– Хм, пожалуй… история – определился Антон, подыграв другу.

Будем честны, Антон не очень интересовался всем этим. Его больше влек за собой не менее сложный и интересный мир цифр, уравнений и двоичного кода. Технику он любил больше чем, мутных людей, поэтому вся лента Youtube у него забита видосами про новинки комплектующих для компьютера, смартфонов. Все началось с мечты об умной колонке, которая воспроизводила бы все, что он говорит, затем мечты перенесли его в целый умный дом, где все автоматизировано по последнему слову техники: робот пылесос убирается за тебя, система охраны запирает за тебя двери, свет выключается и включается сам. Все это его очаровывало не от того, что ему было лень всем этим заниматься, а от того, что весь дом управляется одним только им, вся техника крутиться вокруг него. Желание поделиться мечтой рвалось наружу и теперь, но вспомнив неудачную попытку разъяснения тонкостей программирования, он с грустью отступил. Тогда Сергей увидел на экране ноутбука ряды непонятных цифр и знаков, лишенных какого бы то ни было смысла, связь с жизнью в них напрочь отсутствовала, что и послужило непреодолимым барьером в восприятии Антохиных интересов. На замечание Сереги о неинтересном рассказывании, Антон ничем иным кроме трех точек, неловко оборвавших диалог, отреагировать не мог.

В свое время, когда Сергей позвал его в музей, где тому нужно было сделать что-то по культурологии, Антон также не мог считать смысла картины.

– Это «Игры детей» Брейгеля, копия все-таки – пояснял, стоявший рядом Сергей. Он высматривал каждого человечка отдельно, словно пытался найти знакомое лицо.

Какие-то дети, которых сложно отличить от взрослых, суетились перед взором Антона. Все это наводило его на мысль о суетности людей как таковых: Все во что-то играют, развлекаются, как хотят, если охватить это одним взглядом, выглядит это бессмысленно, конечно же.

– Что думаешь о картине? – спросил Сергей. Он всегда спрашивал что-то подобное, когда они смотрели фильмы, по идее собеседник лучше отрефлексирует увиденное, но Антон ответил:

– Да ничего особенного, возможно кого-то это и натолкнет на какие-то уникальные мысли, но я вижу просто людей, играют вроде…

– Вообще ничего? – удивился Сергей, как правило, такое выражение лица означало, что он в очередной раз считает друга тупым.

– Вообще ничего. А в чем смысл картины? – Антон подумал, что может в словах картину объясняющих он найдет хоть каплю смысла.

– Ну, смотри: Здесь все играют и все дети, в самые разные игры играют в разных местах, понимаешь это как бы аллегория на человечество в целом, все мы играем, живя, и живем, играя.

– Что такое аллегория? – за последнее слово зацепился Антон в надежде прояснить картину в целом.

– Аллегория – это такая метафора, то есть об известном другими словами, путем сравнения. Здесь, например, взрослые сравниваются с детьми, автор ставит детей на места профессий взрослых – По Сергею уже было видно, как он зарывается глубоко в материал, происходит это автоматически, дабы лучше выучить освоенное.

«Как много сложных и абсолютно не нужных слов – думал Антон в этот момент – И все ради того, чтобы объяснить то, на что итак наводит повседневность, без всяких сложных метафор смотришь на людей и видишь абсурд».

– О чем думаешь? – Сергей заметил колебания друга.

– Думаю, что для такой простой идеи картину можно было и не рисовать – Антон отсек из потока мыслей самое необходимое.

– Ну, дело еще и в языке, каким с тобой автор говорит все-таки – не унимался Сергей – Пока ты принимаешь усилия по разгадке аллегории, ты вступаешь в особый диалог… хотя вижу тебе не особо это интересно… так что забей.

– Да почему? – запротестовал Антон, заметив, как Серега снова махнул рукой на него – Интересно просто сказать нечего…

– Слушай, было бы интересно, были бы и мысли! – Серега целый день ничего больше не спрашивал у него.

Поэтому на сей раз Антон и решил сыграть в интеллектуальную рулетку с другом. Вдруг что интересное попадется. И, действительно, спустя десяток-другой исторических справок его внимание привлекло внезапно прозвучавшее из уст Сергея слово «нацизм».

