Разговорный язык мандрагор стоял особняком в скромном списке языков растений. Во-первых, диалект в нем был всего один, но такой, что от него уши сворачивались в трубочку, щеки пунцово горели румянцем и возникало дикое желание убежать куда подальше. Во-вторых, мандрагоры никогда не использовали в своих разговорах посредников. Жизнь научила их никому не доверять такое ответственное дело, как светская болтовня. Третья особенность языка мандрагор вытекала из второй: вся передача информации протекала на повышенных тонах с применением ругательных идиоматических выражений, ибо по странному стечению обстоятельств крепкая брань передается на огромные расстояния почти без искажений.

Одним словом, мандрагоры вопили. Они вопили, как звезды, и вопль их был ужасен по своей разрушительной мощи.

* * *

Как я уже говорил, вся наша шумная компания немного выдохлась. Как-никак, на протяжении получаса все самоотверженно были заняты делом и никто не отлынивал. Одна часть компании зычно сыпала проклятиями из кожаной сумки, чем производила локальные пузыри разрушительной мощности, вторая, уворачиваясь, пыталась не попасть под отголоски эха электромагнитных возмущений.

Все решили, что пора ненадолго перевести дух.

— Эх, надо было зимой за мандрагорой приходить, — кот, тяжело дыша, растянулся на траве во всю свою кошачью длину. — Они зимой спят, как сурки, и тихонько посвистывают.

— Да? — пыхтел кудесник. — И как бы мы зимой под снегом искали эту верещащую картошку? По свисту?

— Эй! — раздался из сумки недовольный голосок. — Попрошу не обзываться!

— Простите, — в один голос извинились кот и кудесник.

Огородники знают, что флора не терпит хамства, особенно магическая.

Кудесник с котом и так всегда были предельно осторожны в выражениях, а сейчас они были особенно вежливы, ведь силы и фантазии на то, чтобы виртуозно выругаться, растаяли вместе с приличным количеством килокалорий.

Кудесник плюхнулся на траву рядом с котом. Его легкие горели, руки тряслись, а нервные окончания ног отключались одно за другим.

Занятие магией не готовило кудесника к бегу на марафонские дистанции.

— И потом, — рассмеялся кудесник. — Зимой дни короткие, ночи длинные, снег, ветер, бродячие собаки…

Он говорил, а сам довольно наблюдал, как морда ассистента постепенно приобретала скучающее выражение.

— То ли дело сейчас! — тон кудесника приобрел позитивные нотки. — Тепло, светло, кузнечики.

В сумке завозилось беспокойное содержимое. И сразу воздух наполнился сладковатым амбре трюфелей. Запах смешивался с ароматами сухих трав и опавших листьев. Он щекотал нос, и даже кот, который был холоден к «кабаньим» гастрономическим изыскам, сглотнул слюну.

— Я только понюхаю, — хитро сказал кот, подползая к сумке, — немножко…

— Я тебе понюхаю! — отрезал кудесник. — Иди полёвок нюхай, а мандрагору не тронь!

Кот разочарованно вздохнул, перевернулся на спину и, прищурившись, посмотрел на солнце, которое запуталось в ветвях лысеющего вяза.

«Свое собственное солнце на всю зиму, — мечтательно думал кот. — И не нужно искать никаких дверей в лето!»

— Так! — предупредила мандрагора. — Я, кажется, отдохнула. Ну-ка, подъем! Сейчас опять буду кричать!

Кудесник с котом, забыв про боли в ногах и лапах, вскочили и побежали по направлению к городу.

— Люди добрые-е-е-е, что же творится-то-о-о-о! — запричитала мандрагора акустическими импульсами. — Средь бела дня вырвали из родного дома! Украли! Тащут! Нюхать пытаются-а-а-а!

Астральный взрыв бахнул на том месте, где минуту назад маг-недоучка и его ассистент наслаждались уходящим теплом лета и короткой передышкой.

* * *

И только вернувшись домой и отмыв корень мандрагоры от земли, кудесник понял, что на кусте, который они с котом стащили с поля, был не один клубень, а целых четыре…

МанДраГоРа

— Щекотно! — возмущался самый большой клубень мандрагоры.

