— Водяная змея? Клиа была вся мокрая, когда я ее нашел, — сказал ему Алек. — Эмиэль говорил, что она наклонилась, чтобы напиться…

— Нет, Алек. Апакинаг — жительница соленых вод.

— Где они водятся? — спросил Серегил.

— Вдоль северного побережья. Никогда не слышал, чтобы их видели южнее Рабази.

— Рабази, Гедре, Виресса, Голинил, — стал загибать пальцы Серегил. — И давайте не будем забывать о Пленимаре.

— Пленимаре? — удивился Алек.

— Пока пленимарцев нельзя сбрасывать со счетов. Участвовали они или нет в этом деле, но искусство отравителей доведено в Пленимаре до совершенства, и там не откажутся продать и яд, и средства его применения. У них есть все основания желать Клиа неприятностей.

— Если ты прав, тогда источник яда может оказаться не в чем-то, что она съела, а в чем-то, чего коснулась, — сказал Теро, озабоченный мерами, которые необходимо было принять.

— Скорее чем-то, что коснулось ее, — поправил его Серегил, осматривая похолодевшие руки Клиа. — Мы ищем след, оставленный двуногой змеей. Ты говоришь, жертва не чувствует укуса, Ниал?

— Верно. Зубы змеи совсем маленькие, а яд понижает чувствительность. Рабазийские целители иногда используют очень сильно разбавленный яд для обезболивания.

— Игла или маленькое лезвие, скрытое в перстне, — любимая игрушка пленимарских тайных убийц. — Серегил закатал рукава платья Клиа, чтобы осмотреть ее руки до плеч.

— Этот яд, Ниал… Он подействует на человека, который уже болен, быстрее? — спросил Теро.

— Да. Старцы и хворые почти всегда умирают от него в первые же…

— Торсин! — воскликнул Серегил, глядя на волшебника. — Алек, продолжай искать отметины у Клиа!

Они с Теро кинулись, перепрыгивая через две ступеньки, наверх, в комнату посла. Резкая команда мага зажгла холодные колдовские огни.

Лицо мертвеца утратило свой свинцовый оттенок, приобретя уже зеленоватый цвет разложения. Окоченение прошло, и кто-то распрямил руки и ноги, подвязал отвалившийся подбородок, закрыл глаза и покрыл тело слоем благоуханных трав. Однако ни их аромат, ни едкий дымок, поднимающийся из курильницы, не могли заглушить тяжелого запаха. Круглая покрытая глазурью урна с кожаной крышкой стояла на сундуке с одеждой, готовая принять пепел умершего для путешествия домой.

— Не такой уж тонкий намек на то, что мой народ не позволяет своим умершим задерживаться на земле, — сказал Серегил, показывая на урну. — Нам еще повезло, что его не увезли, чтобы сжечь на погребальном костре.

— Не уверен, что «повезло» — подходящее слово, — ответил Теро, морщась от запаха разложения.

— Проклятие на эту теплую погоду, — пробормотал Серегил, тоже морща нос. — Давай побыстрее закончим с этим.

Он расправил пальцы правой руки Торсина и внимательно осмотрел их. Теро, разжавший стиснутый левый кулак мертвеца, судорожно вздохнул и задержал дыхание. Должно быть, он все-таки не стал таким закаленным, каким его считал Серегил…

Однако маг тут же изумленно охнул.

— Посмотри! — воскликнул он, показывая Серегилу спутанный комок тонких нитей, лежащий на сморщенной ладони.

Серегил взял его и расправил: красный и голубой шелк, маленькая кисточка, такая же, как найденная Алеком в камине посла двумя неделями раньше.

— Это от сенгаи. Посмотри сюда! Тут есть еще клочок ткани, к которой он был пришит.

— Сенгаи? Но это же цвета Вирессы!

— Именно так. — Серегил вернулся к осмотру другой руки старика с сардонической ухмылкой. Кожа разбухла от пребывания в воде, но в ярком свете лампы все же удалось обнаружить маленькую ранку на ладони — как раз у основания большого пальца. Серегил нажал, и из нее появилась капелька темной крови.

Теро вытащил из-за пояса серебряный нож и осторожно снял им капельку.

— Как ты думаешь, в Вхадасоори плавает апакинаг?

— Очень сомневаюсь. Да это и не похоже на укус змеи.

— Скорее на укол иглой или колючкой. Ниал, должно быть, прав: яд снижает чувствительность. Ранка глубокая.

