Пришли в себя мы уже в плену.

Как нам позже сообщили, о нашей высадке узнали заблаговременно и подготовились…

Нас стали использовать на подземных работах, в крепчайших скалах Букса вырезались казематы для размещения воинских подразделений мятежников.

В один из дней у меня вышла стычка с надсмотрщиком, которого мы дружно именовали за глаза Гориллой, ибо он был похож на именно на большую гориллу. Огромный, массивный, с грубыми чертами лица, даже плотоядными. В обращении с нами у него превалировала ругань, оскорбления, поникания и угрозы. Однажды я автоматически я отмахнулся от тычка, которым он награждал всех, кто ему подворачивался под руку, и чувствительно задел лицо. Из носа Гориллы пошла кровь. Он рассвирепел и избил меня до полусмерти.

Просто чудом я оклемался, мне дали лишь день отдыха, а потом сумел встать на ноги и выйти на работу.

Горилла не удовлетворился одним избиением, а постоянно оказывался около меня, обзывал самыми цветистыми выражениями, пинал или пускал в ход кулаки.

Раз Деян не выдержал и заслонил меня, когда Горилла слишком увлёкся экзекуцией, но тоже был сурово избит. После этого у Гориллы стало уже два объекта для постоянных преследований — я и Деян. Постепенно Деян стал подвергаться избиениям всё чаще и чаще, даже мне мучитель уделял меньше времени.

Теперь уже не выдержал я, и когда Горилла вошёл в раж, буквально топча ногами упавшего Деяна, я бросился на него, ударив подхваченным куском камня. Горилла ухитрился увернуться, несмотря на свою массивность, он был довольно подвижен и ловок. Затем он занялся мной. Мне оставалось лишь прикрывать руками самые чувствительные места от наносимых Гориллой ударов ногами и руками.

Его остановили лишь по той причине, что следовало продолжать работу, она и так продвигалась медленно по мнению начальства.

Меня увели и бросили в кутузку, где вообще ничего не было. Перед уходом заверили, что теперь я отсюда выйду лишь для того, чтобы быть убитым.

На прощанием Горилла «порадовал» меня:

— Буду убивать тебя я. И ты легко и просто не умрёшь, я изобью тебя так, как тебя не избивал никто. Отрежу нос, уши, мужские причиндалы. Догадайся, куда я их тебе засуну? Ха-ха-ха! Переломаю все твои конечности, а потом залью суперклей в твой зад и брошу в бак с мусором. Но нажимать кнопку «переработка» не буду до того часа, пока ты подохнешь. На это уйдёт день или два. Ничего, я подожду, я терпеливый — осклабился Горилла, довольный перечнем всех тех ужасов, которые он мне уготовил. — А ты теперь помучайся, в холоде и голоде, представляя всё это.

С этими словами он ушёл, громко хлопнув дверью.

В кутузке было холодно, приходилось согреваться движениями. Невыносимо долго тянулось время. Я не знал, радоваться этому или огорчаться, ведь с каждой минутой я приближался к обещанным мне мукам и страшному концу.

В конце концов, донельзя усталый, уселся в уголок камеры, сжался в комок и постарался уснуть…

Послышался характерный звук открываемой двери. В камеру вошёл Горилла, как я его именовал, прорычал:

— Поднимайся!

Грубо поднял меня за шиворот, помогая стать на ноги. Они были связаны, как и руки, потому я едва передвигался.

Горилла повёл меня, награждая сильнейшими пинками и тычками, шипя сквозь зубы:

— Убил бы тебя! Но нельзя!

Почему ему нельзя было меня убивать, я скоро понял. Меня провели в просторное помещение, похожее на спортивный зал. Наверное, оно таковым и было, использовалось для тренировок мятежников.

Приглядеться мне не дали, Горилла передал меня двум бугаям в одинаковых костюмах. Очень широкоплечих, у каждого на боку имелась кобура с мощнейшим бластером.

Они подвели меня к мужчине аристократического вида и властными манерами лет тридцати пяти, довольно смуглого с маленькими усиками на холёном лице. Он был облачён в спортивный костюм, но даже в нём держался по-хозяйски.

