Генерал, наконец, тучей навис над полковником: — Смотри, какой герой, едри его в корень! Аника-воин, взявшийся победить проституцию! Ты что же, в самом деле полагаешь, что это можно сделать?

Полуяров исподлобья взглянул на генерала. Неожиданно на ум пришла тактика дальнейшего разговора. Если Князь решил утолить свой гнев в сарказме и насмешках над ним, то лучше всего ответить тем же самым. Полковник опустил голову, словно провинившийся школьник, и лишь тихо хмыкнул в ответ:

— Мировой исторический опыт, товарищ генерал, подсказывает, что бороться с этим злом можно. Можно даже одерживать локальные победы, но в целом победить никак нельзя!

— Вот! Зачем же затевать? Теперь я хотел бы от тебя услышать еще один разумный ответ. Почему?

— Да потому, что после каждой победы опять как-то тянет в бой.

Готовый услышать любое оправдание и приступить к дальнейшему наступлению, генерал даже оторопел от наглости подчиненного. Мало того, что без его согласия были привлечены к операции сотрудники целого оперативного отдела, так полковник еще соизволит и шутки шутить.

— В бой тянет? — переспросил он с угрозой в голосе. — Не будет никакого боя, полковник. С этой минуты я отстраняю вас от руководства отделом. Вы свободны.

— Есть быть свободным. — Полуяров сделал два шага к столу и положил на поверхность пухлую папку. — Зря вы так. Но, если будет время, просмотрите эти документы.

Он сделал крутой разворот, готовый направиться к выходу.

— Что здесь? — догнал его вопрос.

Не поворачиваясь, полковник решил шутить до конца:

— Это досье, которое из Интернета собрал и обобщил капитан Золотарев. Проще говоря, материалы о том, что мы еще недостаточно занимаемся проституцией!

После короткой паузы за спиной раздался хохот генерала:

— Ты хочешь сказать, Иван Борисович, что нам это занятие надо поставить на широкую ногу!

Взявшись за ручку двери, Полуяров повернулся и улыбнулся.

— Именно это и хочу сказать. А вы знаете, чем милиционер отличается от проститутки?

— И чем же?

— Милиционеров имеют до глубокой старости. Приблизительно как вы меня сейчас. Но я не обижаюсь, пусть буду лучше я, чем вы. Ведь проблема может быть вынесена на коллегию.

— Уже есть основания? — озабоченно спросил Милославский.

— Вчера вечером до потери сознания был избит сотрудник ОМОНа. Имеются сведения, что таким образом с омоновцами сводят счеты представители отделов нравов, которые и курируют уличную проституцию. А потому наверняка на ближайшей коллегии свое «фе» по поводу этого происшествия выскажет руководство управления по борьбе с организованной преступностью. Или того хуже — омоновцы самостоятельно постараются разобраться с обидчиками. Вот тогда вас и спросят, а куда смотрела служба собственной безопасности?

Генерал, почесав пальцем висок, направился в сторону своего кресла.

— Ты меня-то не пугай. Если у них руки чешутся, пусть разбираются.

— А мы будем наблюдать со стороны?

— Угомонись, полковник! Присядь-ка лучше. — Князь первым опустился в кресло, раздумывая, как оправдать свои слова о невмешательстве. — На эту тему мы с министром уже говорили. Щекотливый вопрос.

— Надо полагать. Своевременная щекотка в нужном месте может принести сказочное возбуждение.

— Ах брось ты свои шутки. В данном случае они уже не к месту. Надеюсь, не забыл, какой шум в прессе поднялся, когда мы провели операцию по незаконной легализации сотрудниками милиции краденых автомобилей?

— Между прочим, очень удачно и вовремя провели.

— А что в итоге получилось? — Генерал прихлопнул ладонью папку. — Общественность убеждена, что не только гаишники, но и все другие службы и управления к этому причастны! Теперь только представь, как начнут изгаляться писаки, когда узнают, что мы занялись проститутками и их покровителями! Я даже заголовок в газете предчувствую, вроде того, как разом возбудились сотрудники всего министерства.

Полуяров засмеялся:

— Неплохо, генерал. Вы могли бы стать неплохим репортером! Но в данном случае по нашим материалам прокуратуре придется возбуждать совсем другие дела.

— Много? — Князь с тревогой поднял глаза на собеседника.

