– Что ж? – Царица выпрямила спину и в глазах ее мелькнула искра решительности.

– Пробил час. Прости и прощай навсегда, мой друг.

– Да, матушка, прощайте, – старик шмыгнул носом и стер катившуюся по щеке слезу.

– Выше нос, мой дорогой Нянь, я иду не умирать, а давать жизнь, ведь это мое предназначение. – Царица улыбнулась и вошла в открытую дверь. Через секунду дверь со скрипом закрылась и изнутри громко щелкнул затвор.

Нянь еще долго стоял на месте, сгорбившись, что-то бубня себе под нос и вздыхая.

Действительно, на столике, перед двумя дверьми, стоял внушительных размеров прозрачный графин. На нем красовалась этикетка с надписью: «Пей и не удивляйся». Рядом с графином стоял изящный фужер.

– Чему я должна удивляться? – подумала Царица. – Что удивительного в том, когда пьешь?

Царица улыбнулась. Она не знала, что с ней будет, когда она начнет пить, но знала, что налитое в графин она должна выпить обязательно. Так ее учили. Царица подошла к столику и налила себе жидкости в фужер. Помещение наполнилось приятным запахом. Она сделала глоточек, затем еще и не заметила, как выпила всё. Было очень вкусно, и Царица тут же налила себе еще. Но ничего удивительного не происходило. Через

некоторое время с жидкостью было покончено. Царица подошла к зеркалу и посмотрела на себя. То же пухленькое лицо, те же пухлые руки. Она собралась было отойти, как вдруг голова ее закружилась, в глазах стало двоиться и – о чудо! – через секунду в зеркало смотрело уже две особы. Что интересно, обе они были значительно моложе царицы, но чем-то отдаленно напоминали ее. Сказать, что обе они были удивлены, ошарашены фактом своей внезапной двойственности – это ни сказать ни о чем.

– Ты кто? – одновременно спросили обе особы и, отвернувшись от зеркала, посмотрели друг на друга с интересом.

– Не знаю, – снова одновременно ответили обе.

И та и другая припомнили, что когда-то они были царицами, или, что невероятно, были одной Царицей. Но от этого голова могла пойти кругом, а она и так начала кружиться и у одной, и у другой. И тут каждая из них совершенно отчетливо поняла, что пора идти. Перед ними было две двери с надписями: КРАСНЫЙ и БЕЛЫЙ сектор. Быстро развернувшись, они пошли каждая в свою дверь инкубатора, сказав друг другу «пока», естественно одновременно. Но на этом их чудесные превращения не закончились. Когда они вошли каждая в свой сектор, их взглядам предстала интересная картина. Помещения были сплошь заставлены крохотными кроватками – яслями, между которыми были маленькие проходы. Больше они увидеть не успели: головокружение становилось всё сильнее и сильнее, и вскоре разобрать что-либо стало невозможно. Если бы кто-нибудь мог видеть то, что происходило с особами, он несомненно подумал бы, что сошел с ума, или видит сон, или по ошибке объелся мухоморов. Каждая из особ удваивалась, каждая из получившихся еще раз удваивалась, и так далее, при этом они всё уменьшались и уменьшались в размерах и потихоньку превращались в детей. И вот, наконец, достигнув размеров, позволявших уместиться в яслях, армия малышей бросилась к кроваткам и стала укладываться в них, как будто все заранее знали, где чья. Никакой толкотни, никаких шумных потасовок за место. А когда они разлеглись, то тут же заснули. Во сне малыши снова уменьшились, теперь до размеров грудничков, но понять и почувствовать это уже не могли, а вспомнить, что когда-то все вместе они были одним целым, и подавно.

Именно в этот момент открылись внешние двери инкубатора, и в него с улицы стали чинно заходить какие-то существа. Они подходили к яслям и внимательно рассматривали младенцев. Некоторых перекладывали на другое место. Наверно, так было нужно. А других и вовсе уносили с собой высокие существа с длинными руками, которые свисали у них, как плети, до самого пола, так что они могли дотянуться ими до ребенка даже через две кроватки. За ними вошли какие-то толстяки, держа в руках бутылочки с сосками. Странные они были – эти толстяки. Спросите почему? Да просто у них было по шесть рук, хотя им, может быть, наша внешность показалась бы странной. Вскоре помещение заполнило дружное чавканье, чмоканье и сопение. Толстяки удовлетворенно кивали головами, видя, как с каждым следующим глотком младенцы опять начинали расти.