— Значит, отравитель последовал за Торсином к Вхадасоори, когда тот покинул дом Юлана, — размышлял Теро. — Судя по кисточке от сенгаи, они боролись. Торсин вцепился в нападавшего и в смертельных судорогах оторвал ее.

Их прервал Алек, шумно ворвавшийся в комнату.

— Мы нашли! — с торжеством объявил он. — На левой руке есть маленькая ранка между большим и указательным пальцами.

— Но я же там смотрел! — воскликнул Серегил. — Как вы ее обнаружили?

Алек коснулся следа драконьего укуса на своем ухе.

— Вот что подало мне идею. Когда мы ничего не смогли найти, я попробовал смазать кожу лиссиком, и ранка стала видна. Теперь она останется заметной навсегда. Кожа вокруг побелела, а Ниал говорит, что это верный признак яда апакинаг.

— Ну а мы только что нашли что-то похожее у Торсина. И еще это. — Серегил передал Алеку кисточку от сенгаи. — Теро предполагает, что убийца Торсина последовал за ним, когда тот ушел с пира, и старик оторвал кисточку от сенгаи, когда боролся со злоумышленником. Что ты думаешь на этот счет?

Алек расправил кусочек ткани, потом покачал головой.

— Кисточка отрезана, а не оторвана. Видишь, нити не осыпались. Ткань сенгаи легкая, и если бы кто-то дернул кисточку так сильно, что она оторвалась, нити торчали бы во все стороны. Я бы сказал, что кисточку передали как условный знак, как и предыдущую. Может быть, Торсин отправился к Вхадасоори на встречу с кем-то — с вирессийцем.

— Возможно, — согласился Серегил. — Но если Ниал прав в том, что на старых и больных яд действует быстрее, Торсин был близок к смерти еще прежде, чем добрался до озера. С другой стороны, поскольку симптомы у них с Клиа совсем разные, скорее все-таки старика убили его легкие. Яд только ускорил неизбежное.

— То, что я почувствовал, обследуя Чашу, подтверждает твои слова, — согласился Теро. — Но Торсин, должно быть, не догадывался, как тяжело болен, иначе он попросил бы проводить его домой.

Алек показал ему кисточку.

— Если мы правы и это действительно условный сигнал, у него могли быть причины стремиться к одиночеству. Серегил снова осмотрел ранку.

— Коли речь идет о яде апакинаг, то старик скорее всего был отравлен на пиру. Если они с Клиа пострадали примерно в одно и то же время, что кажется вероятным, то отравитель, должно быть, ошибся — не учел состояния здоровья Торсина.

— Может быть, он даже хотел, чтобы подозрение пало на хаманцев, как оно и случилось, — задумчиво протянул Алек. — То, что мы собираемся охотиться с ними, ни для кого не было секретом.

— Однако здесь у нас доказательство причастности Вирессы, — сказал Теро, показывая на кисточку.

— Вирессийцы торгуют с Пленимаром, — заметил Алек. — Спорю на золотой сестерций, что если мы найдем орудие, которое использовал убийца, оно окажется пленимарским.

— Я тоже на это бы поставил, — ответил Серегил. — Надо спросить Адриэль, может ли она устроить, чтобы мне позволили обыскать дом Юлана-и— Сатхила. Теро, если я найду орудие преступления, тебе, может быть, удастся узнать, кто его использовал.

— Может быть, удастся найти и пропавший амулет, — сказал Алек.

— Что? — переспросил Серегил, прищурившись.

— У него нет амулета, отвращающего злые помыслы, — пояснил Алек, показывая на левое запястье мертвеца. — У Торсина был такой же талисман, как и у меня, помнишь?

— Это был акхендийский браслет с подвеской — амулет, предупреждающий о враждебных намерениях, верно? Я смотрю, твой такой же тоже отсутствует.

— С моим долгая история, а что у Торсина он был день или два назад, я помню точно. Я видел, как он теребил его, когда мы принимали посетителей в последний день траура.

— Если нам удастся его найти, амулет может открыть, кто отравил Торсина, — с надеждой сказал Теро. — Я говорил как-то об этом с друзьями— акхендийцами. Члены клана Акхенди иногда могут узнать многое по изготовленным ими талисманам.

— Торсин мог его снять — тогда мы найдем браслет где-нибудь здесь, — заметил Серегил.