– Да, – соглашается он, чуть отступая. В его глазах мелькает раздражение. – Неужели можно быть такой глупой и позволять чужому человеку приносить тебе напитки? Ты вообще не знаешь, кто такой Дима, и всё-таки села к нему в машину. Ты понимаешь, что он мог сделать с тобой?

– Да. Я сделала выводы, и такое больше не повторится, – соглашаюсь я и продолжаю: – Но одного я не понимаю. Как можно дружить с таким человеком, как Дима? Значит, ты такой же? Намеренно спаиваешь девушек, чтобы…

– Чтобы что? – прерывает меня Матвей и касается моей шеи, на которой пульсирует жилка. – Неужели ты не помнишь, как я тебя вез домой? – Его пальцы спускаются чуть ниже и наматывают на себя верёвочки от худи. – А что случилось по приезду, ты помнишь? – со злостью спрашивает Матвей, глядя на мои губы.

– И что же случилось? – нервно спрашиваю я, вжимаясь в стену.

Матвей смотрит на меня сверху вниз. Кажется, он сам осмысливает происходящее или ждёт, когда я сознаюсь, что все помню. Но я в этом никогда не признаюсь.

– Ты декламировала стихи поэтов серебряного века, – ухмыляется он. – Задолбала с этим. Я всю дорогу терпел плохого чтеца.

Вздох облегчения чуть не срывается с моих губ. И тут же молнией проносится мысль, что он только что сказал, что я плохой чтец…

– Я хорошо рассказываю стихи!

– Когда не под воздействием коктейлей, возможно, – кривит губы Матвей. – И ещё. Никогда не сравнивай меня с другими. Я такой один. Если ещё раз скажешь, что я такой же, как Дима, я поступлю с тобой точно так же, как и он в твоей голове поступает с девушками. Но на самом деле даже он так не поступает!

С этими словами Матвей поворачивается и направляется к лестнице. А я так и остаюсь прислоненной к стенке. Вроде бы, он поверил, что я ничего не помню. А что, если нет?

Глава 11. Лиза

Татьяна встаёт лишь к обеду, медленно завтракает и собирается. Только после того, как она минут двадцать выбирала подходящие к ее образу солнцезащитные очки, скрывающие ее лицо от фанатов, мы едем в центр Москвы.

Я всегда любила шопинг, но сегодня, в такой пасмурный день, мне хочется проваляться весь день в кровати. Только ради Татьяны я хожу по магазинам и примеряю вещи. Сегодня мне безразлично, какая одежда на мне, и что именно я куплю. Все, о чем я думаю, это вчерашний поцелуй. И хотя в моей памяти он представляется чем-то расплывчатым и туманным (мысленно я улыбаюсь от этого определения, так сочетающегося с фамилией Матвея), но я совершенно точно помню свои ощущения. Как будто я взлетела к звёздам и сосуществовала с ними бесконечно долго. Да я, похоже, и сейчас нахожусь где-то там, высоко, высоко за облаками…

– Видимо, нам нужна ещё одна машина, чтобы все это увезти, – заключает Татьяна, когда мы заходим в кафе, чтобы перекусить после долгого времени, проведенного в магазинах.

Я бросаю взгляд на огромное количество пакетов, которые лежат на соседних двух стульях. В основном, там вещи Татьяны, но и я не осталась без модных новинок.

– Наверное, придется покупать ещё один шкаф, чтобы вместить все это.

– Хорошо. Купим. – Татьяна берет меня за руку, кивая официантке, которая кладет перед нами меню. – Ты знаешь, я всегда мечтала о дочери. Именно такой, как ты.

– Вам всего тридцать девять. Мечты о дочери могут воплотиться в жизнь, – говорю я, смущаясь.

– Да ты что! У меня карьера на первом месте. Вот смотри, я сейчас сниму очки, и кто-нибудь в этом кафе обязательно меня узнает, – произносит Татьяна намного тише, чем говорила до этого. – Может, даже сфотографирует. И выйдет статья о том, что в таком-то месте Татьяна Туманова сидит вместе со своей дочерью.

Внутри себя я хмурюсь от того, что она назвала меня дочерью, но заставляю себя мило улыбнуться ей. К своему новому статусу ещё нужно привыкнуть. Да и становится обидно за Матвея, потому что Татьяна ставит на первое место работу, а не собственного сына. Я одергиваю себя… С какой стати я думаю опять о нем, да ещё и жалею? Это какое-то наваждение, которое должно уже пройти. Я отвлекаюсь на официантку, подошедшую к нам, чтобы записать заказ. Она смотрит на Татьяну, и ее глаза округляются.

