Теперь надо уносить отсюда ноги. Хотя операция у противника здесь сверхсекретная, но все-таки четвертые сутки эта база не выходит на связь с центром и вполне сюда может отправиться контрольная группа. Нас же здесь всего четверо и долго мы не продержимся. Горючее на заправку вертолета нашли, этого горючего на базе полно много и потому к местам минирования доставили по бочке с горючим, что бы хорошо горело.

Отрыв от полосы и вот наконец мы в воздухе. Нас догоняет ударная волна и вертолет трясет в воздухе. Это взорвались база и склады с боеприпасами и ГСМ. Снова предстоит долгий полет, но теперь мы летим домой, и мы смогли сорвать провокацию с использованием ядерного оружия и ещё немного мы добыли нашей Родине, нашей Родезии времени на существование. Вертолетный винт долбит небо, и мы летим домой. Мы наконец осознали по какому краю прошли и ловим отходняк. Вот внизу мелькнула водная лента пограничной реки, и мы теперь в зоне безопасности. Что означает «зона безопасности» это территория Родезии, на которой идет война с боевиками ЗАНЛА, которые приходят на землю Родезии убивать всех белых и черных. Тех, кто не разделяет эти бессмысленные лозунги — Африка для черных и прочие глупости. С каждой минутой мы приближались к своей базе и вот уже можно определить, что о нашей базы осталось меньше ста километров. И тут внезапно как электросварка на земле замелькали огоньки и треск, и лязг и вертолет повело. Что это было. Это была передвижная установка — ДШК, установленный на внедорожнике. Нас или просчитали и ждали в засаде или вообще просто попали в засаду. Итог один вертолет падает, у нас же в багаже ядерная мина. Рвануть она не должна при падении. Или мина никому нечего не должна. Если рванет, мы всё равно уже нечего не почувствуем. Но сели и даже не поломались сами. Теперь надо очень быстро рвать когти с места аварийного падения вертолета. Боевики, которые нас обстреляли обязательно придут посмотреть на свои успехи. Надо бежать и надо уносить мину. Том, это боец, которого травмировали при захвате вертолета снимает с себя всю амуницию и пристраивает поудобнее упаковку с миной на спине. Парень он здоровый и сможет её донести до места. Я понимаю и начинаю готовить позицию к бою надо задержать погоню и дать возможность уйти Тому с его грузом. Второй Том меня останавливает и говорит — ты пойдешь с ним. Твоя удача сможет спасти вас обоих. Уходи. Мой белый напарник — да, уходи. В крайнем случае останешься и прикроешь Тома если мы не сможем остановить погоню.

Больше не сказано ни слова. Всё и так ясно. Они умрут в бою, и это лучший вариант. Но они сами выбрали свою судьбу и теперь нам надо доставить эту ядерную мину в штаб, чтобы жертвы не оказались напрасными. Опять сухое русло и мы бежим немного в сторону что бы покинуть вектор погони. Бегать по бушу в любой период занятие, которое не приносит никакого удовольствия. Бежать тяжело, жарко и пот сохнет соленой коркой на обмундировании и тогда этой коркой можно порезаться. Но мы бежим. Позади нас идет бой. Автоматные очереди густо кроют. Наши стреляют реже и выстрелы наших автоматических винтовок пока слышны. Затем тишина. Проходит десять минут и снова густо автоматные очереди и гранатные разрывы. Затем тишина. Это всё. Два бойца из нашего специального полка выполнили свой долг до самого конца и теперь всё зависит от нас. И скорее от Тома насколько у него хватит сил бежать в таком темпе. И бежать с грузом на спине. Опять гул вертолета. Сколько же у них этих вертолетов. Гул двигателя и нас быстро нагоняет вертолет по сухому руслу. Ну сейчас я ему покажу у меня магазин заряжен только бронебойными. И только показался вертолет я стал стрелять. Остекление кабины посыпалось, и пилот ткнулся вперед и сразу вертолет развернуло и взрыв в буше. Погоня на вертолете получила свое. Пешие нас догонят или нет, это сложный вопрос. Самый главный противник — это внедорожник с ДШК и сейчас он явно перекрывает нам дорогу отступления. Взгляд на карту. Сухое русло выводит нас к дороге. И там нас будет ждать засада. Значит перед выходом на дорогу надо притормозить и попытаться разобраться с засадой раньше чем до нас доберется погоня.

