– Ты идиотка?! Что ты несёшь! Да что у вас баб вообще в голове! Стал бы я из-за тебя подставляться и выбрасывать на воздух тонны денег, если бы это было правдой?!

– Денег?! Да в том-то и дело, что ты всё деньгами меришь! И меня тоже!!!

– Не переиначивай!!! Это пиздец какой-то!

Мы стоим друг перед другом и тяжело дышим. Посмотрел бы кто-то на нас со стороны! Мы готовы разорвать друг друга на кусочки. Два разъярённых чудовища с огнём в глазах. Был бы сейчас вечер, все лампочки в доме точно бы зажглись от нашего электричества.

Он вдруг хватает меня за плечи. Что он делает! Обнимает что ли? Или решил задушить? Нет! Мы ещё не договорили! Я упираюсь ему в грудь, но в этот раз он вмиг сминает моё сопротивление и прижимает к себе. Я чувствую его жар, его дыхание, его возбуждение и мотаю головой, пытаясь вырваться, но он зажимает мою голову в своих ладонях и жадно целует.

От этого поцелуя я в один момент вспыхиваю и воспламеняюсь. Сладкое томление растекается по телу, в один момент теряющему опору. Ноги становятся желейными и мысли, только что такие чёткие и ясные вдруг путаются и перекидываются совсем на другое.

Я чувствую возбуждение Романа и оно перекидывается на меня, как пожар, не знающий жалости и пощады. Он не просит, он не соблазняет, а просто берёт. Берёт то, что принадлежит ему. И что бы я не кричала, и как бы ни говорила ему о своих чувствах, я – то, что считает своим. И сейчас мне это даже нравится.

Я вся дрожу, так же, как и в тот раз. И мы снова на кухне. И он снова берёт меня на руки. Пояс на халате развязывается, полы распахиваются и я оказываюсь у него на руках совершенно голая, и он пожирает меня взглядом. И от того, что я полностью беззащитна, открыта и нахожусь так близко к нему я сама возбуждаюсь ещё сильнее.

Соски начинают топорщиться под его взглядом, всё тело стягивает едва ощутимой судорогой и вся я наполняюсь истомой и сладкой печалью. Внутри меня растёт горячая сосущая пустота, требующая немедленного заполнения.

Мы снова оказываемся на диване. Роман жадно целует моё лицо, губы, волосы, уши, шею. От каждой горячей точки поцелуя и от каждого соприкосновения с колючей щетиной по телу проносятся волны дрожи и мурашек.

Я хочу ощутить всем телом огонь его кожи. Я расстёгиваю пуговицы на вороте его рубашки. Ужасные гадкие пуговицы. Они не поддаются и я тяну и рву их, пробиваясь к его груди, к его сердцу. Он вынужден оторваться от меня, чтобы расстегнуть их и скинуть панцирь одежды.

Он сжимает мою грудь, и я кричу от сладкой боли, наполняющей тело восторгом. Роман сдавливает губами твёрдые горошины моих сосков, я вскрикиваю и от них бегут импульсы, пронизывающие меня до самых глубин.

Я теряюсь и ничего уже не понимаю, погружаясь в круговорот сладких щемящих переживаний. Он целует меня в губы, и я чувствую его терпкий вкус. Сегодня он, как выдержанное вино, вишнёвый, с нотами засахаренных фруктов и неведомых мне цветов.

Что я для него? Что я для него? Я не верю, что вот так можно обходиться с нелюбимой, с чужой, с продажной… Значит, он меня любит. Да, он точно любит меня, иначе… иначе всё это было бы слишком ужасным… Он меня любит…

Его язык оказывается в моём рту, занимая всё место. Он на миг отрывается от меня, а потом целует снова. Этот поцелуй длится долго. Он не желает отрываться, а я едва не лишаюсь чувств.

Мои нервы обнажены и каждое прикосновение отзывается стонущим спазмом под сердцем и вспышками огня внизу живота.

Он покрывает поцелуями моё тело, нежно ласкает шею, плечи и грудь, и не останавливается ни на секунду. Бедный мой, а кто позаботится о тебе… Я так люблю тебя… Хочешь, я сделаю тебе очень приятно?

Я обнимаю его, прижимая к себе изо всех сил и тоже начинаю целовать его тело, его сильные плечи и мощную шею, я облизываю его соски и глажу, лаская, крепкую твёрдую грудь, кубики пресса, спускаюсь ниже, касаясь жёстких кудряшек и, словно ожёгшись, одёргиваю руку.