— Потерпи, — кудесник терпеливо отмывал от земли пахнущую трюфелем картошку. Точнее, корень магического растения.

Клубни поменьше плескались рядом, в медном тазике. Чтобы им было не скучно, кудесник запустил к ним резинового утенка.

— Кря! — жалобно пискнул утенок, когда две средние мандрагоры вцепились в него ручками, пытаясь заполучить игрушку.

Самая мелкая мандрагора не участвовала в дележке, а с любопытством глазела вокруг.

— Значит, мы договорились? — спросил кудесник. — Вы перезимуете у нас дома, а весной я вас пересажу обратно, на то место, откуда мы вас…

— Украли! — возмутилась старшая мандрагора. — Умыкнули, утащили, уволокли и…

Мандрагора замешкалась. Видимо, закончились похитительные эпитеты на букву «У». Но всё равно она что-то пыхтела себе под нос. Разве может такая мелочь, как отсутствие слов, остановить порыв праведного гнева?

— Упросили? — подсказала самая мелкая мандрагора.

— Упросили? — непроизвольно повторила старшая, но потом отрицательно замотала ботвой, отметая предложенное слово. — Да разве так упрашивают?!

— Не знаю, — усмехнулась малышка. — Я же однолетняя.

— Вот и помалкивай, раз однолетняя, — сурово взглянула на нее старшая. — Угораздило же…

Но тут кудесник стал споласкивать старший корень водой из кувшина, и возмущения потонули в суровом бульканье. Так никто и не узнал, кто, кого и куда угораздил.

* * *

Кот внимательно изучал клубни с безопасного расстояния. Кто-то из них должен был стать их «зимним солнцем», но кто именно, кот пока не мог понять. Он прикрыл глаза и поводил мордой из стороны в сторону. Усы, как антенны, улавливали приятное инфракрасное излучение семейки мандрагор. Пушистый ассистент щурился. Его распирало от гордости. Еще бы, никто не мог чувствовать источники тепла так, как это делал он — наидостойнейший из представителей семейства кошачьих.

Видимо, по задумке природы, коты вообще проектировались как высокоточные детекторы тепла. Кот где-то слышал, что в их генетическом наборе хромосом было несколько теплолюбивых комбинаций, которые позволяли им — кошкам — безошибочно играть с окружающим миром в игру «горячо-холодно» и всегда выигрывать. Вот и сейчас кот играл с мандрагорами в такую игру.

* * *

Тем временем в тазу разворачивалась семейная драма.

— Отдай утю! — пыхтела средняя мандрагора.

— Не отдам! — отвечала сестра. — Я ее первая полюбила и даже имя уже придумала!

— Кря! — истошно пискнул утёнок, сдавленный двумя парами жадных ладошек.

— Вот видишь! — хныкала та мандрагора, что была помладше. — Ты его пугаешь, у него теперь перья от стресса повылазиют! Отдай!

— Нет у него перьев, — настырно сопела средняя. — Дурочка двухлетняя, он же резиновый!

— Да заткнитесь вы обе! — взревела старшая. — От вас уже ботва вянет! Сейчас порву эту утку и дам каждой по половинке, чтобы было всё поровну!

— Не пугай утю! — в один голос взмолились сёстры. — Он этого не заслужил!

В помещении лавки поднялся шум и гам. Кот устало положил морду на лапы и страдальчески закатил глаза.

«Всё-таки мандрагоры очень шумные, — подумал он, — не то, что мы — говорящие коты».

— Да прекратите уже! — воскликнула однолетняя мандрагора. В ее тихом голосе неожиданно прозвучали такие нотки, от которых притихла вся эта истеричная ботаническая семейка.

— Как вам не стыдно! — продолжила малышка. — Нас пригласили в гости, а вы так себя ведете!

И она обиженно шмыгнула носом. Было заметно, что малышка сильно расстроена.

— Нам от природы дан голос, но как вы его используете? Казалось, еще мгновении, и малышка расплачется. Вредничаете, ругаетесь, скандалите. Да любая, даже самая чахлая огородная морковка, на которую вы смотрите свысока, выглядит в тысячи раз воспитаннее вас, магических, разговаривающих растений.