Примерно через десять минут кормежка закончилась, и детей оставили одних.

Маленький Лимфоцит открыл глаза и посмотрел по сторонам.

– Ого, – буркнул он себе под нос, – да здесь столько детей! Видимо-невидимо!

Лимфоцит не знал, что он родился в коллективном инкубаторе. Это что-то вроде нашего детского сада, только здесь Лимфоцит пока не видел воспитателей, нянечек и прочего обслуживающего персонала. Тут были одни дети. Сплошь и рядом. И все они были как две капельки воды похожи друг на друга. По крайней мере те, кого Лимфоцит смог разглядеть. Он посмотрел на лежащего рядом в таких же яслях ребенка.

– Эй, друг, (а как еще можно назвать того, кто находится с тобой рядом и ничего плохого тебе не сделал?) эй, посмотри на меня!

Рядом лежащий ребенок, так же, как и Лимфоцит, крутил по сторонам головой и так же удивлялся тому, что все окружающие похожи друг на друга. Наконец, он откликнулся.

– Привет, – произнес он доброжелательно.

– Меня зовут Лимфоцит, можно кратко – Лимф, а тебя?

Тут он удивился, а почему это он думает, что его зовут именно Лимфоцит? Ведь его никто не называл этим именем, но он был уверен, что его зовут так, а не по-другому.

– Хм, – удивился рядом лежащий в яслях ребенок, – меня тоже зовут Лимфоцит, а кратко – Лимф. И что интересно, – начал рассказывать он, – я спрашивал у того, что лежит справа от меня. И его зовут так же. А тот спрашивал другого. У него такое же имя. Всё это, конечно, повод для того, чтобы задуматься, тем более, что все мы похожи друг на друга. Например, ты, прямо вылитый мой сосед справа.

– А ты, – Лимф засмеялся, – вылитый мой сосед слева.

Оба Лимфа расхохотались.

– Что за смех, дети? – вдруг раздалось откуда-то издалека.

Дети притихли и приподнялись на локтях. Прямо к их яслям приближалось толстое, можно сказать круглое как шар, существо с маленькими кривыми ножками и маленькими ручками. И, что интересно, ручек у него было в три раза больше, чем всего две ноги. И в каждой из ручек были какие-то мензурки, пипетки, колбочки и прочая посуда.

– Что за шум, озорники? – приблизившись к яслям Лимфа, произнесло круглое существо и строго посмотрело на него.

– Мы, э-э-э, – замялся Лимф.

– Мы просто говорили о том, что это очень весело быть похожими друг на друга и одинаково называться, – помог Лимфу сосед по яслям.

Глаза круглого существа потеплели.

– Да, – согласился шар с ручками, – мне тоже, честно говоря, было весело, когда меня и таких же, как я, произвела на свет Матушка Стволовая Клетка, то есть Царица. И я так же лежал в яслях, как и вы. Но потом я повзрослел…

– Матушка Стволовая Клетка, кто это? – спросил Лимф.

– Подрастёте – узнаете, – ответил шар с ручками. – А пока разрешите представиться. Меня зовут дядюшка Хелпер. Я такой же Лимфоцит, как и вы, но не совсем такой же.

– Как это? – удивленно выкрикнул кто-то из детей. Теперь уже все вокруг притихли и смотрели на дядюшку Хелпера с интересом, ловя каждое его слово.

– А вот смотрите.

Дядюшка Хелпер стал грузно, переваливаясь с боку на бок, ходить между яслями и раздавать каждому по мензурке, или склянке, или бутылочке, заполненными какой-то жидкостью. Лимфу и его соседу досталось по мензурке с зеленой жидкостью. Она очень приятно пахла. Кому-то досталась склянка, кому-то бутылочка. Когда всё было роздано, дядюшка Хелпер торжественно произнёс: «Пейте, и всё поймете сами! Это цитокиновый сок. Сок роста и волшебных превращений!»

Да это и не надо было говорить. Честно говоря, Лимф и его друг уже попробовали жидкости тайком, пока толстый дядюшка Хелпер отвернулся. Она показалась им необычайно сладкой, но ничего не изменилось. А вот когда сок был выпит до конца, началось такое…