Господин градоправитель изволили меня не только заметить, но и остановиться. Стайка приближенных за его спиной оживленно зашушукалась: то ли косточки мне добела перемывают, то ли ябедничают. На мое робкое приветствие господин Наррин не ответил – желать мне здоровья он не собирался. Видимо, считал, что не понадобится.
-- Эммм… Вера…
Взгляд маленьких водянисто-серых глазок вынырнул из-за румяного валика заслонявших их щек, как маньяк из подворотни, и вцепился в меня намертво. Ничего не имею против местной традиции обращаться друг другу по имени, но наш градоправитель может настолько презрительно его выплюнуть, что человека корежить начинает. Как говорит Ольга: «Талантище!».
Внешне господин Наррин напоминает добродушного японского божка-нэцке: невысокий, плешивый, упитанный. Маленький рост он компенсирует гордо выпяченным объемистым животом и задранным вверх подбородком. Одним из трех. Остальные вальяжно лежат на кружевном воротнике и украшающих грудь цепях. Пухлые, мясистые руки с многочисленными перстнями больше десяти лет крепко держат всю власть в городе. Нам повезло, что во время скандала с финансированием, чиновник куда-то отлучался. Иначе он нашел бы способ заткнуть нам рты – никакого покушения на свою власть господин Наррин не терпел.
-- Мне докладывали о Вас… много неприятного…
-- Что именно? – рискнула спросить я. Точно огр в неприятности влип! А благодаря градоправителю эти неприятности такой проблемой станут, что и за год не расхлебаешь.
Не удостоив меня ответа, Наррин важно проследовал дальше. На его обрюзгшем лице застыло такое брезгливо-раздумчивое выражение, что мне даже стыдно стало. Как завязшей в малиновом варенье мухе: и сбежать не получается, и за испорченный продукт неудобно как-то… Свита любопытно посматривающих на меня прихлебателей заторопилась следом за начальством, старательно подпихивая друг друга локтями.
Вот и поговорили…
Почти о котиках.
Как оказалось, видеть меня хотел не куратор приюта, а все тот же Вилен. То ли мы ему за это время уже родными стали, то ли его сослуживцы невзлюбили и надзором за нами осчастливили. От сердца немного отлегло: влипни Крег в серьезные неприятности, отвечающий за приют чиновник сам бы об этом сообщить поторопился. Очень уж он всех попаданцев, включая меня, не любит, не знаю и почему. Может, вурдалака какого на вечерней прогулке невзначай встретил, может, мавка любимую пуговицу с манжета украла, -- поди догадайся.
Очередной секретарский допрос в приемной Вилена ничем не отличался от предыдущего. Кобольд грудью (и всеми прочими частями тела) встал на защиту хозяйского кабинета, желая узнать не только цель визита (самой интересно, для чего я опять понадобилась), но и все подробности моей биографии. Хорошо еще, что маленький народец в приемной комиссии не сидит, у этих крючкотворов не то, что мои подопечные, сама бы гражданство не получила!
В кабинет я влетела злая, как упырь недокормленный. Мало того, что все нервы своими вызовами вымотали, так еще и препятствия на пути к этой нервотрепке устраивают. Совсем обнаглели, к собственной виселице с боями пробиваться приходится!
Вилена мое появление тоже не слишком порадовало. Или он свои восторги старательно скрывал от окружающих. Окружали его массивный стол, пара шкафов, полки с бумагами, высокое жесткое кресло и немножко я. Секретарь остался за плотно закрытой дверью, но наверняка подслушивал: кобольды – народец любопытный.
-- Будьте добры, объясните, что это? -- Палец чиновника воткнулся в разложенные перед ним бумаги, как шпага в сердце: резко и без надежды на спасение. Ни в чем не повинный листочек и раньше-то признаков жизни не подавал, теперь же его шансы свелись к сильно отризательным.
Я опасливо (мало ли, вдруг и в меня так же тыкнет?) подошла поближе и присмотрелась. На дубовой столешнице пасьянсом лежали аккуратно вырезанные из газет заметки. Заголовка «Их разыскивает стража» ни на одной из них не было, отчего чужое недовольство казалось еще более непонятным.