— Диего, — кратко представился он.

Оглядел меня и продолжил:

— Предлагаю провести несколько спаррингов. Именно спаррингов. Калечить друг друга не будем. Согласны?

— А у меня есть выбор?

— Можете отказаться, вас уведут, и что будет потом, вы знаете.

Я знал, что со мной расправятся, убьют максимально жестоким образом, прежде поиздевавшись.

— А если я соглашусь?

— Ваша дальнейшая судьба зависит от того, насколько хорошо вы покажете себя как боец. Тогда я выкуплю вас.

— Понятно, предлагаете перейти в рабство.

— Не совсем так. Рабов и прислуги у меня предостаточно, мне нужны бойцы, а точнее — гладиаторы.

— И в том и в другом случае — смерть.

— Жизнь — это такая штука, которая неизменно кончается смертью, — философски заметил Диего. — Только у меня вы проживёте дольше, чем здесь, и в гораздо лучших условиях. При этом, возможен и другой вариант. Порой я дарую свободу, перевожу на договорные отношения, а то и позволяя отправляться куда кто пожелает. Правда, предупреждаю, такое бывает не часто.

— Надежды юношей питают, — огласил пришедшую в голову известную фразу. — Давайте поспаррингуем.

— Действуем жёстко, но не жестоко. Мне вы нужны в… э-э, целом виде, к калеке я потеряю интерес. Кстати, до вас в спарринге один из ваших сослуживцев попытался меня намеренно покалечить… — Диего усмехнулся, — в результате оказался сам покалеченным. По-моему, его тут же добили ваши тюремщики. Уволокли куда-то и сделали это. Не на моих глазах. Не люблю глядеть на подобное.

Я понял и согласно закивал:

— Буду помнить, что это лишь спарринг — учебный бой.

— Точнее, проверочный, — поправил меня Диего, — мне хочется понять ваш уровень бойцовских качеств. Прошу на ринг…

Меня освободили от пут, вручили маленькие жёсткие перчатки и провели к рингу. На него взошёл и Диего.

Наш поединок начался с его сильнейшего удара правой рукой в грудь, я успел подставить локоть, но он оказался настолько сильным и болезненным, что у меня на какое-то время даже спёрло дыхание. Я понял, что получать таковые ни в коем случае нельзя…

Внутри меня заиграли инстинкты, я принялся много двигаться, совершая многочисленные ложные движения, уклоняясь корпусом. Сам бил редко, так как с самого начала убедился, что попасть по вёрткому Диего крайне сложно.

Это продлилось пару раундов. Я притомился, вспотел, шумно дышал, а мой противник словно бы вообще не устал.

Затем мы вышли с ним на борцовский ковёр, и тут я вообще ничего не мог ему противопоставить. Диего оказался неимоверно силён, просто сминал меня практически без всяких приёмов.

После борьбы мы минут пять сражались на саблях с затупленными лезвиями, одев предварительно защитные костюмы. Тут я практически не уступал Диего, используя полученные во время муштры навыки и технику. Мой соперник показал силу, быстроту, отменную реакцию, но всего этого оказалось недостаточно для победы: я наносил удары и уколы чаще и более точно.

Освободившись от костюмов и оставив сабли, мы перешли в тир. Там Диего показал фантастически точную пальбу из учебного бластера практически из всех положений: совершая прыжки и приседания, валясь на пол, вскакивая, совершая обороты вокруг себя. При этом бугаи его толкали, делали подножки, махали руками перед глазами Диего, то есть — всячески мешали ему. Но он стреляли стрелял, совершенно без промаха, как автомат: каждый раз попадая точно в яблочко. У меня глаза на лоб полезли.

Закончив, Диего предложил мне повторить всё то, что делал он.

Я честно признался:

— Не только я, но не знаю никого, кто бы смог такое сделать.

— Всё равно попробуйте, — сказал Диего.

Я заметил, что он дышит ровно. Тогда как я напоминал сильно загнанную клячу.