Мои руки опустились, кулаки сжались.

— Я никогда не говорила… — Знаю. — Руки Джонатана обхватили мои кулаки, разжимая их. — Я знаю. Я просто говорю тебе, что они думают. Ты никогда не была на их месте, милая. Ты отошла в сторону. Занималась чем-то другим. Но теперь тебе вручили волшебную палочку, ничем не заслужив это, и они, наверное, немного возмущены. Опасаются. Как цыгане, которые доверяют только себе подобным, или полицейские, или Кейны.

При этом имени у меня защемило в животе, и я отпрянула от него и от слов, прежде чем на моем лице успело появиться хоть что-то.

— Ты сравниваешь их с полицейскими и цыганами? — сказала я, делая вид, что ищу свою сумочку.

— Ладно, будем придерживаться этих двух, — сказал он себе под нос.

— Значит, они никогда не будут мне доверять, потому что я не одна из них, — сказала я. — Это то, о чем ты говоришь.

— Если только ты не изменишь это, — сказал он, наклонив голову.

Из моего горла вырвался смех.

— Ты предлагаешь… Он поднял палец и коснулся наушника Bluetooth, когда ему позвонили.

— Понял. — Оглянувшись на меня, он улыбнулся. — Сегодня вечером в красном зале будут присутствовать VIP-персоны. Сенатор Стивенс и его свита просят Сашу и Джеззи.

Я кивнула.

— Они лучшие. Они покидают помещение?

Он поднял подбородок.

— Если да, то я сначала удостоверюсь, что все оплачено через Интернет, и выпишу их. Не волнуйся.

— Я волнуюсь, — сказала я, потирая шею. — Это все равно, что заботиться о тридцати детях, и когда система дает сбой… — Я разберусь, Мамаша Вон, — сказал он.

Я нахмурилась, услышав, как это слово отражается от стен. Это было прозвище Бабушки. Она любила его. Она принимала его. Я подняла бровь.

— Не называй меня так.

— Кроме того, у нас в доме есть Кейны.

Моя челюсть сжалась.

— Конечно, есть.

Я отказалась спрашивать, кто именно. Для Джонатана это не имело значения.

Кейны были другой стороной «Камео». Мускулы. Защита. Деньги. С начала времен — во всяком случае, нашего времени. Если Кейн приходил в дом, это означало, что у него там есть дела. Дела, которые, возможно, не были на учёте. Когда-то высокий, темный и невероятно сексуальный Кейн в доме означал, что он пришел за мной, но это было много-много лет назад. Я почувствовала, что мое сердцебиение участилось, и сжала пальцы, чтобы стряхнуть это чувство с себя. Серьезно? Я не видела его лица со дня похорон, и после всех этих чертовых лет, вспоминая эти темные, задумчивые глаза и гору мышц, двигающуюся по зданию где-то рядом, — черт возьми, это было безумием, что он все еще мог сделать это со мной.

— В любом случае, — сказал Джонатан, покачав головой. — Вернемся к тому, о чем мы говорили.

О чем мы говорили?

— Я не предлагаю тебе прыгнуть в воду, нет, — сказал он, возвращая меня обратно. — Ты не сможешь стать танцовщицей, милая. У тебя есть тело, но ты слишком жесткая, — сказал он, подмигнув. — Твоя задница остановит сердце любого мужчины там, внизу, но я боюсь, что ты сломаешь себе шею на шесте.

Я усмехнулась. Вообще-то я научилась танцевать на шесте в семнадцать лет, когда умоляла эксперта по имени Фиби научить меня, чтобы я могла свести с ума от желания одного твердолобого Кейна. До этого момента он не лез ко мне в трусы, но та ночь вывела его из равновесия.

Теперь я не могла делать акробатических движений, но могла держаться на ногах прямо, если мне нужны были деньги. Надеюсь, мне это никогда не понадобится.

— Наверное, ты прав, — согласилась я.

— И я не вижу, чтобы у тебя когда-нибудь хватило смелости пойти на встречу с эскортом.

Мой взгляд устремился на него и упал на землю, когда моя кровь стала горячей.

— Ты даже не представляешь, какая я смелая.

— Я просто говорю… — Время свободных высказываний закончилось, — сказала я, сопротивляясь желанию встряхнуть шелковую блузку от внезапного жара.

— Чарли.

Обращение Мисс Вон уже готово было сойти с языка, но воспоминание о лице моей матери, которая столько раз повторяла это, остановило меня, прежде чем оно вырвалось наружу.