-- Объявления, -- честно озвучила я увиденное. – Газетные… А на что еще это похоже?
-- Вот и мне интересно… « Сильный воспитанный орк ищет новый дом и хорошего хозяина. К работе приучен, в еде неприхотлив, мебель не портит. Основные команды знает.» И какие именно приказы выполняет Ваш орк?
-- Есть. Спасть. Копать. Нельзя! Положи дубинку на место! – мне даже задумываться не пришлось, все нужные при общении с зеленомордыми слова сами на язык выпрыгнули.
-- Хороший список, исчерпывающий. Не каждый новобранец сразу столько команд выполнить сможет. – Вилен говорил совершенно спокойно и даже серьезно, но сарказм в его голосе можно было половником по бочкам разливать. Вот же зараза ехидная!
-- Вот еще замечательное объявление: «Симпатичная оборотниха ищет мужа или надомную работу. Людьми не питается, к другим домашним животным относится дружелюбно.» Хор-р-рошее уточнение! – Издевка в тоне чиновника стала настолько откровенной, что казалось, нас в комнате уже трое. И все присутствующие мне очень не нравятся!
-- Магистрат очень обеспокоен сложившейся ситуацией. Мне передали собранную информацию и попросили разобраться, во что вы превратили доверенный Вам приют.
-- В пригодное для жизни место? -- попыталась угадать я. Значит, на запрете Марку дело не закончилось, теперь и за меня взялись. Понятно, что власти сейчас любую зацепку против нас ищут, но какое обвинение можно из этих заметок высосать?
-- А черт его знает! – В такт моим мыслям ответил собеседник. – То ли в портовый бордель с симпатичными оборотнихами, то ли в цент работорговли с послушными орками. Вы вообще в курсе, что продажа разумных существ в Лягани запрещена?
-- Никому я их не продаю! Продашь их, как же - кто б за такое добро еще и деньги давал?! Тут же ясно написано «безвозмездно, то есть даром».
-- Замечательное пояснение. И про «отдам в добрые руки» - не лучше. Сразу и не догадаешься, о ком здесь речь: о свободных ляганских гражданах или котятах бездомных?!
-- О гражданах, - честно признала я вполне очевидный факт. -- А жаль, их намного труднее пристраивать получается. Котиков все любят, а горгулий с мавками, почему-то, -- не очень. А упырей с личами вообще никто забирать не хочет!
-- Удивительно, не правда ли… -- саркастически хмыкнул Вилен.
-- Не очень, все равно от них никакой пользы нет, окромя вреда. Я сама бы тоже кошечек выбрала – они не такие опасные и говорить не умеют. Даже жалобу в магистрат не напишут.
Перед глазами назойливо замаячило несбыточно прекрасное видение: весь приют заселен исключительно этими милыми, пушистыми громко мяукающими тварями. Орут только по весне, дерутся без применения тесаков и магии, к огрскому самогону равнодушны, сожрать меня не пытаются… Только гадят куда ни попадя, да стенки с мебелью дерут – благодать! Но делать нечего, что в приют попало, то и приходится пристраивать. Куда деваться…
-- Надеюсь, Вы понимаете, что сейчас для этой благотворительной самодеятельности не самое подходящее время? Следующее разбирательство может пройти мимо меня, и обвинения будут самыми серьезными. – Насмешливые интонации исчезли из голоса Вилена напрочь, сейчас он говорил предельно серьезно и вроде бы искренне.
Очень хотелось довериться его убеждающему тону, согласно кивнуть, поступить так, как советует этот спокойный, уверенный в себе человек, но… Поверить чиновнику? С тем же успехом можно надеяться, что летящий на голову кирпич хочет просто вежливо поздороваться!
-- Это Вы запретили редактору нашей газеты печатать мои объявления? – резко спросила я.
-- Порекомендовал. Для приказов у меня нет полномочий, но я посоветовал Марку прислушаться к мнению градоправителя. Уверенности в Вашем здравомыслии у меня не было.
-- Вы сами возмущались, что в приюте сидят сплошные лодыри и бездельники. А когда ищу им работу, обвиняете меня в работорговле! Определитесь уже, что Вам больше нравится!
