– Нормальный.

Он хочет спросить ещё, но Сай перебивает:

– Ну что ты от меня хочешь, чтобы я зеркало тебе купил или что?

– Круглое и дурацкое?

Саймон шумно вздыхает и выдыхает матами через смех:

– Да блядь, Гордон!

Хочется спросить, что он конкретно имеет ввиду под «блядь», но спрашивает он:

– Почему ты надо мной смеёшься?

– Вот сам же хуйню про себя несёшь, а на других обижаешься. Может хватит уже?

Потом он снова смотрит на вилку в его руке, полупустую тарелку и оттаивает.

Трой впрочем не обижается, потому что Сай тоже «болезненно трезвый» в последнее время, а у него слишком много идиотских вопросов к окружающим.

Иногда ему кажется, что Саймон подкармливает его в надежде, что он вырастет большой и сильный, и они наконец-то смогут как следует подраться.

∞ ∞ ∞

Он надеется, что когда-нибудь ляжет спать потерянным и сконфуженным, а наутро проснётся, по-настоящему проснётся тем самым Троем-Гордоном-который-Пробудитель.

Но для того, чтобы проснуться, для начала необходимо уснуть немножко больше, чем на полчаса на заднем сидении и полтора часа под утро в неродной кровати.

Он не просит многого, но настолько задолбался не спать, что принимает волевое решение расчехлить мини-бар на пару глотков. Потом он слушает дискографию Sad Cassette в шахматном порядке, смотрит зверей в телевизоре, пишет ещё одну, две, три песни для папочки «встол», а наутро – отважен, агрессивно обаятелен и настроен общаться. Однако в холле Майк перехватывает его за талию и тащит обратно в лифт.

Майк тащит его в лифт, очень озадаченно интересуется «какого хера», а он возьми да ответь. Двери то закрываются, то открываются, входят и выходят люди, а он стоит напротив Майка упёршись рукой в стену, всё говорит и говорит, не в тему и разумеется не вовремя.

Колючий маленький Микки смотрит на него снизу вверх потерянным взглядом и на какой-то момент выглядит совершенно беспомощным, потому что у Микки есть всего две кнопки «подъебать» и «посодействовать» и, кажется, ни одна из них сейчас не работает.

Однако к счастью, у Майка стабильно на всё есть своё мнение.

В итоге разговор получается продуктивный: Майк узнаёт много нового про Троя, а Трой узнаёт много новых матов.

– Это конченый мир, Горди, – подводит он итог. – Но этот мир тебя любит: тут без таких как ты делать нечего.

Похмелье потом проходит вяло, но под косые взгляды Саймона, а он даже возразить ничего не может, потому что пакт есть пакт, а он и тут засрался и пропил доверие, потому что у него-то нет проблем с бутылкой, но на пять минут было невыносимо тошно, и он не смог потерпеть.

– Да-да, такое я трепло безвольное, – повторяет он сипло.

– Ну всё, харэ на себя гнать, – вступается Майк.

Он не может понять, Саймон злится, потому что он предатель или потому что скучает по своему смешному прибухнувшему Трою.

Он не может понять: Майк на его стороне потому что он это он или Майк всегда защищает слабых и несостоятельных.

∞ ∞ ∞

Тому очень нравится его гитара.

– Красивая, с котиками, – разглядывает он и тычет пальцем в одного из котов, – на Фредди похож.

Томлин странный, конечно, только он может разглядеть в четырех одинаковых котах одного «похожего на Фредди». Трой склоняет голову, присматривается и соглашается.

– В самом деле похож.

Том добрый и бесконечно терпеливый, показывает аккорды его же песен, которые раньше он видел только в экране планшета. Трой обхватывает гитару и физически ощущает полную охапку своей музыки в руках, это восхитительно вплоть до катарсиса и не поддаётся никакой логике.

– Блядь, – он запрокидывает голову и быстро растирает слезы рукавом нелюбимой кофты, боясь что Том неправильно всё поймет. Но Том всё понимает правильно.

– У меня тоже есть такие песни в плеере. Они не все грустные, но я от них все равно плачу.

Том показывает что-то из начальных Queen, заглавный сингл из последнего альбома Flashguns, который затёрли до дыр на радио, но из его плеера звучит как в первый раз; и только Томлину может прийти в голову плакать под Foster The People.