Опять меня выбросило в другое время. Надеюсь, время будет полегче, чем в прошлом. Ну, да надеялся он. Опять колонна и опять я в строю. На мне солдатская форма, но форма явно образца после 1942 года. Да у меня ведь погоны и кто я здесь. Неудивительно, погоны чистые значит я рядовой. Начинает восстанавливаться память. Март 1943 года и идем мы к передовой. Мы это маршевая рота. Только что призванные салаги 1925 года рождения. Хорошо обмундировали нас. Те, что перед нами формировались ушли в своем домашнем. Но они здесь и жили до освобождения. У нас большинство в оккупации не были. Только и нас недолго учили военному делу. Призвали, собрали в полевом лагере, и мы один день учили присягу и получали обмундирование, кому какое попало. Мне повезло новое, ребятам попадалось с швом на спине. Все из формы, что со швом на спине это сняли с мёртвых. И сапоги, и ботинки, и шинели. Инструкция такая хоронят голыми, остальное вплоть до исподнего снимают и после стирки и ремонта снова выдают. Круговорот формы в природе. Да и что там изношенного. Рядовой пехоты живет в наступлении три атаки и всё. Три атаки — это меньше суток. Потому никто и не хочет знакомиться, зачем всё готовятся к смерти и очень надеются, что не они умрут. Убежать из колонны маршевой роты и спрятаться. Судьба таких умников ещё более короткая. Утром перед присягой видели. Нас построили и к нам вышли с бумагой и зачитали приговор. Два человека очень хотели жить, жить любой ценой. И вчера убежали из полевого лагеря. Их поймали практически сразу и за ночь провели следствие и заседание военного трибунала и вот уже утром беглецов вывели к нашему строю и огласили приговор. Один захотел убежать прямо там и конвой порезал из автоматов. Остальные двое выкопали могилу для себя и неудачливого беглеца и сами стали к краю ямы. И всё их больше нет расстреляли. И самое поганое теперь у родственников расстрелянных начинаются проблемы. Теперь обязательно НКВД примет меры к родственникам. Приказ №270 никто не отменял. Лучше уж пусть убьют в бою, может ещё и не убьют. Вот теперь идем по раскисшей земле и несем по снаряду на плече. Распутица и транспорт встал, или нет бензина кто его там знает. А снаряды надо доставить к передовой и вот мы маршевая рота и тянем эти снаряды к передовой. Хорошо ещё винтовок не выдали и хоть немного легче идти. Грязь засасывает ботинки и приходиться контролировать каждый шаг, чуть зазеваешься и всё дальше пойдешь босым. Кормить обещали, когда придем. Только нам не дали котелки и ложки. Обещали там дадут. Те, кто уже был на фронте — зло щерились и пошли к столовой, где кормили постоянный состав полевого призывного пункта и по-тихому сперли миски. Металлические миски и ложки. Я увязался за ними и тоже получил чашку и ложку, и предупреждение — за хищение государственной собственности в прифронтовой зоне — расстрел. Это сказали, что бы я понимал обратной дороги нет.Расстрел будет и тому, кто раскаивается. Наивные я не раскаивался. Без чашки или котелка жрать не получишь или в пилотку положат. Так у нас и пилоток нет. У всех просто подшлемники. Касок тоже не дали. Так и маршируем из последних сил. Идем уже почти сутки и края не видно. Хотя грохот пушек всё лучше слышно. Значит скоро придем. Действительно. Команда свернуть с дороги. Хотя особой разницы нет и на том, что дорога грязь по колено и то, что обочина грязь по колено. Разницы нет. Снаряды сдали по одному. Снова построили и привели к куче навалом у дороги. Куча навалом была складом оружия. Всё лежало вперемешку. Наши винтовки и немецкие винтовки. Просто подходи выбирай и отходи. Особо правда выбирать не дали просто хватали винтовку из кучи и в зубы и сразу команда «следующий». Затем всех построили и повели к кухне. Здесь пригодилась моя чашка и ложка. Посуды не было просто каша можешь брать в горсть никто не озаботился посудой. Меня озаботила не каша, а то, что винтовка сломана, просто затвор не раскрывался. Здесь мне помогли те трое с которыми мы чашки и ложки прихватили с полевого призывного пункта. Покрутили что-то, что -то выдернули, и затем сунули назад в руки со словами сейчас почистишь и будет как новая. Оружейное масло и протирка нашлась у скирды соломы. Это сначала я подумал, что это скирда соломы. Это лежали собранные в штабеля наши убитые. Просто один штабель слоем за слоем. Потом, наверное, хоронить будут. Вот там и валялись противогазные сумки и пустые вещмешки и разные лохмотья. Там я всё и подобрал, там же нашел шомпол и сел чистить винтовку. Теперь затвор ходил легко и можно было зарядить винтовку. Долго нам не дали сидеть и ужинать. Опять построили и вывели к передовой, и там уже командиры нам сообщили — сейчас мы пойдем в атаку. Надо взять деревню. Быстро мы в атаку пойдем. Наверное, всё же надо артиллерию бы применить. Неподалеку от меня стоят четверо наших командиров и совещаются и слышу я одно слово несколько раз повторилось — разведка боем. Не будет нам артиллерийской подготовки, не будет. Разбили по десяткам и повели в первую траншею отсюда и пойдем мы в атаку. В траншее наблюдатели сидят со стереотрубами. Вот они и будут засекать вражеские огневые точки. Хорошо вечереет. Может в сумерках немцы и не будут стрелять очень точно.