— В этой папке только те, что не требуют отлагательства. А вообще, по оперативным данным, в столице около четырех тысяч фирм и заведений, десятки тысяч девушек, которые трудятся на ниве сексуальных услуг.

— Ты хотел сказать, борделей и притонов? — усмехнулся Милославский.

— Это дела не меняет. А вот что большую часть этих заведений опекают сотрудники милиции и получают за это мзду, — факт вполне реальный.

Генерал сморщился и снова почесал пальцем висок:

— Этак, Иван Борисович, мы с тобой всю столицу без секса оставим…

— В каком смысле? — не понял шутки Полуяров.

— Переловим всех опекунов, сутенеров, проституток, куда одинокому москвичу податься?

— Я вас умоляю, товарищ генерал, не стройте таких иллюзий.

Князь постарался быть серьезным:

— Хорошо, полковник, я обязательно перетру этот вопрос с министром еще раз. И в самое ближайшее время.

— Живут же люди! — закинув голову вверх, где едва проглядывались окна на верхних этажах элитной высотки, вздохнул Фочкин. — Когда-то квартиры в таких домах получали министры, академики и видные деятели культуры, а теперь мошенники, бандиты, воры в законе, сутенеры…

— Ты не прав, Олег! Депутаты в таких домах тоже живут, политики, те же министры, бизнесмены, наконец.

Фочкин, опустив голову, с усмешкой посмотрел на Катышева:

— Умный ты, Костик, человек, но жалко мне тебя. Все теперешние министры, политики и депутаты уже по роду своей деятельности бизнесмены. А российский бизнес, тебе, как экономисту, должно быть это известно, не бывает с чистыми руками. А потому делаем вывод, что все бизнесмены — воры и мошенники.

— Скажешь тоже! — огрызнулся Катышев. — Моя Катька тоже бизнесом занимается. Оздоровительный салон с нуля подняла. По-твоему выходит, что и она жулик?

— Я тебя, Костя, очень уважаю и обижать не хочу. Но ты мне честно на один вопрос ответь. Твоя Катька взятки чиновникам давала?

— Честно? Случалось на первом этапе. Когда она институт закончила, а я только на четвертый курс перешел.

Фочкин, подбоченившись, принял вид победителя:

— Но ведь было! А коммерческий подкуп, или, попросту говоря, дача взятки, уже статья! Значит, твоя Катька мошенничала.

— Но это давно было. Теперь-то она никому взяток не дает!

— Как бы не так! Твои погоны, а значит, и ты сам — уже взятка. Стоило ей упомянуть, что муж работает в управлении по экономической и теперь и собственной безопасности, как ее дела быстро решались. Какому чиновнику захочется связываться с дамой, у которой муж работает в милиции?

Катышев понял, что спорить с коллегой — только терять время, и легко оттолкнул товарища от себя:

— Да пошел ты! Тоже мне, теоретик! За подъездом лучше гляди!

— Вы мне, капитан, не тычьте! Равняйсь! Смирно! Кто из нас старше по званию?

Пошел второй час, как они расположились на лавочке напротив многоэтажного супермодного дома, на двадцать восьмом этаже которого проживала Татьяна Федоровна Черемисова. Неудавшийся наставник молодого поколения на государственной стезе, но сумевшая достичь заоблачных высот в воспитании у молодежи коммерческой пошлости и безнравственности. Судя по утыканной модными бутиками улице и значимости строения, в котором совсем недавно приобрела четырехкомнатную квартиру Мамка-Танька, дела она закручивала лихо и нахраписто, со знанием дела. При этом оперативники уже нисколько не сомневались, что Мамка-Танька имела поддержку не только среди высокопоставленных чиновников, но и пользовалась услугами знакомых коллег из тех самых органов, которым верой и правдой, но не всегда с рвением и радушием служили Фочкин с Катышевым.

Полуяровская «Волга», в салоне которой, на зависть оперативникам, похрапывал Гриша Пичугин, стояла далеко в стороне от охраняемой автостоянки, что располагалась рядом с домом. Нагло требовать место на парковке около подъезда госпожи Черемисовой было бы ошибкой. Предупредительные охранники, за что награждались обильными чаевыми, непременно бы сообщали каждому из жильцов о чуждом, казенном автомобиле. И теперь оперативники с неохотой ожидали, когда с появлением объекта наблюдения им придется сдавать экзамен по забегу на двухсотметровую дистанцию. Приблизительно такое расстояние отделяло их от Гришиной машины.