать дочь деньгами. Я знал расценки на таберны в центре города. Столик, заваленный всевозможными украшениями, одежда из дорогих заморских тканей… Как же одинокая девушка умудряется поддерживать подобный уровень жизни?

– Вы получили наследство?

Она заметно смутилась. Но это, непривычное для дочери Палат, чувство продлилось лишь мгновение.

– Хотелось бы. А к чему этот вопрос?

– Это конечно, не моё дело, домина, – сказал я, показывая взглядом на гору дорогих безделушек, – но всё это великолепие, наверное, недёшево? –

Она повела плечами:

– Наверное. Доминус Палат щедр.

Говоря это, Прима не смотрела мне в глаза. Я кожей почувствовал ложь. Я был этим заинтригован, однако, отложил обдумывание на потом, и переменил тему разговора:

– Так что, Вы планируете где-то осесть с этим богатством? –

Она вновь отвела глаза, проявив нерешительность.

– Большую часть времени я планирую провести в Суррентуме.

– Суррентум? – Ответ меня озадачил. – Вы собрались в Суррентум?

Она мягко улыбнулась:

– Вы не единственный, кому необходим отдых. Вы когда-нибудь бывали в Суррентуме?

– На такой дальний юг я ещё не выбирался.

– Я сняла домус вблизи Суррентума. Он очень славный и уединённый. Я даже уже наняла одну горянку из близлежащей деревни, чтобы она мне готовила и убирала, а её муж – следил за хозяйством.

Я вдруг понял, что этот рассказ возник неспроста. Я бросил на Приму быстрый взгляд.

– Прекрасно. Когда выезжаете?

– В то же время, в какое и Вы во Фракию. – Она провернула браслет на запястье узором вниз, подошла и присела рядом со мной на скамнум. – И, так же, как и вы, я путешествую в одиночестве. – Она посмотрела на меня.

– Домина… – начал было я, но она опустила руку на моё плечо, останавливая меня.

– Я понимаю, что Вы чувствуете. Я давно не ребёнок. Я по отношению к Вам испытываю то же самое – сказала она. – Едем со мной в Суррентум, Кассий. Все уже устроено. Я вижу Ваше трепетное отношение к отцу и гильдии, но – гарантирую Вам полную безопасность. Я сняла домус, назвавшись женой доминуса Бландуса Северуса. Вы будете доминусом Северусом, партенопским купцом. Там нас не опознает никто. Разве у Вас нет желания… провести со мной… вдвоём… месяц?

– Мы не можем сделать этого, – возразил я, в душе понимая отсутствие препятствий.

– Не переживай, милый. Я все очень тщательно спланировала. Я поеду в наш домус в своей новой биге. Вы же приедете на день позже. Всё будет очень славно. Домус стоит особняком, на высоком холме, над самым морем. До ближайшего селения не меньше мили. При вилле есть сад с апельсиновыми деревьями и виноградом. Вам там понравится.

– Ещё бы, Прима, – признался я. – Мне уже хочется посетить это место. Но что будет с нами, когда закончится этот благословенный месяц?

Она рассмеялась:

– Если вы опасаетесь, что я ожидаю от вас предложения замужества, то тут Вам опасаться нечего. Замуж я не собираюсь. Скорее я, действительно, стану весталкой. Я даже не уверена в своих чувствах к Вам, Кассий. Но в одном я уверена – я хочу пробыть с Вами наедине этот благословенный месяц.