– Кароче, препод скинул мне источники для курсовой, а я тебе рассказывал, что сопровождает меня эта страшная женщина Аллилуева – увлеченно говорил Серега – я проверяю их по порядку. Первым там был Иван Ильин. Пока рылся в его работах, заметил одно интересное названьице «Национал-социализм. Новый дух». Уже понимаешь, куда клоню?

Антон закатил глаза и взял подбородок в тески между большим и указательным пальцем в позе Сократа.

– Национал-социализм. Нац. Изм. – расшифровал Серега.

– Тааак – загорелся Антон.

– Да, да, я тоже так подумал. – Серега открыл телефон и начал цитировать – «Новый дух национал-социализма имеет и положительные определения…»

– И это мы изучаем сегодня – недоуменно сказал он.

– Мда, странно, конечно, может, она не знала просто?

– Она 30 лет этим занимается. Так что не думаю. Вот еще: «Этот дух, роднящий немецкий национал-социализм с итальянским фашизмом. Однако не только с ним, а еще и с духом русского белого движения» От этого я вообще в осадок выпал.

– Ты хочешь сказать, что белые это русские фашисты? – Антон сложил свои любимые два и два.

– Он хочет сказать – поправил Серега – Но похоже на то, учитывая их национализм.

– Эх, ладно, от нас это все далеко. Не парься – Антон погас. Его лицо снова стало упорото-равнодушным.

– Неужели тебя это не насторожило!? – загорелся уже Серега, но другим огоньком и бросил удивленный взгляд на собеседника. Его удивляло, как же можно не придать этому факту такое же значение, какое придавал и он.

Услышав интонацию, с которой Серега сказал эту фразу, Антон смекнул, что здесь нужно быть поосторожнее: сам он хоть и не видел ничего особенного и интересного в этом факте, но все же понимал, что для друга это важно нужно его как-то поддержать, нужно сказать что-то такое что было бы похоже на собственное мнение (и было бы им), но при этом не выказывало бы незаинтересованности. Но Антон так часто проводил время в состоянии транса, что иногда забывал как складывать слова. Он мыслил тем уже забытым нами способом, которым это делали наши далекие предки до того как научились читать про себя. Образы, которыми он мыслил, погружая в себя, усыпляли. Этим ему и приглянулась математика: она предельно абстрактна, в ней можно было строить идеально геометрической формы воздушные замки из формул и функций, вычленять оторванные от практики принципы… Сейчас же перед ним стояла конкретная задача – не налажать перед Серегой, хоть тот и начал в последнее время чаще перегибать, все же Антон чувствовал и часть своей вины в этих коммуникативных неудачах.

– Это уже прошлый век, Серег. Я, конечно, удивлен, что фашисты бывают русскими, но сейчас их все равно уже нет. А она дала тебе этого автора по другой теме. Разве нет? – рассудил он.

Внутри Сергея вскипала злоба на то, что до Антона не достучаться, на то, что он не разделяет его негодования и в целом его интересов.

– Какой же ты ограниченный. Тебе ничего не интересно, кроме своих циферок и аниме! – вырвалось у него из груди.

– Ты как маленький, ей богу. Мы же можем о чем-нибудь другом поговорить – взаимно жаловался Антон – прекрати так на пустяки реагировать…

Он зевнул и расслабился под тенью распустившихся берез.

– Я вот вчера с Юлей…

– Не переводи тему. Это выглядит тупо – оборвал его Серега, которому казалось, что весь мир против него и всем плевать на его открытие. В момент, когда Антон переводит темы разговоров, он чувствовал, будто его обводят вокруг пальца.

– Ладно, извини. Чего ты хочешь от меня сейчас? – Антон поддался.

– Хочу понимания. Очевидно? – зло сказал Сергей, укрываясь ладонью от прорезающихся сквозь листья лучей солнца.

– Я тебя понимаю, Серега. Просто не считаю, что на этом нужно зацикливаться.

«Другая точка зрения» – всплыло в голове Сергея, и он почувствовал непреодолимое желание подавить волю собеседника и диктовать ему свою.