Трой вытряхивает из плеера Брэндона Флауэрса, который божится, что обязательно изменится, Sad Cassette, которые обещали, что вот эта песня была ошибкой, но всё равно поют её на каждом концерте, и The Kinks, конечно же The Kinks.

– Вот эта песня про удивительного кота, который дофига мудрый. Он познал смысл жизни, так что теперь просто сидит на дереве, ест и нихуя не делает. Но все его любят, потому что он тупо клёвый толстый кот. И таким ему хочется быть, – объясняет Трой, поглаживая «Фредди» на грифе.

– Звучит заманчиво, – соглашается Том.

– Когда вырасту, хочу быть вот таким котом.

– Вырастешь, – обещает Том.

– Но я женат на целой рок-группе, пока смерть не разлучит нас, так что…

Том добрый, терпеливый и может сидеть с ним вот так очень долго, показывать аккорды, говорить о песнях и пить кофе литрами.

Трой точно знает, что если достаточно долго быть мудаком, люди уходят.

– Не уходи больше, Томлин, ладно? Я ещё один развод в своей жизни не вынесу.

За час до рассвета Троя срубает в полусон поверх заправленной кровати, прямо в обнимку с гитарой. Том собирает посуду, шумит водой в ванной, щёлкает выключателями, а когда думает, что он уже совсем уснул садится рядом и долго гладит его по голове.

∞ ∞ ∞

Они никогда не говорят про работу. Но Трой что-то ляпнул, а Сидни зацепился и отцепляться обратно не планирует.

– Да ладно, ты не обязан смотреть, – отмахивается Трой. – Каждый второй небось лезет со своими песнями.

– Мне правда интересно, – у Сидни выражение лица, как у профессора, которому очень нравится вести свой предмет, даже очки надевает перед тем, как запустить видео на планшете.

Они смотрят одно, два, три видео с выступлений Авэйкеров и потом ещё по просьбе Сидни «что-нибудь в акустике».

– Это где сессия? – уточняет он.

– Нигде. Дома записали. Ну просто.

Сид с удвоенным вниманием смотрит в экран, где Майк играет на гитаре, Трой поёт, и ничего больше не происходит.

– Это для нового альбома?

– Да нет, наверное. Не в ключе Авэйкеров.

Сидни нетерпеливо вздыхает, но молчит.

– Думаешь, стоит доработать и включить в альбом?

– Ничего не думаю, Трой, это твоя группа.

Он умолкает, вгрызаясь в ноготь. У Сидни что-то глубоко тёплое в глазах. Трой никогда не видел, чтобы кто-то так проникновенно слушал его песню.

– Вы двое – чистое золото. Хочу эту песню в своём плеере, – заключает он, продолжая упираться локтями в колени.

– Зачем тебе?

Сидни покусывает губу, будто подбирая слова.

– В ней есть потребность быть выслушанной. Я хочу выслушать.

∞ ∞ ∞

По крайней мере в самый плохой день он помнит что где-то в этом мире в плеере Сидни Янга есть его песня.

∞ ∞ ∞

А потом перед очередной сессией Майк заявляет:

– Трой не будет с вами разговаривать.

– Бережёт голос? – переспрашивает журналист.

– Нет, просто не хочет, – поясняет Эллиот и смеётся в ответ на немой вопрос в глазах «а что, так можно?» – Он Трой Гордон, не хочет значит не будет. Но спеть споёт.

На самом деле петь новое ещё страшнее, чем говорить. Но здесь он хотя бы слова знает правильно и не впадает в пассивно-агрессивный ступор. В итоге он такой отважный с Майком под боком, который с безупречной небрежностью перебирает его аккорды, а он поёт о том, по чему так сильно скучает в последнее время: про шампанское и посиделки в баре после шоу, про романтику, домашний уют и про Фредди, конечно же про Фредди.

– Ничего себе, – хлопают ведущие, – Похоже, у нас премьера в прямом эфире, – и быстренько переходят к главному. – Так, колись, Трой: кто такой Фредди? А как же Сидни Янг?

∞ ∞ ∞

Он вспоминает последнюю ночь каникул в Испании. Он тогда нашёл в магазине наручную игрушку с помойным енотом, милую до безумия.

– Детский сад, – качает головой Сидни, но всё равно достает бумажник.