[1] Борг – хищник, обитающий в болотистых местностях в южной зоне всех материков. Серо-белый гигантский червь с ядовитыми железами.

Демонстрируя недовольство, герцогиня Оленрадэ заработала веером с удвоенной энергией. Поднялась локальная буря, и легкий изумрудный шифон ее верхнего платья пошел красивыми волнами, словно стяг на ветру. Колебания воздуха долетели и до герцога – его зачесанные назад светло-русые волосы слегка растрепались. Недовольный этим, он укоризненно тронул супругу за руку, и настырный веер был захлопнут с сухим щелчком.

Но, как оказалось, для меня было бы лучше, если бы герцогиня работала веером, а не языком.

– Обучение в столичной Школе Искусств начинается с восемнадцати лет, – вставила она в разговор свои десять хилдо[1]. В нежном голоске сьерры Доретт слышалось беспокойство. – Дорогой, терпеть дерзости Миарет еще год – выше моих сил! К тому же там учат только за плату.

Я возмущенно втянула воздух – драгоценная заботливая мачеха и мое наказание все пять лет, с тех пор как герцог Оленрадэ вновь женился! Вот уж по кому я не стану скучать.

По глазам отца я видела, что каждое слово супруги только укрепляло его в уже принятом решении. Он слишком хотел избавиться от меня, а если уж представилась возможность потрафить своей скупости…

У его светлости словно прибавилось энергии, он с энтузиазмом продолжил нотацию, но я уже не вникала, так как поняла главное – решения он не изменит. Мне предстоят долгие годы обучения делу, которым я ни за что не стану заниматься.

– Воображаешь, что я буду и дальше содержать тебя, отнимая часть наследства от другого своего ребенка, более одаренного? Тебе семнадцать, в этом возрасте ты уже вполне готова к самостоятельной жизни в университете, под надежным присмотром опытных наставников. Я буду выплачивать пособие на твое содержание. – Тут хорошенькое личико мачехи исказила хмурая гримаска. Герцог наверняка подметил это и добавил: – Не слишком большую сумму, ты должна понимать свое положение. Учись быть скромной и послушной, чтобы в будущем не опозорить наш род и эйса, которого мы изберем тебе в мужья.

Каждое из его слов как пощечина. Отец словно каменной плитой накрывал мои надежды.

– Но почему именно зельевар? – всхлипнула я, делая последнюю попытку вырваться из тисков отцовской воли и долга перед родом. Мне стало безразлично, будут на меня орать или нет. – Древняя литература – моя мечта и призвание! А вы…

Герцог в крайнем раздражении так ударил кулаком по деревянному подлокотнику кресла, что тот раскололся надвое. Глухой удар прозвучал в тишине комнаты раскатом грома:

– Выброси эти глупости из головы! – заорал он. – Упрямая капризная девчонка! Призвание ее… Никакой муж не позволит тебе слоняться по пыльным архивам. Забудь! Пора развивать дар хотя бы в малой степени! Старание и систематические занятия практической магией тебе обязательно помогут… – Он резко оборвал фразу и подытожил безапелляционно: – Ты поступишь в Магический университет Горного края. Готовься к отъезду, завтра на рассвете я доставлю тебя в Виал.

__________________________________

[1] Хилдо – мелкая серебряная монета. 100 хилдо =1 золотой лей.

Не помню, как вернулась к себе. Навзрыд ревела, уткнувшись в подушку, но слезы скоро иссякли. Однако я еще долго всхлипывала, болезненно перебирая в памяти хлесткие фразы отца. Порушенные планы казались чем-то второстепенным.

Бастард… Вот что мучило меня сейчас.

Я почти не обратила внимания, когда его светлость употребил именно это слово. Сочла очередным оскорблением. Но похоже, в раздражении он выдал тайную мысль. Герцог не может доказать, что я бастард и на этом основании выкинуть меня из дома. Он стесняется бездарной дочери, скрывает меня ото всех, опасаясь нелестных слухов. Как я раньше этого не понимала? Стало больно, и в то же время я почувствовала огромное облегчение, словно свежий ветер ворвался в комнату и унес лишние мысли.

