Во дворе на коленях сидел трясущийся словно осиновый лист Иван, под ногами у которого валялся веник, а напротив брата стоял, злобно улыбаясь… Неб, руки в боки и кинжал в зубах.

– А где фа-ра-он? - еле выдавила из себя Маша.

Нет, она не удивилась его возвращению, или и вовсе забыла о его вчерашнем отъезде, потому что сейчас девушку интересовала только личность фараона. Иван, который дар речи потерял от одного вида визитера, просто ткнул указательным пальцем в парня, мол, вот тебе фараон.

– Ладно, ребята, - надулась от обиды девушка, - хватит шуточки разводить, Вань, это ты меня так разбудить решил, когда увидел, что мой милый вернулся?

Сосед и его животное высунули головы в щелочку двери и с интересом наблюдали за происходящим.

– Машка, дура неотесанная, хватит называть господина Тутанхамона каким-то этим… Нюх-нюх… дурацким именем, - без заиканий протараторил Иван.

Сестренка подошла к нему и со всей силы заехала брату по щеке.

– Прекрати грубить, ходячая безграмотность!

– А ты перестань неправильно брать интегралы! - парировал брат, вскочив и напрочь забыв о госте.

– А ты научись суп варить, надоела твоя разводная лапшица!

– А ты выучи сопромат, пригодится!

– А ты крестиком вышивать не пробовал? Очень полезно для успокоения нервов!

– А ты… А ты…

Тутанхамон-Неб круглыми от удивления глазами смотрел то на Ивана, то на Машу. Типичные брат и сестра, все время препираются из-за ерунды. Точно так же он в нежном возрасте спорил со старшим братом и сёстрами. Такие препирательства могли длиться часами, и грехов во время них обычно перечислялось в тысячу раз больше, чем на страшном суде Осириса. Тутанхамон просто встал между перечисляющими 'грехи' и крикнул:

– Тихо!

– Тишина должна быть в библиотеке! - поддержал его Иван, рявкнув на сестру.

– Не знаю, что такое 'бибруатека', но меня веселит акцент твоего брата, Маш-шу, - улыбнулся Тутанхамон.

– Этот акцент - не самые культурные слова, моя прелесть, значение которых тебе лучше не знать!

– Как жаль, что он произносит без акцента мое личное имя, - вздохнул парень.

– А какое… - вдруг осеклась Маша и уставилась на подвеску, которую Тутанхамон (то есть Неб) носил на шее.

Второй иероглиф 'Анх' - 'жизнь', третий - гребешок и перышко - 'Амон', а первый…

– Блин! - взвизгнула Маша.

– Лепешки вкуснее блинчиков, - подшутил Иван.

– Господи, - прошептала девушка, - на свалку меня, ибис и два полукруга в левом верхнем и правом нижнем углах… как я могла забыть 'Тут' - 'воплощение'. Аннулировать мой экзамен по истории Древнего Востока[39]! Неб… Небхеперура… тронное имя…

Она сжала в кулаке талисман с тремя кеметскими буквами (т.е. иероглифами), так что его владелец не мог никуда уйти, не избавившись от подвески на шее. Но Маша недолго так держала парня. Она резко швырнула талисман и разревелась:

– Ну почему… почему ты мне врал… смеялся надо мной, что я не могу… догадаться?

– Да не врал я, - пожал плечами Неб-Тутанхамон, - я тебе честно признался, что у меня самая дурацкая работа на свете. А еще… я не хотел, чтобы девушка, которую я полюбил с первого взгляда, относилась ко мне как… ну… не совсем искренно…

Он потупил взгляд. Иван стоял и смотрел на плывущие облака, а Маша не переставала кипеть от злости: она представляла фараонов совсем другими, такими, как они были нарисованы на фресках, сундуках, колесницах, и прочей дворцовой и погребальной утвари, такими грозными и сердитыми как Рамсес II был запечатлен в камне. В понимании девушки фараоны, как и любые другие представители власти - такие накрахмаленные типы, к которым просто так не подойдешь, не возьмешь за руку, не поговоришь с глазу на глаз и уж тем более не… Нет, все, что было здесь и сейчас - неправильно! Это всего лишь очередной розыгрыш кеметского мальчика, настоящий фараон во дворце, а этот Неб - так, Гришка Отрепьев, кеметская версия. Хотя женская логика подсказывала прямо противоположное.