– Ой, а я вас узнала. Вы Туманова, из "Дотянуться до тебя", – несмело говорит девушка. – Я так люблю этот фильм! И ваш "Лучший новогодний подарок" обожаю! А вы правда встречаетесь с самим Олегом Мещерским? И можно с вами сфоткаться?

– Конечно, – снисходительно отвечает Татьяна на все вопросы сразу и привстает, чтобы официантка сделала снимок.

Мне привычны эти действия. Папу точно так же узнают везде, поэтому мы крайне редко куда-то выходим с ним. В популярности есть и свои плюсы. Наш заказ нам принесли очень быстро и даже поставили перед нами тарелочку с пирожными, как комплимент от заведения.

– Жаль, я сегодня на диете, – вздыхает Татьяна, глядя на пирожные. – Завтра опять съемка, да ещё и в купальнике. Это в семнадцать можно не волноваться с тем, что ты ешь.

Я пожимаю плечами. Мне и в семнадцать приходится следить за фигурой, но одно пирожное я все же попробую. Уж очень оно заманчивое.

– Матвею захватим. Он любит сладенькое, – тем временем говорит Татьяна. – Знаешь, лет в семь он объелся шоколадных конфет на ночь, и до сих пор не может смотреть на них. Но тортики и пирожные обожает. Хорошо, что вы подружились. Но, Лиза, – Татьяна делает паузу, будто подбирает слова, – я надеюсь, что ничего, кроме дружбы у вас не будет. Знаю, как выглядят в глазах семнадцатилетних девушек юноши постарше, но помни, что для публики вы как брат и сестра. Надеюсь, ты не успела влюбиться в Матвея?

– Я? Нет, что вы, – отвечаю я, глядя в серые глаза Татьяны. – Мы особо и не дружим. Слишком разные, чтобы часто общаться.

– Вот и хорошо. Я рада, что ничего романтического ты себе не придумала. Я и с Матвеем поговорю на всякий случай.

– Может, не надо? Он… и так старается держаться от меня подальше, – говорю я, а перед глазами вижу картину нашего сегодняшнего общения.

Его пальцы на моей шее, его лицо так близко к моему… Нет, Лиза Мещерская не может испытывать какие-то чувства к Матвею. Есть много причин, по которым это невозможно, и самая главная из них, то что я сама против этого!

Мы приезжаем домой уже вечером. Темно, как ночью. Вокруг все громыхает, и дождь льет стеной. Мы бежим к дому, оставив пакеты в машине, но все равно успеваем промокнуть. Я сбрасываю мокрые кеды и улыбаюсь непонятно чему. В детстве я боялась грозы и залезала под стол, но сейчас я понимаю, что в жизни есть кое-что пострашнее. Не нужно бояться того, что так далеко от тебя.

Я поднимаюсь к себе, оставив Татьяну внизу пить чай. Мне хочется снять с себя мокрую одежду и просушить волосы. Комната озаряется вспышками молний, и в одну из них я замечаю Матвея, стоящего у окна. А я чуть не сняла с себя промокшую блузку…

– Ты что здесь делаешь? – спрашиваю я тихим, но уверенным тоном.

Матвей подходит ко мне, и злость за то, что он зашёл в мою комнату без спроса, улетучивается. Я не вижу его лица, но отчетливо чувствую, как расстояние между нами сокращается. И мое сердце трепещет от этой близости. Он проводит рукой по моим мокрым волосам и говорит:

– Скажи, что ты помнишь.

Я знаю, что он имеет в виду, но включаю дурочку и интересуюсь, что именно должна помнить.

– Лиза!

Как же приятно слушать свое имя, слетающее с его губ! Что мне стоит признаться, что я помню о нашем поцелуе? Ничего плохого мы не делаем. Мы даже не сводные брат и сестра. Отношения наших родителей сплошная фикция. Но… я не могу. Это как-то неправильно начинать отношения, когда этого нельзя делать. Кроме того, это же Матвей… Он пользуется девушками и ничего не даёт взамен. Матвей Туманов разобьёт мне сердце. Или нет? Может, он тоже что-то чувствует ко мне, и это что-то намного серьезнее его обычных одноразовых развлечений? Я вспоминаю наш сегодняшний разговор с Татьяной, и последний аргумент камнем падает к моим ногам.