Что если герцог действительно мне не отец? Тогда, получается, я незаконнорожденная? Но как такое возможно, ведь в детстве я дважды проходила испытание на кристалле рода. Это независимый и непреклонный судья, ошибки исключены. Он без сомнений отторг бы бастарда. Будь я действительно чужой для дей’Холлиндоров, моя участь решилась бы сразу. Если при первой проверке родовой артефакт не признает новорожденного, тот будет официально объявлен безродным, лишен магии и отправлен в какое-нибудь дальнее поселение на милость чужаков. Никому нет дела до несчастного изгнанника, даже родителям. Особенно им. В нашем королевстве безродному живется хуже, чем приговоренным к каторге. В обществе, где принадлежность к касте знати возведена в абсолют, изгои обречены на одиночество: им запрещено жить в крупных городах, заводить семью и детей; за нарушение – вечная ссылка на Прóклятые острова, затерянные в океане далеко на севере.

Закон о бастардах, установленный еще Великим Шандором в первоначальные эпохи, жесток и действует во всех странах, где правят человеческие династии. Как рассказывал учитель, это обеспечивает рождение сильных магов исключительно в семействах аристократов – так знать защищает право на власть. Могущественные маги в человеческих королевствах – сплошь потомки от браков с великими магическими расами: драконами, демонами и эльфами. Только знати дано управлять всем в государстве.

Трудно сказать, сколько в нас, жителях мира Андор, осталось изначальной человеческой крови. За прошедшие со времени появления людей тысячелетия, не только знать, но и простолюдины с удовольствием смешивали кровь с представителями магических рас. Все ради обретения дара. Потому среди крестьян, ремесленников и торговцев тоже немало магов. Но простым людям позволено сочетаться браком только с представителями младших магических рас – оборотней и гномов, их магия слаба и не универсальна, однако, является прекрасным подспорьем в ремеслах и передается потомкам даже в третьем поколении. Оружейник-полугном, владеющий магией огня способен производить уникальное по свойствам оружие. Услуги садовника, мага земли, всегда будут востребованы. В нашем мире маг-ремесленник достигнет богатства и почета быстрее и легче собрата без дара. Естественно, не будь сурового закона, по которому бастарда полностью лишают магии, простонародье принимало бы отверженных из знати весьма охотно, и вскоре у наших правителей, возможно, появилась бы достойная конкуренция.

Так, возможно, я все-таки бастард? Незаконный ребенок, которого по какой-то странной причине не отослали, не изгнали из рода. Это объяснило бы и горькое разочарование отца, ненависть матери, которая прожила всего несколько лет после моего рождения и даже видеть меня не желала. Я помню это смутно. Мое стремление к маме и ее крики: «Уберите ее!» Тогда это впервые разбило мое детское сердце… Отца я всегда очень боялась и быстро выучилась прятаться, заслышав на лестнице его тяжелые шаги.

Нелюбимая, нежеланная самым близким людям. Плакать больше не хотелось. У нас говорят: оплачь и отпусти. Я отпустила. Теперь могла думать о прошлом без губительной жалости к себе.

В шесть меня отослали в поместье в сопровождении пары гувернанток. Там прошло несколько относительно счастливых лет. Я училась, читала все подряд и обрела первых в своей жизни друзей. Ребята из деревни, вместе с сыном управляющего поместьем Лессли, тайком проникли в господский сад. В начале рассматривали меня во все глаза, как диковинку. А я сидела с книжкой на скамье и с не меньшим любопытством разглядывала их. Смуглым сорванцам казались странными мои светлая кожа и волосы, но через полчаса мы уже весело играли за оградой поместья, подальше от глаз гувернанток.

Я часто убегала к друзьям после уроков, это был риск, и однажды он привел к катастрофе. Тогда герцог явился с одной из внезапных проверок моей успеваемости, и нашел меня не в доме, а на деревенской улице, где я играла с крестьянскими детьми в салочки – совершенно неподобающее поведение для юной сьерры. Разразилась буря, нет – ураган! Отец за ухо отволок меня в поместье, а оттуда, уволив нерадивых гувернанток, вернул в столичный особняк.