Она присела на низкую тахту и огляделась. Комната была небольшой и мало освещенной. Небольшое оконце высоко под потолком, пропускало тусклый свет. Его загораживала стена. В комнате еще был под ногами на глиняном полу полуистертый коврик, на котором стоял невысокий столик, в углу небольшой сундук и на нем матрас с подушками. Славка захватила его и постелила на твердый топчан, примостила подушки и легла, вытянув ноги. Ей, наконец, можно было спокойно все обдумать, без назойливых глаз стражи и качки арбы.

Все было загадочно и как-то не по себе. Она не могла понять замысла ее доставки в ханский гарем. Тут же были в основном молоденькие девчушки, что так ценились местными, а не такие, как Славка, девушки почти старые, тем более воины. А то, что она таковой и являлась, знали все, кто был с ней рядом. И теперь она не знала как себя вести.

- Все узнаю у того, кого приставят, и это та служка, которую обещались, - думала она и прислушивалась к шуму за стеной.

Голоса были еле слышны, но она уже различала и смех и вскрики то ликования, то слезы. И усмехалась – все, как и положено в девичьем коллективе.

Тут послышалось шуршание, и открылись двери. Вошла женщина со следами былой красоты на лице, но фигура расплылась от полноты. Закутанная в местные одежды, она остановилась, с любопытством оглядывая девушку, а потом улыбнулась и присела на пол. Славка свесила ноги и тоже села на край ложа. Молча разглядывали друг друга: только одна улыбалась, а другая хмурилась. Наконец местная сказала по-русски:

- Здрава будешь, полонянка. Я Марушка из Белогорья. А ты?

- Меня кличут Всеславка, но можно и Славкой. Ты моя прислужница?

- Тако и есть, - кивнула она, - Все, што надо тебе скажу и покажу.

- А меня, што, готовят к хану в любовницы? – спросила она, и сердце сжалось, предполагая худший ответ.

- Нет, пока не поступало такого известия, - пожала та плечами, - сказали служить и развлекать.

- Это как? – подняла Славка брови.

- А показать все и быть рядом. Даже спать будем вместе. Я здеся, - она показала на сундук.

Славка поняла, что это уже внутренние глаза за ней и вздохнула:

- Вот тебе и тишина. Без оглядки никак. Положение пленницы обязывает, да еще и хана.

- Ну, тогда давай, сказывай и показывай, - хмыкнула она и приготовилась слушать.

Так узнала, что здесь только часть гарема, самые молоденькие, которых готовят к представлению гостям хана, и самые старшие, которые тех обслуживают. Они уже отслужили свое и теперь работали здесь, прислуживая, как и она. Славка задавала ей вопросы и стремилась выведать о страже, о порядках, о начальстве. Ей все было необходимо знать, чтобы понять, как можно сбежать и можно ли это сделать. Так она поняла, что кроме хорошей кормежки и приличных платьев, ей позволительно еще и прогулки по внутреннему садику, но одной, только под присмотром ее прислужницы и стражника.

Славка вздыхала и горевала под похрапывание женщины, лежа ночью после всех новостей. Она поняла, что уж тут было почти невозможно сбежать, а зачем она хану, так и не поняла. Решив и дальше больше приглядываться и прислушиваться, она закрыла глаза и уснула.

Обозы растянулись и двигались медленно, поднимая пыль, скрывающую телеги и верховых. Жарило нещадно. Колодцы были полупусты и из-за пекла и из-за отката половецких отрядов. Но к вечеру, когда солнце заходило за горизонт, и опускались сумерки, начинало холодать, как и всегда к началу осени. Иногда они попадали под дождь, что лил и лил, был затяжным и довольно прохладным. Вся одежда пропитывалась влагой и под утро, даже при просушке у костров, приходилось терпеть мокрую ткань, но уже к обеду высыхало и вновь становилось жарко.

Обозы двигались уже по-осеннему пустынным полям. Травы было мало и приходилось подкармливать лошадей, подсыпая тем овса, что набрали с собой. Прошло уже более недели пути, и Владимир все это время разглядывал разоренные земли южных угодий соседних княжеств и качал головой.

- Как же непросто тут живется, - думал он, - постоянный страх и напряжение.