— Джонатан, — сказала я вместо этого, медленно, чувствуя каждую букву на языке. — Спасибо. Ты — друг, но ты не знаешь всего.

Так много всего. Так много причин, по которым я заходила сюда только на короткое время. Я избегала встреч дольше обеденного перерыва, хотя добиралась всего за несколько минут. Я держалась в узком кругу своих давних друзей и на приличном расстоянии от всего, что связано с «Камео», Воном или Кейном.

Он поднял руки.

— Нет, не знаю, — сказал он. — Мне жаль, что я сделал предположения. Но это моя точка зрения. Они делают то же самое.

Смысл его слов проникает в мои кости.

— Значит, мне нужно… что? Пригласить их всех сегодня вечером к Ви на наш ежемесячный девичник? Это моя проверка на вменяемость, Джонатан. Вайолет, Джейд и… ну, раньше была еще и Эми — мы уже много лет вместе. — Я показала жестом на свой сшитый на заказ костюм, который мало что оставлял для воображения. — Здесь нет ни притворства, ни модной одежды, ни макияжа. Там тесто для печенья, штаны для йоги и алкоголь.

Как по команде, в кармане зажужжал телефон. Джейд, вероятно, уже была там, и они оба проклинали меня.

— Только не будь такой отстраненной, — сказал он, поворачиваясь, чтобы взять свой iPad. — Не пользуйся лифтом. Поднимайся по большой лестнице. Общайся не только с Вай и Джейд. Походи среди них. Поспрашивай об их днях. Их жизни.

Присутствуй. У них скандальная и даже страшная работа. Узнай, что заставляет их работать и не дает им спать по ночам.

— И ты знаешь эти вещи? — спросила я, устало выдохнув.

Он подмигнул.

— Это моя работа — знать такие вещи. Моя бабушка, Джиджи, научила меня быть дотошным.

Я скрестила руки на груди, думая о рыжей, которая излучала уверенность.

— Итак, Черри?

Джонатан поднял глаза от своего планшета.

— У нее ОКР, и она тщательно следит за своей внешностью. Знаешь ли ты, что у этой женщины уходит более двух с половиной часов на то, чтобы подготовиться к встрече? Кто-то назовет это тщеславием. А она называет это необходимостью. — Он пожал плечами. — Мне все равно. Пока клиенты довольны, я называю это бизнесом.

Мне пришлось усмехнуться.

— Ты незаменим, ты знаешь об этом?

— Джиджи меня этому тоже научила. — Он поднял палец, глядя вниз. — Не забудь, что завтра вы с Бейли проводите собеседование с новой певицей для Sizzle.

Серьезно, девушка дважды присылала мне письмо с подтверждением. И ты должна решить «да» или «нет» по поводу добавления мужского шоу на один вечер в неделю.

— Лестница, прогулка, разговор, присутствие, певица, — вздохнув, я пошла. — Понятно.

— А ребята? — позвал он меня.

— Да, — сказала я. — Черт возьми, да. Все дамы могут присоединиться ко мне на прослушивании, и мы сможем сблизиться из-за этого.

— Вот так.

Спустившись по одной из огромных винтовых лестниц в роскошный, украшенный золотом, жемчугом и земляным сиянием «Камео», вы всегда чувствовали себя как в фильме «Унесенные ветром» — если бы Тара была клубом для джентльменов. В этот вечер все было по-другому. Как эксперимент. Присутствовать.

Ладно, хорошо. Я буду присутствовать. Вместо того чтобы пытаться пародировать свою мать и изображать ледяную Шанель Вон, я установила зрительный контакт. Сосредоточилась на более мягком языке тела. Приняла свою женственность и позволила одежде колыхаться при спуске, улыбаясь дамам за гигантскими силуэтными перегородками, когда покидала третий этаж. Я поприветствовала Лили, эскортницу, которая также иногда танцевала и была потрясающей акробаткой на шесте с высоты двухэтажной сцены, выступая перед лицами, которых она не могла видеть за закрытыми VIP-комнатами с односторонними окнами. Вращающееся теплое освещение светило на неё и приглушалось в других местах, придавая всему залу неземную атмосферу. Повсюду люди разговаривали, пили, наслаждались сексуальными видами и пробовали вкуснейшие закуски из нашего бара Oral Treats и стейк-хауса Sizzle. Все это с улыбкой предлагали красивые официантки в откровенных нарядах с подвесками-камеями, украшающими их шею.