Несколько секунд Алек внимательно смотрел на возлюбленного; безнадежное смирение того вызывало у него ярость.

— Я постараюсь иметь это в виду, — пробурчал он и, отвязав притороченный к седлу мешок, направился в отведенную им палатку. Алек думал, что Серегил присоединится к нему. Не дождавшись друга, он выглянул наружу; Серегил по-прежнему стоял у воды, наблюдая, как остальные плавают.

Серегил сохранял свою вежливую отстраненность, хотя и не избегал ауренфэйе; говорил он мало. Когда вечером Амали предложила скаланцам прогуляться по берегу озера, он присоединился к компании без каких-либо объяснений или извинений.

Амали повела их к выходу темной породы. Камень, напоминавший издали полосу пролитых чернил, выделялся среди окружающих скал; полоса сбегала к воде.

— Смотрите внимательнее. — Акхендийка провела рукой по изгибу темной плиты.

Тщательно исследовав камень, Алек не обнаружил ничего необычного; разве что местами выветренная порода была неожиданно гладкой.

— Это кожа, — воскликнул Теро, стоящий по другую сторону монолита. — По крайней мере была ею. А вот позвоночник. Во имя Светоносного, дракон? Если мы видим все, что от него осталось, он был больше трех сотен футов в длину!

— Да, я читала, — задумчиво произнесла Клиа, карабкаясь на скалу, некогда бывшую костью крыла. — Драконы после смерти превращаются в камень.

— С этим так и случилось, — подтвердила Амали. — Перед нами — самый крупный из найденных окаменевших драконов. Как умирают, равно как и рождаются эти существа, до сих пор остается загадкой. Маленькие появляются, большие исчезают. А место, где мы находимся, — оно называется Вхаданакори — священно именно из-за этого исполина. Так что пейте вволю, спите сладко и хорошенько запоминайте свои сны. Через несколько дней мы будем в Сарикали.

Серегил знал, что акхендийка не собиралась приглашать его на Вхаданакори; с момента прибытия посольства в Гедре она все время держалась с ним отчужденно. Возможно, именно из-за ее недоброжелательства он так плохо спал в ту ночь.

Лежа рядом с Алеком в палатке, которую они делили с Теро и Торсином, Серегил беспокойно метался; даже без воздействия воды священного озера сновидение его было необыкновенно ярко.

Все начиналось так же, как и большинство многочисленных кошмаров, посетивших его за последние два года. Он вновь стоял посреди своей комнаты в «Петухе», но на этот раз там не было ни изуродованных тел, ни окровавленных голов на каминной полке, выкрикивающих ему обвинения.

Нет, все было как в прежние счастливые времена, — заваленные книгами столы, разложенные на верстаке под окном инструменты. Серегил взглянул в угол рядом с камином, но там было пусто, узкая кровать Алека исчезла.

В недоумении Серегил двинулся к двери в спальню, однако, распахнув ее, оказался в своей детской комнате в Боктерсе. Каждая деталь была отчетливой, каждая мелочь до боли знакомой, игра прохладных теней на стене над кроватью, подставка для учебных мечей у двери, разноцветная угловая ширма — работа его матери, которую он никогда не знал. А еще всюду лежали его любимые игрушки — давно потерянные или далеко запрятанные, как будто кто-то разыскал все его былые сокровища и разложил к его возвращению.

Единственная необычная деталь — изящные стеклянные шары, рассыпанные по кровати. Серегил не заметил их вначале, войдя в комнату.

Он был заворожен красотой шаров. Одни совсем крошечные, другие размером с кулак, многоцветные, они сверкали, как драгоценные камни, и переливались всеми цветами радуги. Серегил не знал, что это такое, но, как это иногда бывает во сне, был уверен, что шары принадлежат ему.

Пока он стоял там, сквозь щели между досками пола вдруг начал просачиваться дым. Серегил почувствовал жар сквозь подошвы сапог, услышал доносящийся снизу треск и гул яростного пламени.

Его первой мыслью было — нужно спасать шары. Серегил начал собирать их, но несколько штук все время ускользали, и приходилось начинать сначала. В отчаянии оглянувшись, он понял, что все спасти не удастся, — огонь уже пробивался сквозь пол, начинал лизать стены.