Он понимал, что жители все же селились тут, те, которые либо бежали от жестоких хозяев или же польстились на без оброковую возможность арендовать землю и работать только для своей семьи. Князья согласны были на это лишь потому, чтобы околицы были заселены и земли принадлежали уделу, а не считались свободными. Иные отбирались в пользу других, рядом живущих князей, или попросту захватывались без всякого предупреждения, как ничейные. Поэтому и были тут такие привилегии, как бы определяющие границы уделов. Но они-то и первыми подвергались набегам, хотя и не ежегодным. Половцы тоже понимали, что разоряя, они ничего не приобретают, лишь оставляют после себя пустыню. А это было невыгодно. Поэтому и отслеживали все это поставленные во главе коша старшины, то есть кошевые. С них-то и был спрос за все: за поселки своих и чужих, за работу на земле, за урожай и оброк, за подготовку войска в нужное время и ведения набегов по разработанному плану и маршруту. Иными словами глаза и руки главного хана Узбека. Так что и в его государстве не все было спокойно, то тут, то там вспыхивали и недовольство и междоусобица: за власть, за первенство, за привилегии от хана. Вот и старались по своему: наговором, подарками, лестью. Часто посыльных хана видели в кошах и как соглядатаями, и как палачами. Их боялись и ненавидели. Частенько просто тайно убивали. Но если хан узнавал об этом, то все взрослое мужское поселение готовилось к порке, пока не выдаст зачинщиков и исполнителей. Кошевые старались упредить и сами казнили разбойников. Иногда те сбегали и сбивались в небольшие отряды, превращаясь в разбойников. Они были смелы, бесбашены и жестоки. С таким отрядом и повстречался поезд Владимира.

Они встретились средь бела дня, выскочив прямо перед ними из небольшой балки, что часто встречались по пути их следования. Тракт, известный, как путь караванов, был пустынен, и все обозы просматривались издалека. Видимо те и определили их, как небольшой купеческий караван из русских земель. Ехавшие в нем монголы были не замечены, пока не вскинули ханские знамена, жесткие кожаные треугольники с лисьими хвостами – знаки баскаков. Это еще больше подстегнуло нападавших, и завязалась настоящая драка. Разбойников и охраны было одинаково, так что здесь были показаны упорство и сноровка больше, нежели мастерство, хотя оно же и победило. Куда тягаться отборным стражам князя и хана против кучки босоногих и полуголодных половцев! Бой закончился так же быстро, как и нападение. Оставшихся раненых порешили на месте и сбросили в ту же балку, откуда те и вынырнули. Эта неожиданная заминка была весьма кстати, в их вынужденном тягостном пути.

- Размялись? – усмехнулся Владимир, глядя на старшего посла.

Тот ухмыльнулся.

- Силен будешь, якши, - и поднял большой палец.

Владимир улыбнулся и также поднял свой.

- И ты тож.

За все время их поездки это было первое, пожалуй, совместное деяние, где они сражались против одного врага, и они оценили это положительно.

- Нам бы не воевать друг против друга, а жить мирно бок о бок и если надо вместе защищать свои земли, - думал, сидя у костра, князь, поглядывая в сторону шатра монгола, который тоже молчал у своего.

Старый Щаур был многолетне предан Узбеку и выполнял самые его тайные планы. Они часто вдвоем обсуждали их и хан, на основе совместных выводов, решался к действиям. Сейчас же он не понимал хана, зачем тому понадобился молодой князь и зачем он послал именно его. Затем, чтобы показать Владимиру свое к нему важное отношение? Но какое? Этим тот не поделился и Щаур был в недоумении: только что убил князевых родичей и тут же зовет последнего. Обезглавить род – такого еще не делал ни один из прежних правителей, дабы не навлечь ропот других. А это было как подписание себе смертельного приговора. Уже не было той слитности с местными племенами, которые вошли в Орду еще столетие назад, монголы ассимилировались в них, растворились за несколько поколений, да и собирание ясака было трудным. А уж их вылазки и вовсе отражались сообща объединенными силами русских князей. Все они понимали, что поодиночке им уже не выстоять против опустошительных набегов. Своими действиями хан ослаблял свою собственную власть, так как уже роптали и в Орде. И жестокость, с которой тот подавлял неугомонных, перехлестывала даже легенды о первом нашествии хана Батыя сто лет назад. Удерживать вожжи стало трудно и приходилось менять существующие законы и порядки. А это давало не всегда верные пути. Помощники нужны были преданные и дальновидные, чего и требовал хан. Они-то стали чаще опасаться его, чем предостерегать от ошибок, особенно по отношениям к русским князьям.