– Папа, мы тут с бабушкой пока расположились – она на диване, а я на полу, на надувном матрасе, – Саша вошла в дом следом за отцом. – Ты тогда здесь оставайся, а мы можем пойти к Николаю Ивановичу – он нас приглашал! Ольга Тихоновна, Андрей Васильевич и тётя Наташа завтра уедут, и мы перейдём в большую комнату.
– Ты не переживай, дочка! Я просто вещи здесь оставлю и переоденусь, а спать я буду на веранде, или за домом в кустах сирени на раскладушке.
– Я видела эту раскладушку в сарае, она вся ржавая, в пыли… – Саша с удивлением посмотрела на отца.
– Ничего, почистим, в комнате мне будет душно!
Олег Петрович вытащил из чемодана полотенце и чистую рубашку и, оборачиваясь к дочери, спросил:
– А душ-то хоть работает, вода есть?
– Конечно! – ответила Саша, – и в доме, и во дворе – лично мы мылись на улице, набираем шлангом в бочку, и она там нагревается буквально до кипятка.
Олег Петрович вспомнил, что в свой первый отпуск он привёз достаточно большую для того времени сумму денег и все их потратил на обустройство дома, на облагораживание быта для матери, на создание элементарных удобств, несмотря на все её протесты.
Вначале он сказал, что хочет купить мотоцикл, потому что отпуск у него большой, можно будет съездить и к друзьям в соседние населенные пункты, и к родственникам. На Севере на мотоцикле много не поездишь, он его оставит здесь, и каждый год будет приезжать в отпуск и пользоваться. Мать одобрила его идею, и они даже наметили день, когда поедут в областной центр присмотреть машину. Но однажды он увидел, что по улицам начали активно рыть траншеи и прокладывать трубы, чтобы лучше обеспечивать водой жителей поселка. Раньше в таком достаточно большом населенном пункте было всего несколько колонок, и чтобы сходить за водой, приходилось идти не менее ста пятидесяти метров, а то и дальше. Некоторые люди, воспользовавшись ситуацией, начали копать траншеи в свои дворы, чтобы подвести в них воду. Олег Петрович, посоветовавшись с соседями, тоже присоединился к этому делу, только воду решил завести не просто во двор, а прямо в дом. Мать пыталась его отговорить, убеждая, что за отпуск он не успеет, что она и так проживёт, а он лучше бы купил мотоцикл, поездил на речку, покупался и отдохнул, но сын был непреклонен. И он успел не просто провести воду на кухню, поставить раковину и обложить стенку дефицитной на тот период кафельной плиткой. Из кладовки он вышвырнул весь старый хлам, нашёл людей, которые перестроили чулан, установили там душ и унитаз, а на улице вырыли и забетонировали специальную выгребную яму по всем существующим правилам. Провожая сына, мать обняла его, поцеловала и тихо проговорила: «Спасибо тебе, сынок, ты так мне облегчил жизнь!»
Эти слова врезались в память, они стали для него наградой, но сейчас об этом он думал с душевной болью, потому что ничего подобного ему больше никогда не скажут.
– Папа, ты же с дороги проголодался, может, поешь?
Олег Петрович, словно очнувшись ото сна, повернулся к дочери, продолжая стоять с полотенцем посередине комнаты. Саша, глядя на него, продолжила:
– Что с тобой, пойдём, покушаешь, мы уже обедали, бабушку помянуть надо, как сказала Ольга Тихоновна.
– Да-да, хорошо, дочка, – продолжая думать о своём, проговорил Олег Петрович, – я сейчас сполоснусь под душем на улице и подойду!
Он вышел во двор, день уже клонился к вечеру, и солнце повернуло свои палящие лучи так, что во дворе от стоящего дома образовалась тень. В этой тени на скамейке сидели Ольга Тихоновна – сестра матери и его тёща и с грустью о чем-то беседовали, постоянно вздыхая и кивая головой. Скрипнула калитка, и во дворе появились Николай Иванович и Андрей Васильевич, они переносили столы, которые сосед любезно предоставил для организации поминального обеда.
– А скамейку, может, пока оставите, на ней так удобно посидеть на воздухе, – попросила Ольга Тихоновна.
– Да, пожалуйста, заберу потом! – кивнул Николай Иванович, направляясь к беседке. В руках он держал большой графин, видимо, наполненный вином. Увидев вышедшего Олега Петровича, сказал:
– Подходи, Олег, маму твою помянем…
– Я сейчас, – тихо проговорил Олег Петрович, направляясь к душевой.
