Странно, не мог же это быть кто-то из случайных людей. Царица недолюбливала Кию, как и та девушка в саду, но смирилась с присутствием вдовы Эхнатона во дворце и не желала знатной митаннийской подданной и свекрови в одном лице ничего плохого.

– Еще ее ненавидела Меритатон, - только бросила девушка в конце своего рассказа, - моя старшая сестрёнка. Она, придя к власти после смерти отца, вышла замуж за сына Кии, но посмела уничтожить все упоминания о второй жене моего отца в мире живых. Только в гробнице отца остались записи о митаннийской принцессе. Меритатон всегда считала мачеху не достойной жизни, она презирала ее, называя разлучницей матери с отцом в лучшем случае. Кроме того, сестренка все беды Кемета за последние годы списывала на совесть несчастной митаннийской царевны, которая никогда ничего плохого не сделала. Сестренка хотела однажды убить Кию, но у нее не вышло. Хоремхеб и Сехемра укрыли оклеветанную царицу. А Меритатон…

– А что с ней стало? - Иван уже забыл о ходе своих мыслей и о расследовании, а просто уселся на пол напротив Анхесенпаамон и слушал ее рассказы и откровения.

– Она пропала… Сразу после убийства Сменхкара. Говорили, что она была уничтожена вместе с мужем. Кто-то рассказывал, что она погибла от рук местных жителей в бескрайних пустынях страны Митанни за то, что она оклеветала их царевну. А может, ее разорвали на части шакалы. И народ Кемета, и жрецы, и чужестранцы - все ненавидели Меритатон за ее грубость и прямолинейность. Мне так жалко сестренку. Ей просто не повезло. Как представляю только, что у неё и тела не осталось, и она не смогла предстать перед богами на Суде Осириса, так страшно становится.

Как понял Иван, царица была чрезмерно чувствительной натурой, из-за того, что бедной девочке пришлось слишком много пережить за свои двадцать лет жизни на земле. Рассказав о старшей сестре, она расплакалась. Каким бы злым человеком ни была Меритатон при жизни, но об ушедших либо хорошо, либо… Парень сел рядом с правительницей на кровать и ему в очередной раз пришлось обнять девушку, чтобы успокоить.

А ведь если верить истории, этот маленький хрупкий человечек переживет Тутанхамона, потом выйдет замуж за Эйе, овдовеет во второй раз, потом хетты отправят в Кемет своего принца, чтобы тот женился на ней, а его убьют по дороге то ли вражеские народы, то ли принц умрет от бубонной чумы, то ли кеметцские интриганы организуют заговор. А потом и сама Анхесенпаамон пропадет в неизвестном направлении. Прямо черная вдова какая-то. Но Иван Дурак не знал ничего из этого, потому что никогда не интересовался историей. А сама царица и не могла предвидеть своего трагического будущего. Или же просто предчувствовала?

– Иван, - в слезах прошептала она, - я чувствую себя в безопасности в твоих объятьях. Ты такой… ну, такой… не знаю, какой… с тобой спокойно…

Она подняла на парня заплаканные глаза. 'Ну, прямо как Жасмин из игрушки про Аладдина, - подумалось Ивану - только живая, и такая несчастная…' Парню ничего не оставалось, как утереть накатившиеся ей на глаза слёзы. Дрожь прошла по его спине, и он еще крепче обнял царицу.

– Я бы хотела… быть в твоих объятьях вечно… - продолжала она.

– Нет, Аня, - отрезал Иван, - я обладаю даром успокаивать девушек, но не более того.

Конечно, он наврал. Да и Анхесенпаамон как потенциальная невеста ему не особо нравилась. Во-первых, она была замужем. А во-вторых… Нет, тут дело даже не в прозрачных нарядах, что были модными в Кемете (да, Иван не любил вульгарных девок, но царица была кроткой), и даже не в ее росте (ведь Анхесенпаамон ему всего-навсего до груди доставала). Просто ему не нравились плаксы, распускавшие нюни по первому попавшемуся поводу. Будь на ее месте Иришка (только не перекрашенная), она бы точно реветь не стала, несмотря на то, что имелось предостаточно поводов для слез.

– Ты можешь не только обнимать, ты можешь не только успокаивать, ты можешь влюблять в себя девушек, - прошептала Анхесенпаамон.