Но через мгновенье моя рука снова скользит туда. Роман вздрагивает от прикосновения и стонет. Это я заставляю его стонать. Я прикасаюсь к его члену. Он раскалён и огромен. Я нежно провожу по нему кончиками пальцев и сжимаю в руке. Он снова стонет, и мне кажется, что он полностью в моей власти. Я улыбаюсь.

Он снова жадно целует меня и я выпускаю его из рук. Его поцелуи спускаются ниже – к животу и бёдрам, и обжигают в местах, где оказываются его губы. Он чуть нажимает на колени и разводит их в стороны, приникая к самому горячему, истекающему разогретым мёдом месту. Ох…

Его язык проникает в меня, раздвигая складки плоти и касается самой нежной точки. Он обжигает её и я содрогаюсь от пронзившей меня сладости, и от мучительного восторга. Это и, прекрасно и стыдно, и никогда ещё со мной не случалось.

Он доводит меня до исступления, и я уже не выдерживаю этого наслаждения, пытаюсь выскользнуть из его крепких рук, но он не выпускает и продолжает ласкать меня кончиком языка, лизать, мучить и терзать, пока я не задыхаюсь, выгибаясь дугой и не ловлю волну оргазма.

Тогда он встаёт на колени, спустившись с дивана и притягивает меня к себе, широко раздвигая мои ноги. Он медленно входит в меня, и я захлёбываюсь стоном, ощутив, какой он огромный. – Что ты делаешь…

– Даша, – шепчет он, – Дашенька.

Толчок следует за толчком в нарастающем ритме. И когда у меня уже не остаётся сил терпеть сладость этой муки, он переворачивает меня и начинает трахать сзади, заставляя по-звериному рычать.

В моём мозгу всё искажается, и я оказываюсь на грани помешательства, когда меня накрывает новая волна оргазма. Я испытываю исступлённое наслаждение, вдыхаю тонкий, почти выветрившийся аромат горького миндаля, ловлю наши собственные запахи, смешавшиеся в возбуждающий букет и блаженно закрываю глаза.

Потом мы долго лежим, глядя друг на друга, поглаживая, легко обнимая и нежно целуя друг друга.

– Знаешь, – говорит тихонько Роман, водя кончиками пальцев по моим плечам, груди и животу – ты всё неправильно поняла.

Догадывается, что сейчас я не в состоянии спорить… Я улыбаюсь.

– Всё совсем не так. Мне не нужен секс, за который надо платить. И я знаю, чем ты отличаешься от остальных.

Чем? Говори, чем?

– И я понимаю, скажи я, что теперь ты будешь жить со мной, ты откажешься. Ты недостаточно хорошо меня знаешь, ещё мало времени прошло и другие какие-нибудь веские причины. Что-нибудь да найдётся. Ладно. Я готов это принять.

Я закрываю глаза. Вот оно как на самом-то деле…

– Поживём пока раздельно, – продолжает он. – Я постоянно приезжаю сюда, ты теперь станешь часто летать в Москву. Будем регулярно видеться. Пару тройку месяцев в таком режиме проведём, а потом завод ваш продадим и переедешь в Москву. Можешь дома сидеть и не работать, но ты не захочешь, знаю. Работу я тебе найду, не переживай. Будешь работать не под моим началом, самостоятельно, на свободе. Хотя ещё подумаю об этом.

И как я должна была понять его намерения? Не важно пока, согласна я с этим или нет. Просто, как я должна была догадаться, что у него в голове?

– Бабушка сейчас здесь у вас в санатории побудет, он нормальный, я узнавал. Можешь, кстати, кого-нибудь из знакомых с ней туда отправить, я вопрос решил. А потом перевезём её в Москву. Там есть несколько подходящих пансионатов, выберешь какой понравится. В общем, вот такие планы.

Я набираю воздух, чтобы ответить, но он тут же продолжает:

– Да, про завод ещё. Кроме тебя, кандидатуры подходящей не вижу. Ты и так, считай, была теневым директором при Большакове вашем, вот и продолжай, действуй. Тебе и карты в руки. А на слухи внимания не обращай. Где бы я был, если бы такой дрянью голову забивал. А когда завод продадим, поедем на море и отдохнём тогда не наездом, а прямо по полной программе. А теперь пора вставать.

Он смотрит на часы.

– Да, хотел бы с тобой поваляться, да ещё повторить пару раз все эти дела, но надо и поработать немного, да?