Когда он вышел из душа, то увидел, что все уже снова собрались за столом. Пришла Варвара Михайловна, жена Николая Ивановича. Она поздоровалась с Олегом Петровичем, посетовав, что он так поздно приехал. На столе были расставлены тарелки с закусками, а там, где должен был сидеть Олег Петрович, стояла дымящаяся тарелка с красным наваристым борщом.
– Папа, тебе борщ, очень вкусный – объеденье! Готовила Варвара Михайловна – что значит, профессиональный повар!
Все присутствующие закивали и стали говорить, что поминальный обед был очень хорошо приготовлен. Варвара Михайловна засмущалась и скромно ответила:
– Я в память о хорошем человеке старалась, и вроде навыки ещё не утратила!
Все молча выпили налитое в стаканчики вино. Оно было прохладным и довольно приятным на вкус, с ощущением лёгкой терпкости.
Николай Иванович имел несколько кустов укрывного винограда, вино делал исключительно, как он говорил, «для себя и хороших гостей, использую только чистый виноградный сок и не добавляю никаких дурманящих ингредиентов». Сам Николай Иванович был человеком бесхитростным, не склонным к обману и, сколько его знал Олег Петрович, отзывчивым на чужие просьбы. Всю жизнь он проработал механизатором, был передовиком производства, во время жатвы почти всегда занимал призовое место. Жена работала в колхозной столовой поваром, и её очень ценили за качественно приготовленные блюда.
Однажды, ещё по молодости, она подняла большую кастрюлю с водой и повредила позвоночник, от чего потом очень страдала. Периодически её мучили боли в виде приступов радикулита, и Олег Петрович помнил, что мать постоянно в этом случае, делала ей уколы и массаж, и однажды, когда Олег уже учился в 10 классе, она как-то сказала: «Как хорошо, что ты у меня есть, и как жаль, что у наших соседей нет детей, такая приличная семья, чувствуется, что из-за этого они очень переживают»! Почему так произошло, неизвестно, соседи эту тему никогда не затрагивали и подобных разговоров избегали. Может быть, пропустили время, а возможно, тяжести, с которыми приходилось сталкиваться Варваре Михайловне, повлияли на её репродуктивное здоровье. Конечно, их это мучило, им было трудно, и особенно сейчас, на склоне лет, но они жили, поддерживая друг друга, как могли, не жалуясь на судьбу, ни к кому не обращаясь за помощью, наоборот, старясь помочь другим.
Пару стаканчиков все выпили молча, произнося лишь стандартные в таких случаях фразы вроде «Царствие небесное» или «Светлая память», но затем вино оказало своё влияние, и пошли разговоры – кто-то стал рассказывать, каким человеком была покойная, кто-то просто всплакнул. У Олега Петровича тоже увлажнились глаза, но он старался сдерживаться и, выпив ещё стакан вина, обратился к Николаю Ивановичу:
– Хотел у вас спросить, может, вы всё-таки в курсе, что и как здесь с мамой произошло?
– Олег, что я могу сказать? Наверное, то, что все знают. Вечером ей стало плохо с сердцем, она себя сама лечила, нам даже ничего не сказала. Потом, видимо, стало хуже, она позвонила в район, вызвала скорую помощь – хорошо, телефон под рукой! Я в окно увидел машину скорой помощи, зашёл в дом, она лежала на диване, ей делали укол, она меня подозвала и показала на подоконник, с трудом так произнесла, что в тетрадке телефоны и адреса ваши, если что с ней случится, чтобы сообщил. Я её стал успокаивать, что всё пройдёт, её в больнице подлечат, и вернётся здоровой. Она только головой слегка покачала и закрыла глаза. Вынесли её на носилках, я еще помогал донести до машины. Как потом сказали, до больницы не довезли, она скончалась в дороге. Утром позвонили в нашу, как теперь называют, администрацию из больницы, врачи попросили, чтобы мне всё передали. Ключи от вашего дома у меня были, она мне давно их отдала, когда ещё первый раз поехала в гости. Я сразу телеграммы отправил по всем адресам, а сам пошел в амбулаторию, хотел врачу всё рассказать, а он говорит, что ему уже звонили. Вечером Ольга Тихоновна приехала с мужем и дочкой, с утра мы отправились в город, в похоронное бюро. Раньше, когда колхоз был, строительный цех работал, всё здесь делали, а сейчас стало акционерное общество, всё разорилось. Контора эта ритуальная сделала всё как положено, а управляющий акционерным обществом выделил нам машину грузовую, мы её сюда доставили, а потом и на кладбище на машине везли. Народу было много, её все знали и уважали, человеком она была отзывчивым, да и профессия медицинская, для всех людей необходимая. Она, когда уже не работала, много занималась общественной работой, как участник войны, была в совете ветеранов, её часто приглашали в школу. Директор школы и глава администрации привезли музыкантов, провожали под музыку.