Иван повел бровью. Вот это новость! Так и до Дон Жуана или Казановы недалеко! Парень начал припоминать, кого он на своем веку успел влюбить в себя? Восьмиклассницу Сашку в школе, которая считала его похожим на Ди-Каприо? Да нет же! Юльку Шаулину? У нее такие тараканы в голове - век не сообразишь, что ей от него надо. Все-таки, то, что он попал в Древний Египет - плохо, но как замечательно, что тут нет дочурки начальника.

Царица обняла сидевшего рядом с ней чужестранца и чмокнула его в лоб.

– Так только мертвецов целуют… - скорбно сказал Иван, - а я не собираюсь на прием к мумификатору.

– А у нас - любимых в лоб целуют. А мертвецов… мумия не почувствует прикосновения твоих губ…

– Аня, прекрати, а если муж придет?

– Он мне больше не муж! - вдруг повеселевшим голосом ответила Анхесенпаамон. - Он всегда был моим младшим братом и не более того.

Только что плакала, а уже улыбается. Ох, и непростая же эта деваха!

Тем временем царица залезла на кровать с ногами, и ее юбка задралась до колен. Она, взяв Ивана за руку, потянула парня к себе.

– Тутанхамон спит, и попросил не беспокоить до сумерек, искатель истины ты мой. Так что, у нас еще мноооого времени…

Ее голос был сладок, ее речи расслабляли. Программист поддался на уговоры девушки и не стал противиться ее воле. Нет, разум говорил, что он поступает неправильно, потом он не сможет смотреть в глаза Ире и уверять, что она его единственная любовь. Но инстинкт хотел совершенно другого, и тело не желало слушать разум. И тут Иван подумал, что если ему когда-то суждено будет вернуться домой и рассказать лучшему другу Кириллу о своих похождениях в Кемете, то друг просто уважать его перестанет за то, что он проигнорировал любовь царицы. Да и в сказках-то, в сказках Иванам Дуракам положено хоть раз поцеловать если не Царевну Лягушку (что очень неприятно), то какую-нибудь Несмеяну (что больше подходило к образу плачущей Анхесенпаамон). Поэтому, нечего терять марку сказочного персонажа и огорчать и без того опечаленную девушку.

Парень поспешно стащил с себя любимую футболку с пингвинчиком на груди. Он закрыл глаза и прикоснулся своими губами к ее щеке. Когда еще доведется ему, простому российскому парню, поцеловать особу голубых кровей! Точно, к дочерям Путина не подпустят и за километр. Анхесенпаамон ловким движением руки развязала тесьму у себя на груди, и платье бесформенной материей упало на кровать.

'Так, а теперь осталось примонтировать устройство 'девушка'', - подумал Иван прямо как его лучший друг, пошляк Кирилл.

Это последнее, о чем программист подумал, прикасаясь к нежной смуглой коже превительницы древнего гостударства. Закрыть глаза и забыться. Как давно у него не было любящей девушки. Точнее сказать, он никогда не испытывал такого сильного притяжения к женскому телу. Что эти дурынды-провинциалки, для которых любовь продолжалась только до получения оценки за курсовую. Ох, эта Аня, нет, Анхесенпаамон, великая женщина прошлого, несказанная красавица. Ее чувства, как показалось программисту, были неподдельными. И эта страсть, так спонтанно вырвавшаяся из ее души, - поток искренних чувств, желание спрятаться за спиной у сильного мужчины, который никогда не даст ее в обиду. Она нашла в нем, программисте из далекого будущего, то, что не смог дать ей муж. Ее не интересовали ни власть, ни богатства, ей просто не хватало внимания, ласки и любви.

Из головы Ивана уже совсем вылетели мысли, что девушка, крепко прижимающаяся к его груди, чужая жена. Да, он изменил Ирине. Но… была ли та любовь. Можно ли назвать великим чувством мимолетное помешательство, мысль о том, что он захотел жениться на проводнице. Ира не его невеста, а он, Иван Дурак - не ее жених. Ничего постыдного нет в том, что прекрасная царица соблазнила его, увлекла за собой туда, где им обоим хорошо. Ничего-ничего, он не любит Анхесенпаамон, он просто хочет закрыть ее собой, защитить, уберечь. И этой женщине достаточно такого к ней отношения. Она счастлива.

– И что это, интересно, тут происходит? - раздался знакомый голос с порога.