– Я специально вчера попрощался с тобой, - продолжал фараон, - чтобы если меня убьют, ты не ждала меня… И чтобы не знала, что я погиб. Я не хотел ранить твое сердце, прекрасная Маш-шу… Если бы всё обошлось, я бы вернулся…

Иван молчал. Возможно, он и отшутился бы чем-то типа - так вот какой твой дружок-мумия, - но язык не поворачивался. Зато его сестра вела себя с фараоном до неприличия смело.

– Мне было бы легче знать правду, а не тешить себя надеждами, моя прелесть, - всхлипывая, сказала она, встав лицом к своему другу. - Ты самый обыкновенный трус!

– Машка, ты как себя ведешь, это же…

– Как меня поражает ваша железная мужская логика, - не унималась девушка, - я тебя полюблю, я с тобой пересплю, но жениться не собираюсь, ибо есть уже супруга у меня! Все вы, мужики, одинаковые! Не важно, студенты вы, фараоны всякие, банкиры, уголовники, повара или мумификаторы. Все вы просто-напросто придурки!

После своей пламенной речи она отвесила Тутанхамону такую пощечину, что тот еле удержался на ногах и схватился рукой за ушибленную уже во второй раз челюсть.

– Маша!!! - Иван просто не спускал глаз с сестры, а когда он попытался взять ее за руку, то…

– Плюс один! - она врезала и брату.

Она молча прошла мимо очумевших от ее поведения парней и, выйдя на самый центр улицы, громко, чтобы все слышали, заявила:

– Все мужики - сволочи, обманщики, подхалимы, трусы, эгоисты… Коз-лы!

– Женская логика убийственна, апчхи, - выдохнул Иван.

Соседский кот сидел на песке неподалеку и тоже смотрел на психующую девушку. Сам сосед, испугавшись праведного гнева чужестранки, захлопнул дверь.

– Не нужны вы мне! - продолжала орать Маша. - Оба! Уйду я от вас!

Парни переглянулись, а она, гордо подняв голову, чинно зашагала прочь от дома. В глубине души она хотела, чтобы ее догнали и начали успокаивать, обнимать, целовать, лелеять и нянчить, но гордость и у мужчин имеется.

– Ну и дура! - крикнул ей вслед Иван.

– А мне она говорила, что это ты в семье дурак дураком, - добавил Тутанхамон.

– Апчхи!

Чихнул, значит, правда? Или это просто аллергия?

– Кстати, это она серьезно на нас так, а? Ну, уйдет, обидится? - заволновался фараон.

– Апчхи! Машка слов на ветер не бросает, так что, - программист обнял Тутанхамона за плечи, - нам, дружище, остается напиться с горя, потому что её мы больше не увидим!

– Но я…

– Никаких 'НО', сначала напьемся, а потом ты меня велишь повесить за то, что я тебе в челюсть вчера дал! Заходи! - заорал Дурак, вваливаясь к себе в дом.

Тутанхамон разглядывал в зеркало, висевшее над кухонным столом, избитое лицо. Вчерашний синяк на скуле он припудрил сразу же, чтобы никто при дворе не видел, но теперь еще и щека горела после Машкиной оплеухи. Она будет долго болеть. Пройдет ушиб, уйдет краснота, но он еще не один раз приложит к ней руку. Как будто вся досада его девушки сконцентрировалась в этом ударе.

Пока фараон любовался на свою побитую физиономию, он в зеркало заметил, как Иван вытащил из шкафа два сосуда с чем-то прозрачным, напоминающим обычную воду, и какую-то странную штуку, очень похожую на домик. Правда, Дурак лукавил, у него дома был целый ящик водки, но надо же было оставить 'про запас'.

– Хорошо нас с тобой Машка изукрасила, - глянул программист в зеркало на свои ушибленные щеки. - Пошли бухать на свежий воздух.

– Бухать что? И куда? - не понял фараон.

– Что-что, водку, конечно! - пожал плечами Дурак. - Коньяк у меня закончился. Сехемра ваш допил.

Иван, засунув бутылки за пояс, сам вытащил еще и гитару и две табуретки. Тутанхамон и слова вымолвить не успел, как личный сыщик усадил его на эту странную мебель.

– Это кефир, - протянул программист разбухший от нескольких дней пребывания на жаре пакет домиком, - самый слабый и никчемный алкогольный напиток, от него пьянеют только маленькие дети.

Иван воткнул сверху пакета нож. Превратившийся от жары и истечения срока хранения в творог кефир вылез в образовавшуюся дырку.