Нужно бежать, предупредить Адриэль. Серегилу хотелось спасти свои сокровища, но он никак не мог решить — что взять, а чем пожертвовать. И все это время он продолжал попытки собрать сверкающие шары. Глянув вниз, Серегил заметил, что некоторые из них стали железными и вот-вот разобьют более хрупкие стеклянные. Другие наполнились дымом или жидкостью. Растерянный, испуганный, он беспомощно замер на месте, а дым вокруг становился все гуще, застилал свет…

Серегил проснулся в холодном поту, сердце у него в груди бешено колотилось. Было еще темно, но он не собирался больше смыкать глаз в этом зловещем месте. Нащупав одежду, он выскользнул из палатки.

Звезды сияли так ярко, что предметы отбрасывали тени. Серегил быстро оделся и вскарабкался на окаменевшие останки дракона, нависающие над водой.

— Аура Светоносный, пошли мне понимание, — прошептал он и растянулся на спине в ожидании рассвета.

— Добро пожаловать домой, сын Корита, — зазвучал у него в ушах странный тихий голос.

Серегил в изумлении оглянулся. Никого. Он перегнулся через гребень скалы и заглянул вниз. На него смотрели два сверкающих желтых глаза, переместившиеся, когда существо повернуло голову.

— Ты — кхирбаи? — спросил Серегил.

Глаза снова переместились.

— Да, дитя Ауры. Ты узнаешь меня?

— А я должен, почтеннейший? — Серегил только один раз сталкивался с кхирбаи — кхи его тетки вселилось в белого медведя. Но существо перед ним было уж очень маленьким.

— Возможно. Тебе многое предстоит сделать, сын Корита.

— Будут ли ко мне когда-нибудь снова так обращаться? — Серегил наконец осознал, что существо называет его настоящим именем.

— Посмотрим. — Глаза моргнули и исчезли. Серегил задержал дыхание и прислушался, но из-под скалы не доносилось больше ни звука. Он снова лег на спину и, глядя на звезды, стал обдумывать новый поворот событий.

Через несколько минут послышались чьи-то осторожные шаги. Серегил сел; к нему на скалу влез Алек.

— Жаль, что ты не пришел пораньше. Под этим камнем был кхирбаи, он называл меня по имени.

Разочарование Алека выглядело почти комично.

— На что оно было похоже?

— Это был лишь голос в темноте — он сказал мне «добро пожаловать домой».

Алек сел рядом с другом.

— Ну хоть кто-то наконец сделал это. Тебе не спалось? Серегил рассказал юноше обо всем, что помнил из своего сна: стеклянных шарах, пламени, воспоминаниях детства. Алек внимательно слушал, рассеянно глядя на затянутую туманом воду.

— Ты всегда говоришь, что не способен к магии, — сказал он, когда Серегил закончил рассказ, — но твои сны… Помнишь видения, которые преследовали тебя перед тем, как мы нашли Мардуса?

— Перед тем как он нашел нас, ты хочешь сказать? Предостережения, которых я никак не мог понять, пока не оказалось слишком поздно. Не много с них было толка.

— Может, тебе и не надо было тогда ничего делать. Видения просто тебя к чему-то готовили.

Серегил вздохнул, в его памяти всплыли слова кхирбаи: «Тебе многое предстоит сделать, сын Корита».

— Нет, сегодняшний сон не похож на те видения. Просто сон. А ты, тали? Посетили ли тебя великие откровения?

— Да нет, я бы не сказал. Мне снилось, что мы с Теро находимся на корабле Мардуса; потом Теро обернулся, и оказалось, что это ты, и ты плачешь. Корабль проплыл сквозь водопад и попал в туннель — на этом все и кончилось. Боюсь, оракула из меня не получится.

— Похоже, навигатора тоже, — согласился Серегил, посмеиваясь. — Что ж, говорят, все ответы можно найти в Сарикали. Возможно, что-нибудь там и прояснится. Как твое ухо?

Алек потрогал распухшую мочку и поморщился.

— У меня вся шея горит. Надо было взять еще лисенка.

— Подожди, я знаю средство получше. — Серегил поднялся, протянул руку Алеку и подвел его к озеру. — Ну-ка, лезь в воду.

— Нет, я же говорил тебе…